Однако по его виду было понятно, что это, может, и не разрешено, но реализуемо. И Алишер ухватился за эту ниточку.

– Да, я попробую. Мне нужно в Индувилон как можно скорее. У меня там… э-э… любовь, – выдавил Алишер, так как не смог придумать ничего более здравого. Доверчивый пацан в окошке кассы воспринял его слова со всей серьёзностью. Он покивал сочувственно и даже любезно набросал на бумажке план, чтобы указать расположение сортировочных путей. Следуя схеме, Алишер со всех ног бросился в другой конец вокзала.

Он, конечно, не собирался ни о чём просить машиниста. Было бы трудно объяснить, почему Алишеру непременно нужно сойти у Флоры. А вот попытаться проникнуть в один из вагонов – это стоило попробовать. В конце концов, кто может выдать его в товарном поезде?

– Что за тип?

Рыженькая девушка передёрнула плечами.

– Без понятия. Он был у нас в баре незадолго до… Услышал, наверно, как я говорю про поезд.

– Мне его задержать?

Девушка наблюдала, как темноволосый парень вскочил на подножку поезда и протискивается между вагонами.

– Ангел знает, что он делает… – пробормотала она. – Школьник. Оставь. Мы присмотрим одним глазом.

Она обернулась к собеседнику, посмотрела ему в глаза и коротко кивнула. Мужчина, облачённый в полицейскую форму со значком Манолы на груди, кивнул в ответ. Он махнул рукой людям на мосту, и по его команде они скинули вниз к поезду верёвочную лестницу.

– Ну, я пошла, – сказала девушка.

– Поцелуешь?

– Вернусь – и поцелую, – усмехнулась она.

Он хотел крикнуть ей вслед, чтобы она была осторожна, но почувствовал себя глупо и в последний момент передумал. Джамили бы его только высмеяла. И зря он спросил вообще, надо было молча взять и поцеловать… Эх!

Он проследил, как смотали и унесли лестницу на мосту, поправил фуражку и направился к зданию вокзала.

Ей повезло, что во дворе дома, где жили Кенжел и Алишер, были качели. Так Вероника могла хотя бы делать вид, что отдыхает на площадке, а не просто не знает, куда ей податься. Странное дело: она ведь выбежала лишь на пару минут, чтобы купить воды. Вот дура, не могла попить из-под крана! Теперь сидеть тут до ночи…

Вероника посмотрела на небо. До ночи, пожалуй, ещё далеко будет, но Алишер уже давно должен был вернуться из колледжа. И Кенжел тоже куда-то подевался. У Вероники не было ключей – они хотели сделать ей копию, но для этого требовалось удостоверение личности. Так что она могла поклясться, что не заперла дверь, когда уходила. Она рассчитывала потом попасть обратно, но, когда вернулась, дверь была закрыта и никто не отзывался. Вдруг с ними что-то случилось?!

Вероника проголодалась и выпила всю воду. Наверное, следовало пойти и на оставшиеся деньги купить какой-нибудь еды, но девушка боялась оставить подъезд без присмотра. Дед с длинной серебристой бородой выгуливал во дворе смешную собаку с приплюснутой мордой, компания подростков чуть младше Вероники гоняла на велосипедах. Вероника видела, как кому-то доставили диван, как разбил коленку малыш и, главное, как вернулась домой госпожа Андрис, мать Кенжела и Алишера. А братья всё не появлялись. Звонить в дверь теперь нельзя… Впрочем, если бы это что-то меняло! Звони не звони, они явно были где-то в другом месте.

Что, если… в библиотеке? Возможно, Алишер закопался в книжках, а Кенжел договорился, что присоединится к нему после тренировки с командой. Странно, что они забыли о ней. Или само собой разумеется, что она будет сидеть в комнате и терпеливо ожидать их возвращения? Вероника чуть не разрыдалась. Конечно, это само собой разумеется! Без ключей, без до кументов и без головы на плечах к тому же – такие, как она, должны делать только то, что им говорят!

То и дело утирая тыльной стороной ладони льющиеся слёзы, Вероника пристроилась в уголке трамвая и уставилась в окно на проносящиеся мимо остановки и перекрёстки. Она чувствовала на себе взгляды других пассажиров, но не могла перестать плакать. Жуткое одиночество навалилось со всех сторон, сдавило грудь, вырвало воздух из лёгких. В огромном чужом городе её судьба никого не заботит. Даже сейчас, в трамвае, она просто экспонат на потеху публике – плачущая девочка, у которой и платка-то нет.

Она купила билет и заняла место, зная, что должна будет уступить его, если вой дёт пожилой человек, – так учил её Алишер. Она не выделялась из толпы, но в этот момент как никогда прежде чувствовала, что к ней не принадлежит. Хотелось убежать. Лучше всего – на юг, в Алилут, к маме. Мама!.. Бедная мама, что бы она сказала…

Вероника вздрогнула, услышав название своей остановки, и поспешила к дверям. Взгляды скользнули по спине и рассеялись. Люди всегда найдут, на что поглазеть.

В холле библиотеки Веронике бросились в глаза круглые часы над стойкой регистрации: без двух минут пять. Кажется, когда она вышла из дома, не было и часа. Неужели она всё это время просидела на улице? Если ребята действительно тут, она их убьёт!

А если нет, что делать дальше? Попробовать отыскать Джоан? Но Вероника не помнила дорогу в парикмахерскую…

Тобиас был на месте – слава Ангелу, хотя бы одно знакомое лицо. Он сразу заметил её и помахал одной рукой, другой одёргивая серую толстовку; Вероника направилась к нему, но её тихое «здравствуй» потонуло в бое часов. Пять часов!

– Новости, – сказал Тобиас вместо приветствия. Ника вскрикнула.

Формально это были, конечно, не новости, а скорее ежедневное обращение к народу со сводкой событий, но никто его так не называл. «Новости» было короче и понятнее. Дома их можно было не включать – по крайней мере, братья этого никогда не делали, – но в общественных местах, на предприятиях, в офисах и университетах это было обязательно. За всё время, проведённое с Кенжелом и Алишером, Вероника видела пятичасовые новости лишь однажды. Она гуляла с Кенжелом в городском парке, они заболтались и совсем позабыли о времени. Динамики ожили, как только часы Кенжела еле слышно пискнули и показали 17:00. Голоса диктора и Роттера заполнили парк, и Вероника уткнулась в плечо Кенжела. Он крепко обнимал её, защищая от страшного внешнего мира, пока голоса не утихли.

Здесь, в библиотеке, в дополнение к динамикам были ещё и экраны, а вот Кенжела рядом не было. В панике глотая воз дух и не в силах отвернуться от синей заставки с переливающимися звёздами, Вероника пошатнулась и чуть не упала. Тобиас подхватил её под руку. Вероника стеклянными глазами смотрела в телевизор. Она вспомнила, как в детстве её с кляпом во рту привязывали к стулу и целый день крутили перед ней новости, пока она не запоминала наизусть каждое слово. Били, если она отворачивалась или закрывала глаза. Нельзя было спать, нельзя было шевелиться. Она вспомнила, как включали новости в роттербургской тюрьме, где она провела несколько дней, и как огромная женщина удерживала её за волосы, чтобы Вероника смотрела в экран. Она вспомнила, как Кенжел шептал ей на ухо: «Это пройдёт…» Но новости всё шли и шли, они казались бесконечными, переходили из одного выпуска в другой, и в каждом был Роттер. Это никогда не пройдёт!

– Я не хочу!.. – простонала Вероника, а диктор тем временем начал:

– В эфире ежедневная сводка новостей в семнадцать часов. Здравствуйте. Для вас, как всегда, последние события, происшествия и итоги этого дня. На северо-западе города Набрега была обезврежена группа злоумышленников, собиравшихся взорвать старинный собор Святой Олии. Вход туристов в собор временно ограничен, глава банды признал себя виновным и находится в предварительном заключении.

От Манолы до Индувилона: юг Соединённой Федерации накрыл мощный антициклон. Высока вероятность лесных пожаров. Мы рекомендуем жителям затронутых округов не выходить на улицу без лишней необходимости, занавесить окна и пить много воды.

Благотворительная организация «Общее дело» празднует сегодня пятнадцать лет со дня основания. Напомним, организация была создана после революции, чтобы помогать беженцам и семьям, пострадавшим от военных действий. В честь годовщины руководитель организации Кох возложил венок к памятнику Эдгару Линчеву на главной площади Роттербурга. По распоряжению правительства любое пожертвование в пользу «Общего дела», сделанное за неделю до и после празднования, будет удвоено за счёт государства. На этом у нас всё, и мы переходим к ежедневному обращению предводителя Роттера.