Взгляд Хьюго похолодел.

– Ни хера себе, а! – вдруг вспылил он. – Да вы, народ, что-то вообще.

Мы все были ошеломлены; кто-то подумал, что Хьюго, возможно, все еще шутит. Но его злость казалась настоящей.

– Мало того, что я ваши фильмы финансирую херовы, – мне еще и специалистом по истории кино быть надо, чтобы продюсированием заниматься? Это вам мои деньги нужны, а я кого хочу, того и поддерживаю. Так что не думаю, на хер, что хоть кто-то из вас может тут смеяться мне в лицо, если я не припомню, чем Эйзенштейн отличается от Тарковского, Полански или еще какого автора-шмавтора, о котором вам поговорить захочется. Никто из них не снял бы фильма вообще без денег, и к вам это тоже относится. Так что давайте-ка с уважением, на хер. А теперь – кто еще шампанского хочет?

Его глаза сверкнули, и он с вызовом взмахнул бутылкой шампанского.

На секунду наступило молчание, а потом Аарон поднял свой пустой бокал.

– Мне шипучего, само собой.

Мы с Холли обменялись потрясенными, возмущенными взглядами.

Тут я увидела, что Хьюго смотрит на меня.

– Да-да, пей давай, Сара.

Его зеленые глаза горели весело и угрожающе.

Расшифровка разговора:

Телефонный звонок Кортни Новак (урожденной Дженнингс), среда, 1 ноября, 18.12

том галлагер: Здравствуйте, да, меня зовут Том Галлагер. Я журналист из “Нью-Йорк таймс”…

кортни новак: “Нью-Йорк таймс”? А. Да… Я знаю, кто вы. (Пауза.) Откуда у вас мой номер?

тг: М-м, мне его ваш начальник дал, Дэн Гомес.

кн: А. Ясно. (Пауза.) Чем я могу вам помочь?

тг: Это для статьи, которую я сейчас пишу… Я связываюсь с некоторыми людьми, и мне кажется, что вы могли бы прояснить какие-то важные обстоятельства.

кн: Какие?

тг: Я могу ошибаться, но вы же работали на съемках фильма “Яростная” в 2006 году? Главную роль играла Холли Рэндольф.

(Долгая пауза.)

кн: Я не могу об этом говорить.

тг: Но вы работали на этом фильме, да? Вы тогда были Кортни Дженнингс, и вы упоминаетесь в титрах.

кн: Да… это я. До замужества.

тг: Значит, вы работали на этом фильме помощницей, верно?

кн: Да. Работала.

(Пауза.)

тг: Не могли бы вы ответить на несколько вопросов об этих съемках?

кн: Нет, я… я не могу.

тг: Не можете или не хотите?

кн: И то и другое. Слушайте, это было давно. Я бы все равно мало что вспомнила. (Пауза.) Почему вы спрашиваете именно об этом фильме?

тг: Я… собираю кое-какой материал о продюсерах. В частности, о человеке по имени Хьюго Норт.

кн:(Пауза.) М-м… Я правда не могу об этом говорить. Есть юридические обязательства…

тг: Что есть?

кн: Я больше не буду говорить об этом. Правда, не могу. Сделайте одолжение. Не перезванивайте.

тг: Можно хотя бы спросить…

кн: Нет. Если перезвоните, вам придется говорить с моим адвокатом…

тг: Но мне действительно кажется…

кн: Знаете, с кем вам поговорить надо? С ним тогда работала одна азиатка – не помню, как ее зовут…

тг: Сара Лай? Она в титрах тоже есть.

кн: Да. Она. Так ее зовут. Сара Ли или Лай, что-то такое. (Пауза.) Ее спросите. Ей много за что ответить надо.

КН кладет трубку.

Глава 36

То ощущение небольшой победы, которое было у меня после того, как я унизила тем вечером Хьюго, постепенно иссякло в непрекращавшейся маете съемок. Пятая неделя была убийственной. На площадке по-прежнему присутствовала Аманда, девочка-актриса, со всей своей свитой: трудной мамашей, тьютором, агентом, менеджером и дотошным инспектором по охране труда. Рон с Джереми снимались каждый день, и, поскольку они были актерами первого ряда, их агенты и менеджеры дневали и ночевали на площадке, требуя то одного, то другого. Наша собственная пресс-служба всюду лезла со своими камерами, спеша запечатлеть их звездное присутствие.

Единственной моей отрадой была дружба с Холли. В каждый обеденный перерыв, когда другие члены съемочной группы объедались привозными салатами и пастой, Холли просила показать последнюю фотографию моей новорожденной племянницы: сестра неукоснительно присылала их из Нью-Йорка каждое утро.

– Она просто чудо, – ворковала Холли. – Тебе, наверное, не терпится взять ее на руки.

А потом в ее гримерной мы по несколько минут шутили о съемках, о Зандере, Хьюго, разных личностях со съемочной площадки. Мы обе надеялись, что на выходных удастся немного сменить обстановку.

В честь окончания трудной рабочей недели – и за две недели до конца съемок – Хьюго пригласил всех к себе домой в Беверли-Хиллз на вечеринку в субботу.

– Такая вот вечеринка по поводу четырнадцатидневной готовности, – сказал Хьюго. – Мы все хорошо потрудились – можно и дух перевести.

Я в последние несколько недель относилась к Хьюго с некоторой опаской, но не идти мне, как и. о. продюсера, было бы рискованно. Всегда было легче его задобрить, чем сносить очередной неожиданный приступ его злости. К тому же мне, конечно, было любопытно посмотреть на его дом в Беверли-Хиллз. Такой ли он помпезный, каким нам представлялся?

В субботу днем мы с Холли поехали на вечеринку вместе. Не обсуждая этого напрямую, мы решили, что, наверное, заглянем на час с чем-то и уйдем. Я вела свою “хёндэ” по широким, ухоженным улицам Беверли-Хиллз, а Холли указывала дорогу по карте, разложенной у нее на коленях.

– Так, тут направо. А потом… второй поворот налево.

Мы уже проезжали мимо домов, которые, казалось, увеличивались в размерах с каждой улицей. Особняки в колониальном стиле с фасадами якобы в стиле Тюдоров. Мини-замки, даже с увитыми плющом башенками. Или же аскетичные современные кубы, сплошь стекло и армированная сталь. Богатые пригороды Лос-Анджелеса – сами по себе причудливое представление. Смешение всех мыслимых жанров и стилей, бросающееся в глаза в каждом здании.

Когда мы ехали по улице Хьюго, я заметила, что дорога раза в два шире, чем на улице, где жили мы с Холли. Вдоль тротуаров стояли “порше” и “приусы”.

И тут мы увидели скопление припаркованных машин, явно свидетельствовавшее о вечеринке.

– Наверное, здесь, – сказала я.

Мы подъехали к величественному белому особняку: перед ним высились рослые пальмы, к переднему портику плавной дугой вела подъездная дорожка. Меня удивило, что не было ворот, но, возможно, Хьюго мирился с этим, поскольку нечасто наезжал в этот дом.

– Что ж, побольше дома моих родителей будет, это точно, – сострила Холли, задрав голову.

– Слушай, у твоих родителей хотя бы есть дом, – отозвалась я, и мы рассмеялись.

Мысленным взором я увидела нашу четырехкомнатную квартиру во Флашинге, укрытую пластиковыми чехлами мебель и родительские дипломы в рамках на стене – и мне показалось, что она относится к персонажу из другой жизни.

Кортни на вечеринку прийти не смогла, и Хьюго попросил меня распечатать в офисе несколько договоров и привезти к нему домой. Они лежали у меня в сумочке. Мы вошли в высокую прихожую. Задрав голову, я посмотрела на далекое окно в крыше, вознесенное над просторной центральной лестницей. Впечатляюще – но дом почему-то казался пустым, нежилым. Больше всего он был похож на простаивающую декорацию с мебелью и стильными украшениями – высокая бежевая ваза с тремя стеблями какого-то минималистичного растения, – но без журналов, книг и фотографий членов семьи, которые бы указывали на то, что тут регулярно кто-то бывает.

Нас приветствовали люди, нанятые Хьюго на вечеринку; они слонялись по дому в коротких черных платьицах и балетках, все как на подбор – привлекательные молодые женщины с безупречным макияжем, волосы забраны в блондинистые конские хвосты. Странненько.