- Ещё бы! - я не дожидаясь повторного приглашения, поспешно вышла из машины, подняла голову вверх, подставив лицо мелко идущему снегу. В этот момент я была так счастлива, что хотелось обнять землю.

- Иди внутрь, простудишься ещё! - Море обошёл машину и взяв меня за локоть, стал уводить в сторону, выглядящего таким уютным, нашего временного пристанища.

- О, Море, как здесь чудесно! А аромат хвои! Даже голова немного кружится! - я не могла насмотреться и надышаться всем вокруг.

Мы прошли по деревянному помосту, открыли стеклянную дверь, зашли внутрь. В носу защекотало от аромата древесины. внутри дом был просто обставлен, на первом этаже была небольшая гостиная с диваном, маленьким портативным электическим камином. Здесь же небольшая кухня с самым минимумов вещей и душевая.

На втором открытом этаже большая двуспальная кровать, две тумбочки, и больше ничего.

- Спасибо, здесь так здорово! - я встала на носочки, чтобы поцеловать Море. Он обнял меня одной рукой, другой провел костяшками пальцев по моей щеке, глядя на меня с нежностью.

- Это самое малое, что я мог сделать для тебя. Нам необходимы эти выходные, чтобы напомнить себе, как мы важны в жизни друг друга. - Я пойду заберу из машины наши вещи, а ты пока осмотрись. - он вышел на улицу, из-за двери на меня пахнуло морозом.

Я сняла сапоги и с интересом обошла весь дом, внутри кажущийся ещё более компактным, чем снаружи.

Надев, предусмотрительно лежащие возле входа тапочки, вышла во внутренний дворик, где стоял банный чан. Мне не доводилось раньше в таком купаться и уже нетерпелось опробовать эту диковинку.

- Хочешь прямо сейчас я подогрею воду в нём и мы его испробуем? - Море обнял меня сзади, и я почувствовала себя самой счастливой женщиной на всём свете.

- Ты делал что-то подобное раньше?

- Вобще никогда, тем интреснее будет попробовать. - он ещё крепче обнял меня, в его объятиях даже стоя на морозе было не холодно.

- Грей воду, а я подготовлю закуски. Скажи, мы здесь совсем одни? - я высвободилась из сладкого плена его объятий.

- Да, дом наш до вечера воскресенья. Можем делать здесь всё, что заблагорассудится. - он озорно мне подмигнул.

- Я пошла. Растопи костёр под этой штуковиной. -хмыкнула я и вошла в дом.

Пока Море колдовал над банным чаном, я разлила шампанское по бокалам, сделала бутерброды с привезенной Морем икрой и красной рыбой.

- Вода готова. Можешь переодеваться и окунаться. - зашел Море в дом, раскрасневшийся с мороза.

- Ты же говорил, что мы здесь абсолютно одни? - я стягивала с себя свитер.

- Ну да, на несколько километров никого.

- Зачем тогда я буду переодеваться и мочить свой купальник почем зря?! - я прошла мимо ошеломленного Моря с гордо поднятой головой совершенно обнаженной. Открыв дверь на улицу, меня обдало ледяным ветром. Не теряясь ни секунды, я взошла по ступеням и окунулась в горячую воду банного чана.

Море не заставил себя долго ждать. Он предварительно накидав внутрь душистых трав опустился рядом со мной в воду, где мы с упоением целовались, пока вода не стала слишком горячей.

Позже, когда мы валялисть на огромной кровати и ели виноград, он рассказал мне притчу, которую рассказал ему в детстве его отец:

«Это было во времена гонений на христиан. В одном селении жила христианская семья. Отцу трудно было прокормить жену и маленьких ребятишек, хоть он и работал, не покладая рук. Но всю свою печаль он возложил на Господа и верил, что когда-нибудь все изменится к лучшему. Как-то, чтобы и себя, и семью свою подбодрить, выгравировал отец на дощечке слова: "ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА". И повесил надпись на видном месте в доме.

Прошли годы гонений, и наступило время достатка и свободы. Выросли дети, появились внуки. Собрались они за богато накрытым столом в родительском доме. Помолились, возблагодарив Господа за посланные дары.

Старший сын вдруг заметил старую табличку.

«- Давай снимем», – говорит отцу, – так не хочется вспоминать о тех тяжелых временах. Ведь теперь все позади.

- Нет, дети мои, пусть висит. Помните, что и ТАК тоже будет НЕ ВСЕГДА. И учите этому своих детей. Нужно уметь за все благодарить Господа. Тяжкое время – спасибо за испытания. Легко тебе живется – спасибо за достаток. Только тот умеет быть благодарным, кто всегда помнит о вечности”.

- Как красиво и с таким глубоким смыслом. - я была впечатлена этой притчей.

- Мышка, я хочу чтобы ты понимала, так будет не всегда. - он отложил гроздь винограда на прикроватную тумбочку. - Я не представляю свою жизнь без тебя. Но отдаю себе отчёт, что когда-нибудь всё это - он обвел руками комнату - может исчезнуть.

- Я не хочу и думать об этом. Когда двое влюблены друг в друга им все нипочем. Любая преграда не преграда! - горячо воскликнула я.

- Возможно, Мышка. Но я предпочитаю верить в лучшее, готовясь к худшему.

Я лежала рядом с ним озадаченная. Что он хотел всем этим сказать? Что готов расстаться со мной? Что не боится меня потерять или что понимает, что так не может продолжаться вечно и когда-нибудь настанет пора прощаться? У меня появилось больше вопросов, чем Море мог мне дать ответов.

- Ты помнишь нашу поезду в горы? - в домике так уютно потрескивал электрический камин, а за окном бушевала непогода. Снег сыпал с неба, не прекращая. Ветер подхватывал его своими порывами и разносил по округе. Я полулежала на диване, обложившись подушками, а Море тем временем мариновал шашлык на небольшой кухоньке, которая была в двух метрах от меня.

- Конечно, помню. - он разрезал большой кусок мяса на маленькие кусочки. - А почему ты спрашиваешь?

- Эти выходные мне напоминают о той нашей поездке. Тоже была зима, за окнами снег. Домик, правда, был не такой сказочный и уютный. Мы с тобой приехали всего на несколько дней туда. Но воспоминания меня греют до сих пор. Поэтому так важно наполнять нашу жизнь событиями. Создавать их. А мы с тобой за последний год виделись всего пару - тройку раз. Это преступно мало.

- Согласен. Но, Мышка, у меня своя фирма, которая требует много времени и моего личного присутствия. Каждый раз, когда мы с тобой уезжаем на несколько дней, рабочий процесс останавливается. Я не могу никому перепоручить свои обязанности и потом приходится усиленно нагонять упущенное время. Плюс у меня есть семья, как и у тебя. И не всегда мы можем сбежать от них так, чтобы это не было очень подозрительно. А с весны и вовсе своё свободное время я буду проводить на стройке собственного дома. Я так много построил домов людям, что теперь настало время для своего собственного. - Проговорил Море, одновременно нарезая лук для маринада.

А я, слушая его слова, поняла, что моя жизнь проходит от встречи к встрече с ним. В остальное время, пока мы не видимся, моя жизнь слово стоит на паузе. Но его жизнь не стоит на месте, она насыщенна и для меня в ней так мало выделено времени.

- То есть мы ещё меньше станем видеться, пока ты не построишь дом?

- Я что-нибудь придумаю, не переживай. - Море снял наручные часы и разминал теперь лук руками.

- Ты мне это уже обещал в ту поездку в горы. - едва слышно проговорила я.

- Что, Мышка? - он перемешивал мясо с луком.

- Ни-че-го. - бесцветно ответила я. Море продолжал размешивать мясо, а я вспомнила, как в ту поездку впервые ощутила укол собственной совести.

Я думала, что воспоминания о нашей поездке уже не такие яркие и не так болезненно будет вспоминать об этом. Но я ошибалась. Стоило потревожить их, и они как стайка испуганных голодных скворцов, которых прогнали с урожайного поля, разлетелись и снова осели в памяти.

« - Мышка, возьми в моём чемодане фотоаппарат, хочу, чтобы сегодня было много фотографий. - Море резал рыбу на стейки, хотел пожарить её на углях. -Я был здесь в 2008 году. О, знаешь, какие потрясающие здесь закаты! Хочу оставить на память как можно больше фотографий. Постарею и вспомнить не смогу. А так, взглянул на фото, и всё в памяти освежилось. - он улыбнулся своей же шутке, но я этого не увидела, а услышала по голосу. Прошла в соседнюю комнату, достала из-под кровати его чемодан, открыла. Сверху лежал хороший полупрофессиональный зеркальный фотоаппарат, а под ним рисунок на белом листе. Я не хотела что-то разглядывать в его чемодане, но увидела надпись «Папочке» на листе сверху. Сердце болезненно сжалось. Я взяла в руки рисунок. На нем детской рукой были нарисованы человечки: папа, мама и двое детей. Солнышко неровным оранжевым кругом выделялось в углу листа. Сзади нарисован был дом, а внизу неаккуратно, но старательно было выведено «люблю». На рисунок упала и разбилась капля. Я вытерла глаза, провела ладонью по нему, убирая слезинку, убрала лист обратно в чемодан и закрыла его. От слабости ноги подкосились, я присела на пол и закрыла ладонями лицо, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Он нужен детям. А сейчас он рядом со мной, буквально за стенкой, готовит нам ужин и планирует сегодня фотографировать со мной закаты в горах. Кто я такая? Разве могу я его просить быть рядом со мной? Разве могу претендовать на него? Нет, не могу. Я ощутила себя такой несчастной. Нет, не то чтобы я не знала, что у него есть дети и жена. Просто они для меня всегда были призрачны, будто нет их. А когда я увидела прямое доказательство того, что они есть, что они из плоти и крови..., как же оказалось больно падать вниз, взобравшись так высоко. Слезы струились из глаз и разбивались о вельветовые коричневые спортивные брюки, в которых я сегодня была. Захотелось оказаться где угодно, но только как можно дальше от этого чемодана, который хранил в себе частичку семьи Моря. Хотелось перестать ощущать себя такой испорченной.