– Хорошенько обдумай мое предложение. – Цзэнь встал, протягивая ей руку. Лань не задумываясь приняла ее. Он уже натянул свои черные перчатки и, крепкой хваткой поддерживая Лань за локти, притянул девушку ближе. Глаза практика пронзили ее, как черная молния. – Но должен предупредить тебя сейчас – если откажешься, мне придется убить тебя.

Заявление прозвучало настолько драматично, что Лань рассмеялась.

Нахмурившись, практик сказал:

– Я не шучу.

– А я и не думала, что ты шутишь, – ответила Лань. Все следы веселья испарились, когда она встретила его пристальный взгляд. – Думаешь, я боюсь смерти? Я умирала сотни раз, когда элантийцы забирали тех, кого я люблю, одного за другим, когда понимала, что не могу спасти кого-либо из них.

Сколько времени она провела в чайном домике под каблуком Госпожи Мэн, вынужденная вертеться, улыбаться и петь красивые песенки? Сколько ночей лежала без сна рядом с Ин, сжимая ее мягкие пальцы и мечтая о том времени, когда их не будет одолевать голод, холод и страх? Как часто она стояла на краю Хаак Гуна, у разбивающихся волн, на стыке суши, моря и неба, и задавалась вопросом, какой могла бы быть ее жизнь?

Она не смогла защитить ни маму, ни старого Вэя, ни Ин, ни кого-либо еще в чайном домике. И если теперь судьба стучалась в дверь, предоставляя ей шанс, Лань была готова его принять.

Теперь она будет не цветком, а кинжалом.

Лань прижала свою ладонь к ладони практика.

– Я бы переплыла саму реку забвения, если бы это помогло их вернуть, – заявила девушка. – У меня есть только одна просьба. Научи меня искусству практик. Научи быть сильной, чтобы больше мне не пришлось наблюдать, как дорогой мне человек становится жертвой элантийского режима.

Она снова увидела его – проблеск тьмы в глазах Цзэня – стену из черного пламени. Кроваво-красный рассвет падал на лицо практика, разделяя его на острые углы и тени. На мгновение он сжал руку Лань сильнее, затем его хватка ослабла и сменилась легким прикосновением.

– Ешь, – сказал Цзэнь, – а после мы отправимся в путь. Если собираешься стать частью Школы Белых Сосен, то придется начать твое обучение сегодня.

– Почему мы идем пешком? Я думала, что практики умеют летать.

– Мы не умеем летать. Мы можем направить концентрированные всплески ци в пятки, благодаря чему мы прыгаем выше и дальше, чем обычно. Такой вид практики, называемый Искусством Света.

– Тогда почему ты не можешь просто перенести нас в Школу Белых Сосен так же, как перенес из Хаак Гуна в Нефритовый лес?

Они шли уже несколько часов, и Лань выбилась из сил. Ее шелковые тапочки были созданы для полированных лакированных деревянных полов чайного домика, а не для зыбких дорожек, полных грязи. Она часто спотыкалась о слишком длинное платье, а плохо сидящий плащ практика постоянно соскальзывал с плеч.

– Это была печать Врат. Я нас не переносил, – ответил Цзэнь. Казалось, практик даже не запыхался и совсем не выглядел так, будто занимался физической активностью, если не считать раскрасневшихся щек, которые, как раздраженно отметила Лань, вытирая пот со лба, только добавляли ему привлекательности. – Эту печать чрезвычайно трудно выполнить, даже если речь идет о небольшом расстоянии. Практиков следует оценивать по тому, как они направляют ци. Злоупотребление печатями может привести к несчастным случаям.

Лань подумала о моменте, когда его глаза, как белки, так и зрачки, стали полностью черными и задалась вопросом, имеет ли это какое-либо отношение к сказанному. По какой-то причине этот момент показался ей слишком деликатным, так что девушка не стала спрашивать.

– Но разве ты не говорил, что некоторые практики талантливее других? Получается, более сильный практик справился бы? – поддразнивания над Цзэнем не давали ей упасть от усталости. Кроме того, было забавно наблюдать, как напрягается его лицо и сжимается челюсть.

Он косо посмотрел на нее, очевидно, решив проигнорировать выпад.

– Каждый рождается с ци внутри и вокруг себя. Она – основа этого мира. Ци есть в потоке воды, в порыве ветра, в реве огня и даже в твердости земли. Она день и ночь. Солнце и луна, жизнь и смерть. Некоторые люди обладают талантом направлять ци и вплетать ее нити в печати. С правильным обучением они могут развить свои способности и стать практиками. Думай об этом как о том, что большинство людей могут слышать музыку, но лишь немногие становятся талантливыми музыкантами.

– Так уж случилось, что музыкант из меня превосходный, – ухмыльнулась Лань. – Что ты там сказал? Что я вся свечусь от ци?

Цзэнь прикрыл глаза, будто молясь о терпении.

– Некоторые, – сказал он, – способны удерживать внутри себя больше ци, которой они могут управлять. Это делает их сильнее. Тем не менее эта способность, мы называем ее ядром практика, развивается со временем и путем усердных тренировок. Без совершенствования даже одаренный практик может выполнять не больше трюков, чем горная обезьяна. И чтобы не закончить подобным образом, вернись лучше к своей медитации.

Лань нахмурилась. Она ожидала, что Цзэнь покажет ей жесты, которые нужно выполнять для создания печатей. Или по крайней мере устроит тренировку по боевым искусствам, чтобы научить ее направлять ци, ведь именно о таком писали в сборниках рассказов.

Вместо этого практик велел ей закрыть глаза и дышать.

– Условия не идеальны, – заметил он. – Медитацией лучше всего заниматься сидя, избавляясь от осознания окружающего нас физического мира. Однако, похоже, какое-то время у нас не будет подобной роскоши.

Чрезвычайно трудно избавиться от осознания физического мира, спасаясь от преследования легиона солдат. Да и лесная подстилка представляла собой лабиринт корней и бугристой почвы, о которые она могла споткнуться. Сначала Лань пыталась, действительно пыталась, но по мере того как солнце поднималось все выше, а температура росла, пот начал неприятно покалывать виски и стекать под одежду. Усталость и голод совсем не прибавляли ей сил. Последней каплей стало падение лицом в кучу грязи.

– Я отказываюсь это делать, – заявила она, вытирая лицо грязным рукавом. – Какой криворукий наставник станет просить свою ученицу закрыть глаза во время бега по лесу?

– Криворукий наставник? – повторил этот самый наставник, приподняв брови.

Возмущенная, Лань топнула ногой.

– Что, никогда не слышал, как выражаются деревенские девушки?

Солнце начало клониться к закату. Не прошло и дня, а она уже устала от стараний сохранить перед этим парнем лицо. Он был утонченным там, где она была неотесанной; он был ученым, а она певичкой; он говорил загадками, от которых болел ее необразованный ум.

– Полагаю, ничего подобного я не слышал, – сказал Цзэнь так искренне, что Лань стало очень сложно на него злиться. – То, что ты постоянно спотыкаешься и падаешь, говорит о том, что ты не подключилась к потоку ци. Ты должна чувствовать бороздки земли, поднимающийся корень сосны, движение к луже воды.

– О, я их почувствовала, – проворчала Лань. – Я почувствовала все это на своем лице, когда упала.

Цзэнь проигнорировал ее.

– Будь внимательна. Не важно, насколько велик твой внутренний потенциал, без тренировок и дисциплины ты ничего не добьешься. Пока не научишься двигаться, ощущая ци вокруг себя, не сможешь перейти к следующему этапу.

«А следующий этап – это печати», – подумала девушка, с жадностью скользя взглядом по его рукам в черных перчатках. В чайном домике она никогда не рвалась выполнять тяжелую работу или учиться, а в данный момент мысль о том, чтобы провести несколько дней, уткнувшись лицом в корни бамбука, была просто невыносима.

Так что Лань театрально вздохнула через нос и схватилась за живот.

– Я приложила максимум усилий, уважаемый практик.

Цзэнь вскинул брови:

– Так теперь я «уважаемый практик»?

– Господин уважаемый практик.

– Кажется, мы примерно одного возраста. Так что нечего называть меня «господином».