С таким-то количеством инь в энергии, что ты используешь.

При этой мысли Цзэнь сосредоточил на ней свой пристальный взгляд. Он рассматривал ее, маленькую и сжавшуюся, как готовое к броску животное. Однако как бы ни искал, он больше не мог найти следов инь, которые почувствовал в лавке старика Вэя и которые проникали в комнату цветов персика, цепляясь за труп элантийского Ангела.

В этом просто не было смысла. Если она была практиком, почему он не чувствовал никаких исходящих от нее следов ци?

Девушка перешла в оборонительную позицию:

– Не ваше дело.

– Теперь уже мое.

– Я не просила помогать мне.

Настала очередь Цзэня вскинуть брови.

– Да? Значит, я неправильно истолковал предложение, которое ты сделала мне в чайном домике?

Не моргнув и глазом она сократила расстояние между ними и протянула руку ладонью вверх.

– Тогда позолоти ручку, волшебник, который, оказывается, вовсе не придворный пес.

У Цзэня перехватило дыхание, когда он прижался к кирпичной стене так плотно, насколько это вообще было возможно. Бесстыдная и неблагодарная, она использовала против него дешевые приемы певички. В его школе эту нахалку исключили бы за такое.

Он был выше этого. Пытаясь унять свое сердцебиение, Цзэнь проигнорировал девушку и огляделся вокруг: рассмотрел узкие переулки, неровную улицу, темноту, которая казалась более комфортной, чем поверхностный алхимический свет, используемый элантийцами.

– Где мы?

– В трущобах. – Девушка наклонила голову, чтобы посмотреть туда, где проходила главная дорога. Она все еще стояла обескураживающе близко. Аромат лилий резко контрастировал с запахом роз, которым был наполнен чайный домик. Словно услышав его мысли, девушка направила на Цзэня свой взгляд, яркий и дерзкий. – Знаю, что вы не привыкли к подобным местам, господин, но патрули сюда никогда не заглядывают.

Господин. Он проигнорировал оскорбление.

– Теперь могут и заглянуть, – заметил Цзэнь, слегка выпрямляясь. Заклинание мага заметно ослабело, так что боль стала терпимой. Рана все еще кровоточила, но у него не было ни времени, ни материалов, чтобы обработать ее. – Нам нужно выбраться из города.

Не успели слова сорваться с его губ, как до них донеслась ритмичная литания[9], звенящая глубоко в ночи.

Девушка втянула воздух.

– Колокола, – прошептала она, а затем ее взгляд метнулся к Цзэню: – Рассветные и закатные колокола.

Цзэнь не был уверен, что это значит. Он не рос в обычном городе Хин и едва ли успел насладиться Последним царством, прежде чем оно пало. С вторжением элантийцев города стали синонимом смертельных ловушек для таких, как он. Что Цзэню было известно, так это то, что в далекой столице Тяньцзин – городе, который его семья упорно избегала, – имелась пара колоколов, в обязательном порядке звонивших на рассвете и с наступлением сумерек. Он не был уверен, почему их звон так обеспокоил девушку.

Она все еще смотрела на него так, будто он был сумасшедшим.

– Ради четырех богов, ты что, вырос в женском монастыре? Город… его закрывают.

Ах. Цзэнь прищурился и наклонил голову в ту сторону, откуда слышался звон. Держась рукой за бок, он оттолкнулся от стены и с облегчением обнаружил, что может стоять на ногах. Мир больше не вращался.

– Пойдем прямо к городским воротам, – сказал он. – Нельзя терять ни минуты.

Она покачала головой:

– Это первое место, где они станут искать. Возле закрытых ворот соберется целая толпа Ангелов.

– Тогда перелезем через городские стены.

– На них невозможно вскарабкаться. Патрули убьют нас на месте.

Цзэнь колебался. Если они в ближайшее время не выберутся из Хаак Гуна, он будет кишеть элантийскими солдатами и, что еще хуже, магами правительства.

«Элантийская военная крепость, должно быть, уже поднята по тревоге», – подумал он. Так что вскоре его и эту девушку выкурят, как угодивших в ловушку муравьев.

Если все действительно дойдет до этого…

Цзэнь принял решение за долю секунды.

– Можешь выбрать наилучший путь, а я позабочусь, чтобы мы его преодолели.

Глаза девушки заблестели, когда она посмотрела в направлении чайного домика, что остался примерно в дюжине улиц от них. Эмоции, нерешительность, вина и неприкрытая печаль скользили по ее лицу, как облака по ночному небу.

Это задевало за живое.

Голос Цзэня смягчился:

– Ты впервые стала свидетелем такого побоища?

– Нет.

Ответ девушки удивил его. За этим коротким резким словом скрывалась тысяча других. Ее взгляд можно было сравнить с непрочитанной книгой и таившейся в ней истории.

Историей, как Цзэнь подозревал, до боли ему знакомой. Он сжал челюсти.

– Тогда ты знаешь, что единственное, что мы можем сделать – это выжить.

Девушка моргнула, и выражение ее лица снова стало непроницаемым. Она уверенно и твердо шагнула вперед, как артистка из чайного домика, переходящая от одного акта к другому.

– Не отставай, – сказала она, прежде чем скользнуть в тень.

Колокола зазвонили по всему Хаак Гуну.

Народ впал в неистовство, и была задействована вся элантийская стража, загоняющая людей, как рыбу в сети. Девушка вела Цзэня закоулками, держась скользких от грязи улиц и узких, покосившихся стен, от которых веяло страданием. Уверенная в себе, она мелькала перед ним как призрак.

Хаак Гун был портовым городом. Одна его сторона оставалась открытой морю, в то время как остальные три окружали высокие стены, воздвигнутые тысячи циклов назад для защиты от мансорианских захватчиков. Ближе к концу Срединного царства, в эпоху страха, внушенного ныне печально известным демоническим практиком по имени Ночной убийца, эти стены были укреплены. Теперь же элантийцы использовали их, чтобы контролировать работу города и удерживать его жителей внутри. Стены оказались настолько высокими, что взобраться на них было практически невозможно. К тому же, как теперь видел Цзэнь, их патрулировали лучники.

Окруженные обшарпанными домами, Цзэнь и девушка пригнулись, притаившись в тени, что отбрасывала облупленная глиняная крыша. Они добрались до края трущоб, которые ютились в тени западных стен. На сторожевых башнях мерцали факелы, проливающие лучи света на царившую ночь. Цзэнь видел патрулирующих Белых Ангелов, их бледные доспехи мелькали между зубцами, как в жуткой игре в прятки.

Ему следовало хорошо рассчитать время. Забраться на самую высокую из возможных точек обзора, найти темное местечко между сторожевыми башнями, пространство между несущими дозор Ангелами… Тогда-то они и попробуют сбежать.

Цзэнь повернулся к девушке.

– Нам нужно подняться на крышу.

– Что, ты снова собираешься проделать один из своих трюков? – Певичка беспорядочно замахала руками, и ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она изображает его.

– Нет, – ответил он, стараясь не чувствовать себя оскорбленным. – Маги это заметят.

Еще мгновение она пристально смотрела на него, и Цзэнь осознал, что она вряд ли понимает хоть что-то из того, что он сказал о практике. В конце концов, императорский двор позаботился о том, чтобы простые люди думали, будто практики существовали только в народных легендах и рассказах.

Прежде чем отвернуться, девушка приподняла брови и посмотрела на него с выражением, которое могли бы посчитать дерзким – таким, которое некоторые учителя в его школе определенно не стали бы терпеть. Одним прыжком она с легкостью запрыгнула на подоконник, а после, покачнувшись, перебралась через выступающий терракотовый карниз.

То, как много времени ему потребовалось, чтобы встать без использования практики, было едва ли не унизительно. К тому времени, как Цзэнь вскарабкался на крышу, он сильно вспотел, а бок ломило от острой, колющей боли, которая совсем не улучшала настроения.

Девушка низко пригнулась, взгляд ее был прикован к городским стенам. Посмотрев на Цзэня, она прижала палец к губам.