И хотя играющие в хоккей будущие мужчины и называли девчоночье катание детской шалостью, не стоящей внимания, в глубине души им очень нравилось их плавное скольжение. Не раз и не два, замирали они на льду, зачарованные их плавными, преисполненными грации, движениями. Любуясь на маленьких красавиц, плавно скользящих по льду, с блестящими глазами и развивающимися по ветру волосами. И если кто-нибудь, глядя на них замешкивался слишком долго, промаргивал проскочившую под носом шайбу, то рисковал стать объектом насмешек со стороны приятелей. И тогда зеваке приходилось притворяться временно выбывшим из игры по уважительной причине. Он начинал неистово натирать кулаком глаза, якобы выковыривая оттуда соринку.

И что самое удивительное, в те редкие дни, когда девчонки не приходили на лед кататься, предпочитая развлекаться где-нибудь в другом месте, в глаза мальчишек переставали попадать такие докучливые в иные дни, соринки. Да и сами мальчишки, лишенные зрителей, уже с не таким азартом и увлечением гоняли по льду шайбу. В такие дни, ежедневные хоккейные матчи, становились весьма короткими. Отыграв для приличия некоторое время, ребятня сбрасывала хоккейную амуницию, закидывала за плечи особый предмет гордости коньки, и резво бежала домой, бросить в чулане свое добро, и, минуя ловушки родителей, пытающихся их засадить за стол, вновь удрать на улицу.

Весело галдя, стайка приятелей приступала к новому развлечению, что было доступно только зимой. Уступали лед малышне, делающей на нем первые шаги, ежесекундно оскальзываясь и падая. Они были еще слишком малы, и поэтому зрителей, смеющихся над их ошибками, у них еще не было. Малышня с радостным визгом барахталась на льду, радуясь уже тому, что им никто не мешает, что их не прогоняют взрослые пацаны, надумавшие играть в хоккей.

А хоккеисты тем временем, воодушевленные новой идеей, рыскали по деревне в поисках места, куда ушли их вечные противники, эти несносные и вредные задаваки, выбражули и сплетницы, - девчонки.

Найдя девчонок, отряд пацанов незамедлительно приступал к боевым действиям, благо время года, как нельзя лучше располагало к этому. Заметив девчонок, затаясь ненадолго, ребята приступали к изготовлению из снежной массы, обильно укрывшей своим покрывалом поселок, метательных снарядов, - снежков, что минуту спустя, обрушатся на головы ничего не подозревающих девчонок. С дикими воплями и гоготом, выскакивали они из-за угла, закидывая девчонок слепленными из снега кругляшами, всякий раз, дико радуясь, если пущенный снаряд достигал намеченной цели.

Девчонки, до этого спокойно и деловито занимавшиеся изготовлением из мягкого и податливого снега, слегка подтаявшего на солнце, и отличающегося особой устойчивостью, различных скульптур, с визгом и криком разбегались, уворачиваясь от обрушившегося на них града снежков. Нападение мальчишек было настолько внезапным, что не было и мысли о сопротивлении. Одна лишь мысль преследовала девчонок, как защититься от летящих в них увесистых снежных комков, бьющих порой так больно, особенно если попадают в голову, или лицо.

Сопротивляться не было никакой возможности, да и желания, в силу бессмысленности данного занятия, заранее обреченного на провал. Куда им тягаться со зловредными пацанами, которые все равно окажутся сильнее и ловчее их.

Остается одно, как можно быстрее, с визгом, покинуть место недавней забавы, оставляя галерею скульптур, как уже готовых, так и находящихся в стадии изготовления, во власти зловредных мальчишек. А эти паршивцы, желая еще больше досадить девчонкам и увеличить триумф, с гиканьем и визгом, на полном ходу налетали на выполненные девчонками с такой любовью, снежные фигуры, различных сказочных персонажей.

И разлетались вдребезги снежные фигуры, под восторженный пацанячий визг, продолжающих кулаками и ногами довершать начатое истребление снежной композиции, любовно выпестованной девчонками. А им оставалось одно, убежав на приличное расстояние, от напавших на них вандалов, закусив от обиды губы, сжав кулаки от бессильной злобы, наблюдать за уничтожением снежных фигур, таких забавных и потешных. Наблюдать за бесчинством мальчишек, смахивая время от времени набегающие на глаза слезы, клянясь отомстить, как только придет их время.

Хоть пацаны и не были, как девчонки, специалистами по изготовлении различных потешных фигур, но и они любили покатать огромные снежные глыбы. Ну а пока они валяли в снегу редких из девчонок, кто не успел, вовремя удрать, и теперь расплачивался за свою медлительность. Но были среди них и те, кто не испугался мчащейся на них с гоготом и визгом стаи мальчишек, став на их пути, в тщетной надежде защитить снежные творенья. Но их сопротивление было бесполезно. Их сминали с такой же легкостью, как и снежные фигурки, и валяли в снегу, с упоением набивая за шиворот снега. А затем хохотом и усмешками провожали уходящих прочь, извалянных в снегу, ревущих девчонок, больше походящих на ожившие снеговые композиции, чем на живых людей.

Пострадавшие от нападения девчонки уходили домой, где заботливые мамы выгребали из-за шиворота, валенков, рукавов, из-за пазухи, целые сугробы снега, одновременно вытирая слезы и сопли, ревущему в три ручья чаду. А затем, чтобы утихомирить и остановить непрекращающийся рев, девчонку поили чаем с малиновым вареньем от простуды, угощали конфетами, пирожными, или иными сладостями, всегда имеющимися в запасе у молодых хозяек, матерей плаксивых девчонок.

Пока мать приводила в чувство жертву мальчишеского произвола, отец, чертыхаясь и матерясь, отложив в сторону газету с интересной статьей, от которой его так бесцеремонно оторвали, собирался на улицу. И хотя шансов на успешное осуществление задуманной им карательной миссии было ничтожно мало, делать было нечего. Одному господу Богу известно, как неохота вставать и куда-то идти, кого-то выслеживать, за кем-то гоняться, когда дома тебя ждет уютный диван, газета и телевизор.

Но ситуация обязывает и папаша пострадавшей от мальчишеского набега жертвы, выскальзывает на улицу, на поиски дочуркиных обидчиков. Найти их, не составляет особого труда, их вопли и гогот слышны издалека. Проблема в том, как подобраться к ним достаточно близко, чтобы отловить одного из шалопаев и с наслаждением оттрепать за уши. За дочку, за газету, за телевизор, за испорченный выходной. Уж он-то постарается, чтобы уши сорванца горели как алые маки целую неделю, увеличившись в размерах, как минимум вдвое. Уж он-то непременно сделает из него красноухого чебурашку, да еще надает вдобавок тумаков и затрещин.