Но это потом, а пока можно просто поговорить, тем более что Карлу Марксу так не хватало общения. И пусть это не ожидаемый хороший человек, а чужак, но все же. Стакан, поднесенный ко рту замер в ожидании, а глаза бомжа уставились в направлении источника шума. Первое мнение о человеке, самое правильное, возможно, не стоит и разговоров заводить, а сразу хватать бутылку и гнать наглеца прочь.
Когда незнакомец явился взору местного маргинала по прозвищу Карл Маркс, ему осталось только удивляться, и чесать в затылке при виде утреннего визитера. Им оказался Леший, один из работяг, который в отличие от большинства людей, не чурался общения с бомжом. Частенько они беседовали с ним за жизнь. Леший угощал сигаретами, делился пивом, иногда даже покупал его для бомжа. Леший подходил на роль того, кого Маркс мог назвать хорошим человеком, даже с учетом того, что тот не принадлежал к миру отверженных.
При его появлении у Маркса отпала необходимость хвататься за бутылку, и бросаться на чужака, дерзнувшего вторгнуться в его владения. Он искренне был рад этому мужику, которого не видел уже давно, и даже подумывал о том, не случилось ли с ним чего. Живой и невредимый, он стоял всего в паре шагов, вопросительно поглядывая то на Маркса, то на стакан в его руке, то на стопку недоеденных чебуреков. В глазах пришельца читался вопрос, и не нужно было быть большим знатоком человеческих душ, чтобы его прочесть.
Представший перед Марксом человек хотел, есть и пить. И выглядел он неважно, мягко сказано. Скорее отвратительно, гораздо хуже, чем завсегдатай улиц, Карл Маркс. Одежда была измята и грязна, лицо заросло щетиной недельной давности, от него дурно пахло, а в глазах горел лихорадочный блеск. На его руках и на лице, на тех участках тела, что мог лицезреть Карл Маркс, не было живого места. Видимая часть тела, представляла собой один сплошной, с ядовито-желтым отливом, синяк.
За время, что они не виделись, Леший сильно изменился. Из упитанного мужика пышущего здоровьем, превратился в худую развалину, с трудом передвигающую ноги. И недавние побои, закономерный итог жизни, которую он вел последнее время. Он был изможден и опустошен. И теперь он стоял перед ним, не сводя глаз с рук, держащих выпивку и закуску. Судя по лихорадочному блеску глаз, он давно не видел ни того, ни другого.
Заказанный Марксом хороший человек объявился и, хотя выглядел далеко не лучшим образом, и от него прошлого, осталась лишь бледная тень, но это был именно он. Карл Маркс протянул навстречу гостю выпивку и закуску, взглядом давая добро.
Осторожно, словно боясь обжечься, Леший взял протянутое угощение, отпил половину стакана, ополовинил чебурек, и возвратил хозяину. Маркс допил остатки водки, зажевал чебуреком, и вновь до краев наполнил стакан, подхватив с лавочки надкусанный чебурек.
После того, как они выпили по второй, Леший заговорил, поведал Марксу историю своей жизни. По крайней мере, в последней ее части, длинною несколько месяцев, когда все пошло наперекосяк, и привычная жизнь полетела к чертям собачьим, бросив его на самое дно, оставив подыхать в кустах заброшенной лесопосадки. О том, как он оттуда выбрался, как куда-то брел, бесконечно меняя трамваи, откуда его изгоняли взашей. Как, в конце концов, оказался здесь, ни о чем не думая, и ни на что не надеясь.
Его сбивчивую речь Маркс выслушал не перебивая, давая человеку излить душу. И лишь когда Леший смолк, Маркс вылил в стакан остатки водки, по-братски разделив ее с человеком, попавшим в переплет. Окажись на пути Лешего не Маркс с угощением, а веревка и сук покрепче, качалось бы на дереве горемычное тело, распростившееся с миром.
Когда водка была выпита, а чебуреки съедены, Маркс заговорил. Не стал утешать Лешего, жалеть, это было ни к чему. Обещал помочь в меру сил, чтобы, оказавшись на самом дне, Леший остался человеком, а хорошим, или плохим, пусть решает сам. На вечер Маркс назначил Лешему встречу, посоветовав побродить поблизости, чтобы успеть к назначенному часу, но не раньше, чтобы он успел переговорить с остальными членами стаи, от переговоров с которыми зависела его дальнейшая жизнь.
Карл Маркс отправился на «работу». Выслушивая исповедь Лешего, он изрядно засиделся в кустах. Леший же перебрался за трамвайную и автобусную остановки, где приметил в стороне от дороги кусты, в которых можно отлежаться до вечера, не привлекая к себе внимания.
Там Леший и провел остаток дня. Он поел впервые за несколько дней, изрядно выпил, и спиртное быстро ударило по мозгам. Бредя к заветным кустам, он чувствовал слабость во всем теле. Но это была приятная слабость, не чета той, что привела его сюда, когда он с трудом волочил ноги от голода. После еды и выпивки неудержимо клонило в сон и ему стоило усилий, не свалиться где-нибудь по дороге, и благополучно добраться до заветных кустов. Встреча с милицией, или компанией отмороженной шпаны ему была не нужна. Вечером он обязательно должен быть на призаводской площади, где будет решаться его судьба.
С этой мыслью он уснул, едва голова коснулась земли, поросшей редкой зеленой травой. А когда Леший проснулся и открыл глаза, было достаточно темно, чтобы понять, назначенное время пришло. И он поспешил на огонек костра, мерцающий в указанном месте, застав в сборе всю компанию бомжей обитающих на призаводской площади.
Пиршество за костром было в самом разгаре. Собравшиеся успели переговорить о нем задолго до его появления, и ему лишь сообщили о решении, принятом на совете. Ему повезло. Невероятно. Хотя в этом была и его заслуга. Что, будучи обычным человеком, когда и в кошмарном сне он не мог предположить, о грядущем падении на дно жизни, относился по-человечески к представителям племени маргиналов, в лице Карла Маркса, который и замолвил за него словечко.
Его невероятное везение заключалось еще и в том, что всего несколько дней назад скончался четвертый член стаи, отравившийся дешевым денатуратом, которому отдавал предпочтение из всех спиртосодержащих жидкостей. По сравнению с гадостью, которую он пил, даже ругаемый повсеместно «Кристалл», был едва ли не эталоном чистоты и качества. Но он пил именно эту гадость, хотя мог позволить себе и более дорогие напитки. Каждый волен жить так, как хочется, есть и пить, что заблагорассудится, делать все, что не выходит за пределы установленных правил.
