Раз есть оранжерея, значит, существует и ее хозяин, и он каким-то образом находит способ собирать созревший урожай цветов. А значит он либо силы неимоверной, что пальцами может сломать металлический прут, либо в сборе цветов существует какой-то секрет. Если верно первое предположение, он не хотел бы встречаться с неведомым садоводом в пределах его хозяйства. Слишком хорошо Халявин осведомлен о том, как обходятся хозяева с воришками, застуканными на месте преступления. Милиции их не сдают, а бьют смертным боем и только быстрые ноги, дают шанс неудачливому воришке избежать побоев, от которых долго будет ломить бока. Если верно второе предположение, то стоит спрятаться и понаблюдать. Выведать секрет стальных роз, а заодно составить мнение об обитателях аномалии.
Когда придет время возвращаться домой, он обязательно нарвет роскошный букет зеленых роз. Одну он подарит старику-цветоводу, пусть поломает голову над тем, где он ее взял, озаботится выведением нового сорта, столь необычного по прочности и цвету. Лешка верил, что розы из живого металла и храниться будут вечно, если их что-то и сможет их одолеть, то только ржавчина.
Халявин пытался гнуть, ломать упрямые цветы, но бесполезно, с таким же успехом он мог руками ломать кованую ограду у сельского клуба. Дома за подобные действия он бы угодил в разряд безумцев. В этом мире, все было гораздо проще, поблизости не было никого, кто мог заметить его начинающееся безумие. Наблюдателей поблизости не было, иначе бы Халявин почувствовал их присутствие, как чувствовал в лесу наблюдающего за ним зверя. Он всегда чувствовал чужое присутствие и поэтому был жив, более того, не получил и царапины, за годы общения с таежным миром. Он мог уверенно заявить, что здесь никого нет. Хозяева оранжереи отсутствовали. Даже лучше, что он зашел в оранжерею в отсутствие хозяев, иначе они вряд ли бы позволили ему так хозяйничать.
Лешка не терял надежды разжиться цветочком. Поскольку попытки отломить стебель оказались безуспешны, он решил выдрать с корнями целый куст, хотя не представлял, что с ним будет делать дальше. Не потащит же с собой по здешнему миру. Да и по возвращении домой, таскаться со здоровенным, колючим кустом, вряд ли захочется.
Что делать дальше он не думал, увлеченный сиюминутным порывом. Он своего добьется, выдернет из земли проклятый куст и совершит первую, пусть маленькую, но победу над аномалией. Нужно только найти точку опоры и тогда он устроит в оранжереи форменный переполох. Лешка вскоре нашел положение, при котором мог приложить к ненавистному кусту, максимум усилий. Упершись одной ногой в землю, а другой в стену строения, он потянул проклятый куст на себя. Но сколько бы он не напрягался, куст стоял словно вкопанный. С таким же успехом Лешка мог тянуть из земли вмурованный туда бетонный столб.
Но во время своих бесполезных попыток, он обнаружил еще одну, волнующую цветочную тайну. Когда он пытался выдрать куст с корнями, то слишком близко приблизил лицо к одному из раскрывшихся бутонов. И цветок потерял форму, превратившись в нечто бесформенное, сродни мареву, царствующему в этом мире. Тогда он не придал этому значения, посчитав, что все плывет у него перед глазами от натуги. Но когда отдышался, вспомнил о странном видении и решил убедиться, что это обычные цветы, а не невесть что бесформенное. Да и аромата цветочного он до сих пор не уловил, хотя уже должен задыхаться от благоухания бесчисленного множества розовых кустов.
Халявин приблизил лицо к ближайшему кусту. И чем ближе оно становилось к бутону, тем отчетливее терял цветок привычные глазу очертания, превращаясь в нечто бесформенное, аморфное. Но сквозь туман и размытость очертаний, стало вырисовываться нечто иное. Зрение сфокусировалось, сделалось достаточно острым для того, чтобы различить открывшийся взору, микроскопический мир. В том, что это действительно целый мир, он не сомневался. Мир этот был особенный, невероятно далекий от мира людей, принадлежащий иной реальности. Ничего подобного Лешке ранее видеть не доводилось, ничего похожего не было и в фантастических книгах. Увиденное он не мог передать словами, поскольку в человеческом мире не существовало таких слов. Он просто почувствовал живой мир, населенный разумными существами, настолько далекими от людей, что потребуются миллионы лет, чтобы им понять друг друга. Он созерцал чуждый мир сразу, целиком, не имея ни малейшего представления о том, как это у него получается.
Чуждый мир манил, притягивал, маня раствориться в зовущей неизвестности, стать единым целым. Пришедший откуда-то голос, звал за собой, и не было сил сопротивляться чарующим видениям, сладкому зовущему голосу, звучащему прямо в мозгу. И он все ближе опускал голову к розовому кусту, невероятным образом превратившемуся в целый мир. Оставалось всего чуть-чуть, чтобы этот мир увлек его в свои манящие глубины. Но, сквозь сладкоголосый шепот, звучащий в мозгу, сиреною заревел сигнал тревоги. С трудом, но он проник за сладкую пелену дурмана затуманившего мозги. Пробил в окутавшей разум дурманящей пелене солидную брешь. Зазвучал тревожным набатом ничем более не сдерживаемый.
Лешка остановился, на мгновение замер, словно колеблясь. Затем, окончательно освободившись от пленившего разум дурмана, резко выпрямился и застыл, с бешено бьющимся сердцем, возле самого обычного на вид розового куста. Вот только зеленый цвет выделялся из рамок обыденности, да скрывающиеся в цветочных бутонах миры, нарушали идиллию обыденной реальности. Он был в чуждом мире, либо откровенно враждебном людям, либо безразличном к ним, что было не менее опасным. Сотни, а может и тысячи сгинувших в мерцающем мареве аномалии людей за все время ее существования, ярчайшее тому подтверждение. Нужно быть предельно осторожным, чтобы не угодить в ловушку, из которой вряд ли удастся вырваться также легко, как из цветочного плена.
Розовые кусты отличались не только цветом, но и мирами, нашедшими в них пристанище. То, что он принял за цветочную оранжерею, оказалось хранилищем миров. Миров совершенно разных, и лишь немного в чем-то схожих в кустах одинакового цвета, да и то сходство, было весьма отдаленным.
