С чего она вообще взяла, что у нее будет свадьба, цветы и обручальные кольца? У него и в мыслях не было жениться на какой-то деревенской дуре и шалаве, приехавшей в город поразвлечься. А что касается ребенка, то нужно еще доказать, что он имеет отношение к ее пузатости. Знает он деревенских шалав. Она уже не первая, и не последняя, побывавшая в его постели. Он прекрасно осведомлен об их планах, заполучить городского мужа. Но только дудки, не на того напали. Ему и даром не нужна деревенская лярва. Просто развлечься, получить от деревенщины то, что ему нужно и пользоваться, пока не надоест. А она уже порядком надоела, тем более, что у него появилась новая пассия с большими постельными талантами, массой телесных достоинств, и симпатичной мордашкой.
Насчет отцовства. Он никоим образом не относит себя к ее будущему ребенку. Слишком хорошо он знает деревенских шалав, что ошиваются по клубам и дискотекам, и трахаются со всеми подряд по темным углам и туалетам. Он припомнил, где и при каких обстоятельствах они познакомились, и что произошло спустя 20 минут после знакомства. Даже припомнил позу, в которой происходило их самое первое, близкое знакомство. И теперь она хочет женить его на себе, да еще повесить на шею своего ублюдка? Ну, уж хрен на рыло, не на такого нарвалась. Он уходит от нее. И ему плевать, что будет с ней и ее ублюдком. Пусть ищет другого дурака, рассказывает ему байки о своей непорочности и порядочности, вешает на уши лапшу о свадьбе, и обручальных кольцах.
А затем он ушел, на прощание, хлопнув дверью, оставив ее одну, невидящими глазами таращиться в пустоту перед собой. Так и простояла она голая, уставившись в никуда, неизвестно сколько, пока громыхнувшая поблизости дверь, не привела ее в чувство. Очнувшись, механически оделась. В голове всего одна мысль. Что делать, как дальше жить? И чем больше она думала над этим, тем очевиднее становился ответ, что ответа как раз таки нет.
Решение возникло само. Голос разума отключился, она действовала на подсознательном уровне. Ноги принесли ее к ящичку с импровизированной аптечкой. Руки скрутили крышки на пузырьках с лекарствами, насыпав в протянутую ладонь пригоршню разноцветных таблеток. А затем проглотила их, в несколько приемов, механически запив водой из графина. Далее в ход пошли упаковки таблеток всевозможных расцветок. Она не читала названий, а если и прочла мимоходом, то все равно не уловила смысла этих названий, поскольку разум молчал, отключенный обрушившимся на нее ударом.
Когда аптечка оказалась пуста, она легла на койку, оставив на полу гору бумажек и пустых пузырьков из-под лекарств. Прикрыла глаза, отдаваясь мягким волнам ласкающего небытия, подхватившим ее. А за секунду до этого, блеснуло в воздухе, найденное на дне аптечки лезвие. Хлынула ослепительно-алой струей кровь из вскрытых на руках вен. И уходила кровь, шепча тихо на «не покидай меня». Но она была глуха и безучастна к голосу крови. Забытье молочным туманом окутало ее, и мягко покачивая на своих волнах, уносило туда, где нет боли, обид и печалей, туда, где нет вообще ничего, лишь мрак и забвение.
Но ей суждено было жить. Она не умерла. Соседки по комнате вернулись с занятий на пару часов раньше. Преподаватель одной из дисциплин заболел, лекцию перенесли на другой день. Подружки, радуясь лишним часам свободы, весело щебеча, обсуждая девчоночьи дела, ввалились в комнатенку, ставшую родной на долгих 5 лет. Радостное возбуждение, мгновение спустя, исчезло без следа, когда они разглядели мертвенно-бледное тело подруги, безжизненно распростертое на залитых кровью, простынях. С перерезанными венами, из которых продолжала сочиться кровь, нехотя покидая умирающее тело. А затем они подняли истошный визг, переполошивший всю общагу.
Спустя несколько минут, карета скорой помощи увезла бездыханное тело девушки в реанимационное отделение городской больницы, провожаемая едва ли не всем общежитием. Невольный виновник этого переполоха, пряча от всех глаза, тенью выскользнул из общежития, и растворился средь городских улиц, клятвенно пообещав позабыть сюда дорогу. Тем более что в городе имелся еще один ВУЗ, в котором не меньше сельских красавиц, столь падких на городских парней.
И лишь кареглазая и большегрудая пассия ветреного парнишки, какое-то время поскучала, попереживала по поводу его внезапного исчезновения. Но печаль была легка и скоротечна, неделю спустя она была замечена в компании с другим молодым человеком, пожирающим влюбленными глазами аппетитные формы и округлости. Он, так же, как и предыдущий ее поклонник, был горожанином, быть может менее нахальным и более влюбленным.
В отношении него, у нее были далеко идущие планы и поэтому красавица не позволяла парню ничего лишнего, оставляя все это на потом, не желая оказаться в незавидном положении дуры, проживавшей этажом ниже, которая из-за беременности и измены любовника, решилась на самоубийство. Она все сделает иначе. Нынешний избранник вдоволь насладится роскошными прелестями позже, когда в паспорте появится заветный штамп о регистрации брака. Тогда он будет вправе требовать всего, а сейчас пусть ограничивается вздохами, держанием ее за руку, да прощальным поцелуем в щечку. Она умнее, и непременно добьется своего, не в пример той бестолковой дуре.
Она не умерла. Врачи спасли ее, буквально вытащив с того света. Задержись соседки по комнате минут на 15, забеги в библиотеку, или буфет, прежде чем идти домой, время было бы безвозвратно упущено, и ее было бы не спасти. На ее счастье они заявились домой в тот самый критический момент, когда она находилась на грани между жизнью и смертью.
Врачи спасли ее жизнь, но не ребенка. Он родился мертвым в результате преждевременных родов. И еще некоторое время ей суждено было провести в больничных стенах, лечась от отравления, заживляя резаные вены. Все это время находилась под присмотром психиатров, наблюдающих за состоянием ее психики, чтобы она вновь не наложила на себя руки, узнав о потери ребенка. Но ей на ребенка было наплевать. Это даже и к лучшему, что он родился мертвым. Что бы стала она с ним делать одна, без мужа, без работы, в чужом городе?
