Поскольку данный вопрос адресовался не мне, то я, естественно, не стал отвечать. Но и молчание Фаруха вызвало подозрение у запрашивающего. Он выкрикивал еще что-то, пока моя нога не раздавила микрофон. Затем я поднял автомат. Это был "Калашников".

"Пора сматываться", — подумал я, смотря с высоты, как сюда уже направлялись бронемашины. Но едва я спустился вниз, то услышал крик подбежавшего солдата:

— Придурок, ты чего с поста уходишь?! Фарух, ты со… Эй, ты кто такой? — изумился солдат. — А ну стой, руки вверх!

— Эй, эй, я свой! — испуганным голосом завопил я. — Совсем очумел что ли? Опусти автомат!

Солдат растерянно опустил оружие, и я воспользовался секундным замешательством противника. Подпрыгнув в воздух, ногой нанес удар в грудь. Тот оказался не из числа громил и поэтому свалился на пол. Кулак в переносицу — и солдат в отключке! Аккуратно уложив его на бетон, я кинулся в сторону ангара, стараясь оказаться незамеченным для прибывших подразделений.

Позади меня метались сцерцепы. Некоторые из них уже проникали во вторую охраняемую зону. Поскольку при открытых воротах отключился ток на колючей проволоке, то они могли вскоре оказаться на самом космодроме. Перестарался, мелькнула у меня мысль.

До меня доносились крики людей:

— На вышке никого нет!… Фарух без сознания! Эй, и Хамид оглушен!… Кто это сделал! Осторожно, тварь за твоей спиной! — и беспорядочные автоматные очереди, а также взрывы ручных гранат заглушили переговоры солдат. Там, судя по звукам, становилось жарковато. У меня желания погреться у этого огня, конечно, не было, и я ускорил свое движение к ангару.

Только меня выследили. И сделали это не солдаты.

Едва я покрыл половину расстояния от вышки, как услышал стрекот в небе. Шум мотора был знакомым.

— Что это? — подумал я и поднял глаза наверх и тот час узрел вертолет. Его позиционные огни напоминали залитые кровью светящиеся глаза дракона. Я сразу признал "Черную барракуду". Прожектор геликоптера включился, и яркий луч стал прошаривать место возле меня. Скорее всего, экипаж выискивал не тварей, которых ловила специальная бригада, а того, кто это натворил, то есть меня.

— Ух, черт, Этого еще не хватало! — выкрикнул я, когда луч выхватил меня из блоков. Тот час из динамиков послушался возглас:

— Вот он, ребята, я держу его на луче! Диверсант приближается к шестому ангару!

Через секунду динамик заголосил другим, но уже более знакомым голосом:

— Ба, да это Тимур! Я так и знал, что это дело рук космиков!

— Тигран? — удивился я. Ведь по нашим расчетам, он должен был прибыть на Байконур не раньше, чем через два-два с половиной часа. Как он раньше оказался здесь? Ах, да, ведь на "Черной барракуде" были установлены ракетные ускорители, которые значительно сэкономили время. Значит, Айрапетов знал, что мы решимся на побег с Земли, и приложил все силы, чтобы поскорее добраться до космодрома.

— Хитрый дьявол, — процедил я. — Но меня ты не возьмешь.

Превозмогая боль в глазах от яркого света, я прицелился в прожектор вертолета и несколькими выстрелами разнес вдребезги. Пилот резко поднял машину, стараясь предохранить ее от огня. Это была перестраховка, ведь автоматные пули не могли пробить броню «Барракуды». Впрочем, экипаж, наверное, не был уверен в отсутствии у меня более мощных средств, например, базуки с кумулятивным снарядом.

Некоторое время я был освобожден от преследования вертолета, однако обозленные охранники, узнав, кто виноват в беспорядке, начали на меня охоту. Бурунчики взрывов прошлись по бетонным перегородкам, за которыми я прятался. Несколько пуль едва не задели меня.

Ситуация складывалась скверной. Ведь я не мог убивать людей, которые выполняли свой долг. Но и умирать просто так не хотел. Лучшим выходом стало бегство с поля боя. Я сразу переключил свои ноги на вторую космическую скорость и направился прямо к взлетной площадке. По моим расчетам, внешние люки уже должны были открыться, а корабль занять стартовую позицию. Не меньше семи человек кинулись за мной на перехват.

Мои преследователи, необходимо отметить, били на поражение. Трассирующие пули так и свистели у головы, а один раз даже прошили левый рукав, к счастью, не задев самой руки. Было удивительно в том, что я не погиб, а также то, как эти олухи не могли попасть в меня. Ведь наверняка среди них были специалисты ночного боя.

Пока мы приближались к ангару, шаттл уже был готов к взлету. До последней минуты персонал космодрома не знал об этом. Но едва люки раскрылись, как по всему периметру загорелись сигнальные огни и тревожно загудела сирена, предупреждая людей срочно покинуть опасную зону. Это сбило с толку моих охотников.

Они растерянно забегали по территории, не зная, что предпринять: или бежать отсюда, чтобы не изжариться живьем, или все же догнать и уничтожить вредителя. Может быть, солдаты все-таки решились бы на последнее, но тут их все намерения сломал грозный окрик Колько, который прозвучал из внешних динамиков шаттла:

— Внимание! Всем покинуть стартовую площадку! Я буду взлетать с тройным ускорением!

Даже сантехники на Байконуре знали, что такое подниматься в космос с этими параметрами. При таком взлете во много больше тратилось горючее, однако, и на околоземную орбиту корабль выходил быстрее, и возможность сбить ракетой значительно уменьшалась. Правда, столб огня мог испепелить все на ближайшем расстоянии от стартовой площадки. Разрушения в этом случае были неизбежными. Но это нас мало волновало.

— Эй, братва, даем деру отсюда! — раздались истеричные вопли, и я услышал удаляющийся топот. В свою очередь я направился к шаттлу. Он уже показался из ангара. Нос корабля был нацелен в зенит.

Тод, который наблюдал за космодромом через экраны телемониторов, заметил меня и открыл люк. Я влетел внутрь так шустро, будто ракетный двигатель был в моей заднице.

Центр был бессилен нам помешать. Я представлял, какой бедлам стоял в кабинете Кератишвилли. Еркезов и Бурков наверняка проклинали нас. Однако единственным человеком, который не хотел оставлять свою мечту и желания и не хотел свыкнуться с мыслью остаться с носом, был Тигран. В ярости он въехал в ухо пилоту, который с целью безопасности начал уводить «Барракуду» в сторону, а когда тот от боли скорчился, вытолкнул из кабины. Мы увидели, как тело, упав с тридцатиметровой высоты, размазалось по бетону.