— Осталось три минуты до взлета! — сообщил Тод, не отрываясь от приборов. — Вполне можно успеть сходить в туалет или на свидание! А можно и хот-дог сварганить в камбузе… Кстати, а кто сегодня дежурный?

— Шуточки! — гаркнул Колько, недовольный, что в этот ответственный момент Алленс не может не удержаться от приколов.

В это время на экране вновь возник Тагасима. Он был невозмутим и сообщение, которое он сделал, казалось, касалось вопроса, какое блюда подавать на стол, а не о проблемах климата на Марсе:

— Буря на подходе, командир!

— Знаю, — коротко ответил Андрей.

Тут в разговор встрял Эрик:

— Даю полную информацию о метеорологической ситуации в районе космодрома на ваш бортовой компьютер, — взволнованным голосом произнес он.

На мониторе возникли данные. Одного взгляда было достаточно, чтобы я убедился, к нам летит не веселый ветерок.

Но это нисколько не смутило командира.

— Успеем, — процедил он, окинув взглядом информацию. Конечно, он осознавал, какая тревожная ситуация складывается: ведь корабль еще не был готов к взлету, на это требовалось еще минуты полторы. За это время буря, конечно, не могла войти в полную силу в районе. Но если бы в этот момент борткомпьютер вдруг сообщил о неполадках в системе шаттла или неисправностях механизмов космодрома, то в наших ушах это прозвучало бы погребальным колоколом. Даже автоматика ракетной площадки не успела бы втянуть всю ракетно-космическую систему в подземный ангар, а буран превратил бы земную чудо-технику в металлический гроб для тех космонавтов.

Но, слава богу, ничего это не предвещало.

— Осталось меньше минуты! — Тод внимательно следил за цифрами.

И тут первый, пока еще легкий порыв обрушился на корабль. Корпус задрожал от огромной массы песка. На Земле его хватило бы, что бы похоронить пятиэтажный дом. У меня сжалось сердце, а мысль "О боже!" заплясало в мозгу, как заяц. Но выразить эту естественную мысль я не решился. И тут всплыл самый простой способ борьбы со страхом, который усвоил еще в детстве. Нужно закрыть глаза. Когда ничего не видишь, то не имеешь представление об опасности, а значит, тебя не одолевают всякие глупые мысли. Правда, этот верный способ сейчас почему-то не сработал. В голове возникло видение падающего корабля.

— Бр-р, — передернулся я, словно проглотил лимон. Пришлось открыть свои «амбразуры» и смотреть правде в глаза. Корабль раскачивало под давлением песочного ветра.

— Внимание! Начинаю обратный отсчет! Пять, четыре, три, два, один, ноль! Пуск! — по команде Андрея бортовой компьютер включил тягу. На полную мощь заработали двигатели, борясь с гравитацией Марса. Яростное пламя стало лизать обшивку, то термостойкие плитки шаттла даже не нагрелись — они были рассчитаны и на более высокую температуру. Рев, которые издавали ракетные ускорители, могли легко заглушить одновременный взлет десяти авиалайнеров.

— Поехали, — произнес историческую фразу Колько. Несколько секунд «Центурион» висел в воздухе, как бы собираясь силами для мощного броска, а затем все быстрее и быстрее начал подъем. Перегрузка тяжелой лапой навалилась на мою грудь. Казалось, какой-то невидимый монстр пытается раздавить ребра и выдавить наружу органы. Кровь отхлынула от лица. Конечно, стартовать с Марса значительно легче, чем с Земли. Ведь чтобы преодолеть тяготение планеты требовалось меньшее ускорение.

В последнее мгновение у меня возникло противное ощущение, что кровь кипит в жилах, нервы готовы разорваться, а глаза вылезут из орбит и лопнут как воздушный детский шарик. Долго не летал в космос, отвык от перегрузок, подумал я и сам себе сделал замечание. Как врач понимал, что это может означать: если мне придется вступить ногой на землю, то банальное тяготение матушки-планеты просто сломает меня. Нужно будет поколоться анаболиками, это позволит нарастить мышечную ткань и укрепить организм, пришло гениальное решение.

В этот момент корабль вздрогнул — это пиропатроны отстрелили ракетные ускорители. Через две минуты корабль опять вздрогнул — это отделился гигантский бак, внутри которого не осталось ни капли горючего.

Стало легко. Мы поняли, что уже находимся за пределами Марса. Судя по показаниям бортового хронометра, на взлет ушло около семи минут. Теперь, получив направление и скорость, «Центурион» направлялся к цели.

— Счастливого полета! Помните о… — голос Тагасимы был неожиданным, но закончить свою мысль директор станции не успел, так как связь прервалась — шаттл находился в "мертвой зоне".

— Включить внешний локатовизор! — приказал Андрей.

Тод молниеносно исполнил его. Три экрана вспыхнули, и мы увидели уменьшающийся в размерах красный шарик — Марс с каждой минутой удалялся все дальше и дальше. Нам стало тоскливо и тревожно. Ведь там, среди безбрежного моря песка остались наши товарищи. Почему-то из памяти всплыли выражения лиц друзей, с которыми они провожали меня в последние предстартовые часы. В них были отражены все человеческие чувства.

Но поскольку, первый этап был выполнен, то я спросил:

— Командир, можно покинуть кресло? Или мне до самой Земли сидеть пристегнутым?

— Хорошая мысль, — произнес Колько, поворачиваясь ко мне. Судя по его веселым глазам, он был доволен успешным взлетом. — Тебя за твою вечную и дурную привычку спорить стоит так наказать. Но я великодушен — можешь вылезать из берлоги!

В кабине царила невесомость. В первые полеты я давал себе волю побеситься в этом состоянии, но сейчас как-то ситуация не предрасполагала к этим прежним шалостям. Я только проследил, как плохо закрепленные вещи покинули свои места "постоянной прописки" и стали путешествовать по шаттлу. Видеокассета и записная книжка ручка не вызвали у меня никаких мыслей, а вот термос заставил приготовиться к смеху. Дело в том, что случайно включился самонагреватель, кофе вскипело, и под воздействием внутреннего давления жидкость выбила крышку, обрызгав весь пульт и попав на костюм командира. Тоду повезло меньше — у него обоженным оказался нос.

— Что за безобразие! — вскричал Колько, смотря то на меня, то на американца — он не знал, кого винить. Но поскольку жертвой оказался Тод, то виноватым стал я.