Он искал её всю оставшуюся жизнь. Его встречали в этих местах измождённым стариком с длинной белой бородой и воспалёнными, глубоко запавшими, обезумевшими глазами. Он ходил по окрестным деревням с огромным посохом, зажатым в жилистой дрожащей руке, и худосочной полотняной котомкой за сутулой спиной. Местных жителей он бесконечно расспрашивал о некогда упавшей где-то здесь загадочной звезде.

Вначале над ним только безобидно посмеивались – мало ли бродит по земле всяких чудаков, и не таких видывали. Иногда его скудно кормили, пускали в дом, слушали, улыбаясь, его удивительный рассказ о прекрасной звезде. Изредка, в непогоду, ему позволяли оставаться на ночлег.

Шли годы, его постепенно стали считать больным стариком, скатывающимся к неизбежному сумасшествию. Уже, от греха подальше, ему не давали переступить порог обитаемого жилища. Женщины, завидев его на дороге, прятали по домам играющих на улице ребятишек, наглухо запирали ворота и калитки.

А потом кто-то – то ли случайно, то ли по злому умыслу – распустил слухи, будто он проклят на вечные скитания. Якобы в благополучные дома, где останавливается, он приносит несчастья, а деревню, приютившую его по доброте душевной, одаривает многолетним голодом и неурожаем. К тому же, говаривали досужие люди, от его безумного пронизывающего взгляда дохнет скотина, а дети начинают хворать.

Теперь его стали гнать отовсюду. Мечтать о ночлеге в ненастные ночи уже не приходилось. При его приближении цепные собаки как по команде поднимали вой, а дети, громко хохоча и дразнясь, беспрепятственно бросали в него палки и камни.

Второй умер тихо, привалившись к плетню на окраине одной маленькой деревушки. Несколько самых сердобольных и богобоязненных сельчан отнесли его легковесное, настрадавшееся тело за деревню, на опушку леса, выгоревшую когда-то, как говорили старики, в результате жуткого пожара.

Там, чтобы лишний раз не копать могилу, его опустили в глубокую круглую яму, не то вырытую невесть кем, не то появившуюся по неизвестной причине в одну ночь со знаменитым зловещим пожаром. Креста на могиле не поставили, а чтобы покойник после смерти не бродил по окрестностям, не пугал никого и не приносил местным жителям новых бед, привалили могилу большим камнем. Эту глыбу, отливающую холодным серебристым блеском, подняли со дна той самой ямы. И в первую же ночь, к неописуемому ужасу суеверных жителей, камень пронизал темноту бледно-лунным слепящим светом.

С тех пор место объявили проклятым и запретным. Со временем оно обросло жутковатыми легендами, и ещё долгие годы эти россказни наводили на людей животный страх.

Больше всего доставалось путникам, которые принимали яркое свечение за огонь человеческого жилья и в надежде на желанный ночлег сворачивали с дороги. Всю безумную ночь в панике плутали они по лесу под впечатлением от холодящей кровь картины – одинокой, светящейся лесной могилы.

Самые невероятные слухи стали расползаться по округе. Матери пугали этим местом своих недотёпистых отпрысков и строго-настрого запрещали детям приближаться к злополучной поляне, где покоилось тело бедного искателя звезды счастья. Находились и очевидцы того, как однажды прямо с неба упала огромная звезда, осветив всю округу ярким сиянием. Никто, правда, им особенно не верил.

А двое верных друзей не осуждали товарища, покинувшего их в одночасье. Они-то знали, что он не потерял разум и не получил проклятия. Потому что тоже видели его звезду, которая однажды вспыхнула и через миг упала как будто бы за ближайшим лесом.

Эти двое продолжали свой нелёгкий путь. Они шли бесплодными пустынями неудач, мрачными лесами забвений, выжженными степями напрасных стремлений, длинными дорогами огорчений. Их больно хлестали дожди горьких слёз, окутывал плотный туман сомнений. Но и голос надежды звучал для них в дороге, и потому они упорно шли и шли вперёд.

И вот однажды их взору предстал раскинувшийся в живописной долине город. Он сиял и переливался разноцветными огнями, утопал в густом аромате чудесных цветов и вечнозелёных кустарников. Окружали город коромысла семицветных радуг.

Радость наполнила исстрадавшиеся, соскучившиеся по красоте и человеческому теплу души путников. То была радость долгожданной, доставшейся большой кровью победы. Они стояли на горе, подставив лёгкому, тёплому ветру просветлевшие лица, и с высоты рассматривали утопающий в яркой зелени город. Друзья не пытались скрыть слёз счастья, растирая их загрубевшими пальцами по запылённым, обветренным щекам.

Подойдя к городу поближе, они разглядели стройные, устремившиеся в небо великолепные дома; многочисленные вывески переливались разноцветными оттенками, роскошные витрины сияли яркими огнями. Подобной красоты они доселе не видели, да и не могли представить, что где-то в мире существует такая роскошь.

Широкие проспекты блестели, как будто их только что натёрли воском и отполировали. Улицы и переулки буквально лучились чистотой и порядком, стены и заборы были заботливо выкрашены в радующие глаз цвета. С первого взгляда стало понятно, что это и есть город долгожданного счастья. От сияющего, словно улыбающегося города, его изумительных гордых построек, даже от простых булыжников на мостовой, аккуратно подогнанных друг к другу без единой зазоринки, невозможно было отвести взгляд. В одно мгновение город заворожил, очаровал странников.

Они ожидали увидеть на залитых солнцем улицах приветливые, радостные лица горожан, услышать весёлый детский смех, оживлённый гомон на базаре… Однако город, к их великому удивлению, оказался наполнен угрюмыми, сосредоточенными людьми. Горожане спешили по неотложным делам, смотря только себе под ноги, тихо перешёптывались со знакомыми не поднимая головы, приценивались к каким-то вещам, почти не глядя на покупки, общались друг с другом сквозь тёмные стёкла очков, даже не пытаясь заглянуть в глаза собеседника.

Путники хотели было спросить, какое страшное горе омрачило радость местных жителей. Но вдруг в проёме одной из улиц, в конце ряда серебристых высоких зданий, вспыхнула ярчайшим пламенем звезда. Она наполнила улицу калейдоскопом разноцветных красок, фонтаном брызжущих искр и солнечных зайчиков, излучающих добрый свет тепла и надежды. Странно, но никто из прохожих не обратил на изумительную вспышку особого внимания. Люди только ниже опустили головы и спрятали глаза, будто боясь ослепнуть от бушующего сияния.

Третий из друзей понял, что это и есть его долгожданный знак. Он побежал за своей звездой по длинной идущей в гору улице, которая в радужном свете весело переливалась всеми цветами радуги.

Но в конце этой улицы возвышался современный дом из стекла и бетона. Своими огромными тонированными витринами он отражал поток света, идущий с другой стороны раскинувшейся неподалёку уютной площади, из небольшого узкого переулка за ней. Третьему же показалось, что до заветной звезды осталась самая малость, что он уже ощущает неимоверное тепло, исходящее от неё вместе с потоком слепящих лучей. Пот градом катился по его раскрасневшемуся лицу, застил глаза, рубашка так намокла от быстрого бега, что её можно было выжимать. Но он позволил себе приостановиться всего лишь на одно мгновение, перевёл дыхание и снова бросился к своей долгожданной цели.

А переулок изгибался и выводил на другую улицу, в конце которой теперь находился источник излучения, точнее, его очередное отражение… Это был искрящийся, прекрасный с виду город. Но он был наполнен иллюзорным светом несбыточного счастья, обманчивым сияньем, которое многократно отражалось от тонированных стёкол, огромных витрин, глянцевых фасадов и гиперболических зеркал на фасадах хитроумно расположенных домов. Свет неожиданно появлялся, даря мимолётную надежду, и спустя короткое время отнимал её.

Такова была неизвестно кем придуманная, гениально спроектированная и воплощённая в реальность недобрая шутка. Жители города, неоднократно попадавшиеся на эту искрящуюся приманку и в итоге привыкшие к жестокому розыгрышу, теперь лишь отворачивались и закрывались от свечения. Они не желали, чтобы яркий свет несбыточных надежд слепил их уставшие глаза, тревожил бедные исстрадавшиеся души.