Охотник с удивлением глянул на эру. Тот хмурится, бровями играет. Союзник явно пытается передать какое-то послание, но полная казарма солдат и конвоиры не дают ему этого сделать.
Не став препираться, я подхватил оружие и наши рюкзаки.
— Манатки свои тут оставьте, — Идзуми держа, палец на спусковом крючке, указал на вещмешки. — Да шевелите вы булками!
Савич повернулся к конвоирам спиной и шепнул так, чтобы только я его смог расслышать. Слух у нас обоих идеальный. Не зря ауру раскачивали.
— Мэрл, нас точно на допрос ведут. Сегодня машина НКВД к штабу подъезжала.
Охотник невзначай взглядом указал на нож в сапоге.
— Не надо, — покачал я головой. — В инвентаре разных железок хватает.
Савич еще не привык к своим трикстерским возможностям. На последнем задании от АРС, мы попали под коррозийное заклинание от Рыцарей Смерти. Оружие и доспехи пришли в негодность. Потом мы этих самых рыцарей вскрывали как консервы. Голыми руками рвали доспехи, используя их обломки как примитивное оружие. Так что мысль о ноже в сапоге, не более чем инерция мышления.
Пока шли к штабу, Идзуми вошел в роль особиста и теперь вовсю над нами издевался. То сапогом случайно по ноге заедет, то словом грубым, на мордобой нарывается. Захваченное им тело принадлежало сержанту службы внутренней разведки армии СССР. Тому еще куску дерьма, портящему обычным солдатам жизнь. Причем зловонному куску! Мы как старые его доклады начальству почитали, так сразу захотели повесить. Потом воскресить и снова повесить! Благо есть у нас теперь техника, способная человека едва ли не с того света достать.
Как выглядит штаб, я уже знал. До войны здесь располагалась балетная школа имени кого-то там. Тут, несмотря на бомбардировку окрестностей, сохранились высокие потолки и проводка. Это сделало здание максимально пригодным под нужды большого начальства.
Веда составила трехмерную карту двухэтажного здания ещё в первый день. Мы сюда всей ротой ходили на допросы, оформленные под «проверку личных дел». Так что стоящая неестественная тишина, сразу привлекла внимание. Я тут же переключился на ощущение ауры и маны, сканируя здание насквозь. Боевой опыт подсказывал, что тут западнёй даже не пахнет, а откровенно воняет.
«Фиксирую множество скрывающихся живых существ.» — Веда показала на карте, что здание буквально усеяно прячущимися бойцами. На улице затарахтел и остановился грузовик с пехотинцами.
Савич тоже начал озираться. Охотничьи инстинкты у него сильно обострились. Противника он ещё не видит, но уже чувствует что мы окружены. Опа! А это ещё что такое.
Под крылом здания, в которое нас ведут, лежит едва ли не весь пороховой запас нашей военной части. Уже понимая, что нас ведут в заранее расставленную ловушку я немного расслабился. Меня таким не убить, Идзуми тем более. А Савича я, если что, подлатаю.
В сопровождении троицы хмурых конвоиров, мы вошли в главный зал балетной школы. В прошлое мое посещение этого места тут стояла куча столов и стульев. Штабисты корпели над личными делами, а сотрудники НКВД проводили опрос солдат из нашей роты. Теперь же здесь стоит всего один небольшой стол и три простеньких деревянных стула. Два, с нашей стороны пустовали.
«Собираю данные по персоне. Ожидайте.» — Веда мелькнула перед глазами и исчезла.
Третий стул, по другую сторону, уже занимал поджарый мужчина лет сорока в черной военной форме. Взгляд умный, решительный. На столе перед ним показательно лежит пистолет и противотанковая граната. Ах да! Стоило нам зайти, как раздался слитный щелчок десятков автоматных затворов. Бойцы расположились полукругом вдоль дальней стены.
«Семьдесят семь условных врагов. Ставлю метки на союзников,» — тут же доложила веда.
На солдат даже противогазы нацепили, точно не зная, чего от нас ждать. Ножи, винтовки и автоматы, баллоны с хлорным газом. Кажется, последнее — это трофеи со сбитых в Сибири дирижаблей.
В одном из углов зала, устроился полковник Шаров со своим седовласым замом. Того аж трясет от страха, в отличии от его прямого начальства. Старый вояка хмур, как сам дьявол. От полковника разве что молнии во все стороны не бьют. По нам Шаров мазнул взглядом. Ни укора, ни неприязни. Тут скорее стариковской заботой повеяло. Ладно, у меня нет ни времени, ни желания устраивать тут представление.
Без команды конвоиров я решительным шагом подошел к столу и занял предложенное место. Савич остался стоять у дверей рядом с Идзуми. Молодец, парень! Понимает, в этот разговор лучше посторонним не лезть.
— Рядовой Ын, полагаю? Я не разрешал вам садиться, — особист, сидящий напротив меня нахмурился.
— Запретить вам дышать? — я щелкнул пальцами. Звук эхом отразился от стен. Собеседник нервно сглотнул, инстинктивно вжал голову в плечи… но ни через секунду, ни через пять ничего не произошло. Я не применял магии. — Еще раз такую глупость сморозишь и штаб Союза Наций пришлет нового сотрудника на твое место. Замечу, пустое место. Так понятно?
Собеседник набычился, но еще один щелчок пальцами и его парализовало. Сзади раздался одиночный выстрел, шею кольнуло, но я даже не обернулся. Судя по копошению, у бойца сдали нервы и теперь он получает по шее от коллег.
Парализованный НКВД-шник с каждой секундой бледнеет все сильнее. Создай я чуть более мощное заклинание паралича и у него бы сразу остановилось сердце.
— Переговоры ведутся с равными, — ещё один щелчок пальцами и особист, зайдясь кашлем, едва не упал со стула. Я же стал зачитывать краткий отчет от Веды. — Гумилев Степан Михайлович, позывной Шмель. Майор НКВД, прислан сюда лично товарищем Сталиным. Руководство вашей страны, решило опередить весь остальной Союз Наций и взять под свое крыло суперсолдата уничтожившего авиаполк немцев под Краснодаром. Мне продолжить? Сказать сколько стран в курсе вашего расследования? Шесть! Агент от немцев уже в нашей военной части и выйдет на контакт через четыре часа.
До сегодняшнего дня, я не интересовался деталями расследования СССР. Думал получится свалить из этого мира Земли до того, как аборигены смогут выйти на мой след. Ошибся немного. Местные мало данных передают через радиосвязь, так что Веда не сразу смогла сопоставить разрозненные кусочки поступающих ей данных.
— Минирование штаба и баллоны с хлором ваша самодеятельность? — указал я на бойцов, смотря на Гумилева. — Вам же велели провести переговоры. А вы возомнили себя «карающей дланью товарища Сталина».
Чем больше я говорил, тем сильнее бледнел особист.
— С-собака сутулая! — послышался из угла голос полковника Шарова. — Да за такую самодеятельность тебя расстрелять мало. Я же говорил, что ни один мой солдат на Родину руку не подымет!
— Э-это ничего не доказывает, — Гумилев зашелся кашлем. — Рядовой Ын все еще угроза для СССР…
Еще один щелчок пальцами. Заклинание длительного паралича за долю секунду долетает до особиста. Майор резко дернулся вперед пытаясь вцепится в гранату, но вместо этого сдавленно захрипел и развалился на столе.
Бойцы вокруг разом задвигались, дабы не перекрывать друг другу сектора обстрела.
— Товарищ полковник, — не делая резких движений я повернулся к Шарову — Передайте в генштаб просьбу прислать другого переговорщика. Поспокойнее! Способного говорить от лица руководства СССР и отвечать за свои поступки.
Шаров приосанился.
— Передам. А что с товарищем Гумилевом?
— Парализован… пока. А там посмотрим, — я поднялся со стула оглядывая солдат. Руки у всех нехорошо подрагивают. — Ребят, я вас сейчас тряхну, чтобы дурь из головы выбить.
— Стой-стой! — Взревел Шаров подняв руки. — Я ручаюсь за своих бойцов. Никто из них ни на тебя, ни твоего напарника не нападет. Их Гумилев науськал. Они сами бы так одеваться не стали.
Шаров опустил руки и повернулся к солдатам.
— Вы чего удумали, хлопцы⁈ По своим стрелять? Стволы в пол, оружие на предохранитель, — один из бойцов замешкался и полковник ему лично леща прописал. — Да половина из вас обделалась от страха, когда молнии с неба шарахать по дирижаблям начали. А рядовой Ын в том лесу жо… с супостатом сражался, какой вам и в страшном сне не снился. Вы те танки видели? Да нас бы раскатали в блин, дойди они до линии укреплений.
