– Ты Федулу про его геройства говорил? – глянув в сторону удравшего гнома, негромко спросил Глеб. – Как он, не сильно переживал?

– Поведал, разумеется, – кивнул Модест. – К счастью, наш славный эльф ничего не помнит. Да и вообще, должен заметить, у него замечательно крепкая, устойчивая психика! В общем, никаких печальных несложений в душевном равновесии Федула я не приметил.

– Типа, как с гуся вода, – сказал Глеб. – Или горохом об стенку.

– Где-то так, – подумав, согласился бабай. – Между прочим, очень ценное свойство для преодоления жизненных трудностей и невзгод.

– Эт-точно, – зевнул парень, – пофигизм, он лучше всяких витаминов здоровье и жизнь продлевает. Потому что все хронические болезни – от нервов.

– Слушай, друже, – вспомнил о важном Модест, – а чего ты в казино застрял-то? Мы уж было решили, что тебя пистолетные мужички заарестовали, опомнились задним числом; вот, собирались малость подождать, а после идти на выручку. То есть устроить политическую акцию с массовым захватом заложников и требованием твоей немедленной выдачи. Или, на худой случай, просто набить всем морды.

– Я, Модест, диверсией занимался, – хихикая, доложил Глеб. – Подкинул мадам Чертовских выигрышный жетончик, пускай играет! Уверен на все сто, устоять перед магией фишки она не сможет.

– Поступок, конечно, гадкий, – помолчав, изрёк бабай, – подлый и отвратительный… Всемерно его одобряю! Молодец, – он с чувством пожал руку оторопевшему от услышанного Глебу.

Издалека донёсся приглушённый дождём вопль Федула:

– Народ, бегом ко мне! Я такси отловил, – парень с бабаем, теснясь под зонтиком и по той тесноте частенько наступая друг дружке на ноги, поспешили на зов.

Ехать к недалеко расположенной гостинице пришлось дольше ожидаемого: у Федула вдруг прорезался волчий голод, да и Модест, стеснительно покряхтев, признался, что не прочь заморить червячка – крупного такого, упитанного, размером с африканского питона. Гостиничный ресторан с развесёлыми цыганами отпал сразу: чересчур шумно и, главное, накладно. И вообще, как сказал Федул, они теперь переходят в режим строжайшей экономии, а потому затариваться выпивкой и харчем будут только в продуктовых магазинах. В тех, где подешевле. На резонное предложение Глеба перейти в таком случае на пирожки с ливером и воду из-под крана гном обиженно буркнул, что он вовсе не имел в виду столь неистовое самоистязание.

Остановив такси возле круглосуточно работающего супермаркета и вытребовав у Глеба сто империалов на закупку еды, Федул с Модестом отправились в магазин. Управились они быстро, Глеб даже заскучать не успел: пихаясь туго набитыми картонными сумками, продуктовые ходоки влезли в машину – в кабине сразу запахло курицей-гриль, копчёной колбасой и острыми специями – и потребовали скорей-скорей ехать в гостиницу. А то их от голода уже мутить начинает.

В номере гном и бабай первым делом вывалили все свои немалые покупки на стоявший возле дивана столик. Приобретённой снеди, на взгляд Глеба, вполне хватало чтобы накормить до отвала не только их троих, но ещё с полдюжины каких-нибудь оголодавших граждан. Помимо еды Федул, разумеется, взял и выпивку – излюбленные им коньяк и шампанское; к спиртному Глеб отнёсся прохладно, уже достаточно принял за сегодня. А вот колбаса и курица-гриль его заинтересовали: пока Модест полоскал гостиничные стаканы, а Федул резал закуску специально купленным в супермаркете ножом, Глеб соорудил себе внушительных размеров бутерброд из той колбасы, куска курицы, пласта сыра, солёных огурчиков и нескольких ломтей свежего хлеба.

Так что к тому времени, когда гном воскликнул: «Эй, граждане бездельники, налетай сытно жратенькать!», парень уже ничего не хотел. Вернее, хотел и даже очень, но только одного – спать. Пробормотав нечто извиняющееся, Глеб убрёл в спальню, где на автопилоте разделся и рухнул на ближнюю к нему кровать. Последнее, что он услышал, было федулово осуждающее:

– Глянь-ка, до чего же оно хилое, наше юное поколение! Пить ещё ничего не пил, а разморило как маленького. Ну кто, скажи мне на милость, брателло Модест, придёт нам на смену? Кто подхватит выпадающее из немощной старческой руки знамя свободы и прогресса? Нет ответа, нет… Эхма, наливай!

В этот раз Глебу приснилась вовсе не бескрайняя летняя равнина с летающим в небесах драконом, нет, – нынче парень очутился в странном посёлке с маленькими, почти игрушечными домиками, окна и двери у которых были непривычно круглыми. Возле одного из тех домиков, на крылечке, сидел высокий старик с длинной белой бородой, в сером плаще, с синей остроконечной шляпой на голове. Старик с задумчивым видом курил трубку, выпуская замысловатые облачка дыма – то обычные колечки, то в виде парусных корабликов или дивных фигурок неведомых Глебу существ.

В посёлке было странно тихо: ни лая собак, ни щебетания птиц, ни голосов местных жителей, ни криков детворы – словно оно, это поселение, давным-давно вымерло. Стараясь не шуметь, Глеб подошёл к необычному старцу поближе и остановился, с подозрением разглядывая его: что-то в старике казалось ему до боли знакомым, но что именно?

– Ба, дед, я тебя узнал! – наконец радостно объявил Глеб, – Ты – Пендальф!

– Если уж на то пошло, то не Пендальф, а Гэндальф, – вынимая изо рта трубку, невозмутимо произнёс старик. – Ты, Глеб, слишком много всяких прикольно озвученных фильмов смотришь, оттого у тебя в башке и образовалась форменная каша из имён и названий, – он сердито вытряхнул из трубки пепел. – И вообще, чтобы ты не заблуждался, я – Хитник! В твоём нынешнем представлении.

– Не узнал, богатым будешь, – усмехнулся Глеб. – Как дела, старче? – он пристроился рядом с Хитником на крылечке.

– Нормально, – старик вновь набил трубочку пахучим табаком, неспешно поджёг его искрой из пальца. – Вон, Стражник Реальности почти вырос, день-другой и можно будет его овеществлять… то есть отправлять на волю: пускай самолично разбирается с Начальником Тюрьмы, если в том имеется какая необходимость.

– Где? Где выросший Стражник? – торопливо оглядываясь по сторонам, заёрзал на крылечке Глеб, – в упор не вижу.

– Да там он, – Хитник указал рукой вдаль. – Горы за посёлком зришь? Это он и есть, собственной ментальной персоной. – Только сейчас, как бывает во снах, Глеб разглядел, что за смешными домиками, почти на краю видимости, возвышается тянущийся по горизонту тёмно-сизый, высоченный горный хребет. Забранные тучами вершины гор выглядели мрачными и неприступными: пожалуй, не всякий альпинист решился бы покорять подобные высоты! Разве что в самоубийственных целях.

– Надо же, какая здоровяка вымахала, – изумился парень, – ну ты, Пендальф… ээ… Хитник, прям настоящий садовник! Знатный селекционер-ландшафтник, ей-ей. Горотворец, типа.

– Что есть, то есть, – довольно покачал шляпой Хитник. – Да, Глеб, кстати по поводу завтрашнего визита в имперский госпиталь: будь поосторожней, ладно? Что-то мне подсказывает, что вылечить Снюссера тамошние врачи не смогут при всём их старании, а, стало быть, этим делом надо будет заняться вам… Разузнай поподробнее историю болезни мага, что с ним да как, а после мы наверняка придумаем, как вытащить чародея Панкрата из магической комы. Опять же, поглядывай – нет ли за вами слежки? Ох, не зря затаились те двое орков-сыскарей, не зря… Или пока не нашли вас, или задумали нечто тайное и опасное! Так или иначе, но бди, не позволь им напасть на вас неожиданно, – Хитник-Гэндальф, напоследок взмахнув раскуренной трубкой, растаял вместе с посёлком и мрачными горами – Глеб проснулся.

В соседней комнате было шумно; парень встал с кровати, открыл дверь и, сонно щурясь, выглянул туда. На диване, за столиком с распотрошённой закуской и с пустыми коньячными бутылками возле ножек, сидели трое: дружно приобнявшиеся гном, бабай и лысый толстяк-администратор. Сидели с полными стаканами в руках, напрочь забыв о выпивке, с одухотворёнными лицами старательно выводя: «По диким степям Забайкалья». Похоже, эта песня была известна и в империи, потому что администратор пел не сбиваясь – душевно, прочувственно, с надрывом. То и дело смахивая ладошкой наворачивающиеся слёзы.