Подруга загрустила.

– Да, кстати, что-то лагерьских ребят не видно. – Решила я повернуть разговор в другое русло.

– А заезд в начале июня был. Просто они по другой дороге ходят, не мимо нас.

– Может быть прогуляемся до лагеря «Светлый ключ», – вежливо предложила я, очень тихо, чтобы не слышала бабушка.

– Да, можно. А когда?

– Сегодня, в часов восемь вечера.

– Тогда я пойду пол помою и дома уберусь, – заторопилась подруга.

– И маме скажи, что у меня будешь в гостях. А я бабе Шуре, что у тебя.

– Я с собой магнитофон возьму.

– Здорово!

Около семи вечера ко мне пришла Олеся и принесла старенький кассетный магнитофон. На подруге был светло зеленый спортивный костюм и черные кроссовки. Я тоже оделась по- спортивному и подошла к бабушке, которая перебирала белье в своем сундуке, в спальне.

– Баба Шура, а можно я к Олесе пойду?

– Сходи ненадолго.

Олеся стояла на кухне.

– Отпустила, – тихонько сказала я. – Давай пройдем через наш огород, а то тетя Гутя нас увидит.

Мы так и сделали.

Пионерский лагерь «Светлый ключ» находился в двух километрах от дома, нужно было приподняться в горку, немного пройти по лесу. Уже несколько дней, по вечерам, оттуда слышалась приглушенная музыка. Лагерьские ребята были разных возрастов, начиная с четвертых классов и заканчивая десятыми. Местных отдыхающих, почти, не было, все приезжие из разных городов и поселков. Частенько по вечерам устраивались дискотеки, и ребята, жившие неподалеку старались пробраться в лагерь. Хотя, это удавалось не всем – на воротах стояли дежурные и не пускали посторонних. Однако, местные уже знали все лазейки через металлический забор. Но и там, иногда, прохаживались дежурные.

Мы подошли к лагерю.

– Сейчас попробуем залезть через черный ход, мы в прошлом году там проходили, – сказала Олеся.

– А может быть попытаемся зайти с главного входа? – спросила я у подруги, у которой брат частенько сюда захаживал с друзьями.

– Нет, нас не пустят. Пойдем через черный ход.

– А далеко?

– Нет.

Пролезая через кусты и ломая ветки, мы уже подумывали вернуться назад. Уж какими-то дебрями показался нам этот путь к веселью. Лучше бы мы посидели на скамейке возле дома и поболтали, чем путаться в кустах вербы, дикой малины и колючем шиповнике. Дальше пошла крапива.

– Да неужели здесь никто еще не ходил? – возмутилась я.

– Нам надо было пройти другой стороной.

– А ты что сразу не могла сказать, что здесь не пройти. Вечно ты так!.. – зарычала я на подругу.

– Да я здесь была один раз, и крапивы не было.

– Ай, боже мой, какая жгучая! Может вернемся!? И вообще, я хотела тебе кое-что высказать, – окончательно разозлилась я.

– Что ты хотела высказать? – насторожилась подруга

– Ты зачем своей бабке наговорила про меня всякую гадость. Она все рассказала бабе Шуре, а та на меня накинулась.

– Я рассказала? – очень удивилась Олеся и сделалась такой милой и невинной. – Я просто сказала, что ты дружишь с Андреем и все.

На самом деле я уже передумала обсуждать с подругой эту тему, тем более, в таком тоне, но эта крапива меня вывела из себя, и вот пожалуйста…

– Ты сказала своей бабке, что я шалава и гулящая. Что скажешь – не так?!

– Ты что, я такое не говорила! – заныла подруга.

– Ай, эта крапива, хорошо хоть костюм надела… Хотя, она даже через костюм чувствуется. И долго еще идти?

Но Олеся молчала. Она обиделась на меня.

Мы кое-как выбрались из крапивы и подошли к самому забору из металлических прутьев.

– И что теперь? – спросила я.

– Не знаю, – обиженно проговорила Олеся. – Запомни, я ничего такого не говорила.

– Хорошо, – сжалилась я. – Ты не говорила, может эта твоя бабка придумывала или моя. Пойдем, не обижайся на меня.

– Да, ладно!

Мы шли и нигде не видели даже намека на лазейку. И уже незаметно подобрались к главным воротам. Там стояло два дежурных. Один сидел в маленькой будке, другой стоял на улице.

– И что будем делать? – спросила я.

– Попробуем зайти в ворота.

– Давай попробуем.

Парнишка, лет пятнадцати, сразу направился к нам, а другой по-прежнему сидел в будке.

– Вы куда? – спросил строго парень.

– Мы на дискотеку! – выдала Олеся уверенно.

– Проходите, – сказал парень. – Только до одиннадцати часов. Потом мы всех посторонних просим покинуть лагерь.

– Ясно, – ответила Олеся.

Я даже поперхнулась собственными слюнями. Стоило ли лезть по кустам в мокром месте и пролазить крапиву, когда можно просто зайти с главного входа. Я с укором посмотрела на обманщицу.

– Я та откуда знала, они никогда раньше не пускали, – стала она оправдываться.

– А может быть мы им понравились. Или они пускают не всех. Короче, не ясно.

Но следом за нами шло несколько местных парней, и их тоже пропустили. Мне стало очень интересно, и я спросила у парней:

– Скажите, а что сегодня за день, что всех пускают?

– Сегодня день открытых дверей, – засмеялся парень, и трое его подхватили. – Просто сегодня открытие нового сезона: будет концерт и танцы. А потом только по пропускам. У вас есть пропуск или волчий билет? – И парень снова засмеялся.

– Идиот! – прошептала подруга.

А я злобно посмотрела на парня, на что он опять прыснул смехом.

– Что-то мне здесь не нравится, – выдавила я.

– Давай концерт посмотрим и пойдем домой.

– И зачем мы только магнитофон взяли. Ты бы хоть в сумку его положила, а то целую дорогу на руках тащила.

– А в сумке – не на руках, – возмутилась Олеся.

– Не поняла?

– Да, ничего, – отмахнулась она. – Обратно пойдем и послушаем.

Концерт уже шел. Сцена располагалась на улице, под крышей и имела заднюю стену да две боковых стены с маленькими комнатками. Это сооружение было довольно старое, в некоторых местах прогнившее и много раз крашенное. Почерневший же пол сцены никогда не красили, некоторые доски на нем заменили на новые недавно, так как они были белее остальных. На сцене валялись сосновые иголки, так как лагерь находился в сосновом бору. Дышалось легко и свободно. Напротив сцены стояли лавочки в несколько рядов. Они уже были все заполнены зрителями.

Мы остановились с краю и внимательно обвели зрителей взглядом. На нас тоже посмотрели с любопытством. А на сцене шло представление: пел хор девочек старшеклассниц. Они были в русских народных костюмах. Пели они неплохо, но мне было неинтересно их слушать.

И Олесе, видимо, тоже, она то и дело поглядывала на сидевших, точно кого-то искала.

Мне по-прежнему хотелось вернуться домой. И я обратилась к подруге:

– Что-то мне здесь совершенно неинтересно.

– Давай еще побудем немножко.

– Кого ты все ищешь взглядом? – прошептала я.

– Да так, знакомых.

– А кого? Мы же не будем здесь весь концерт стоять.

– Да, щас. Подожди меня здесь, я приду. На магнитофон. – Олеся кому-то улыбнулась из присутствующих, стоящих на другой стороне и удалилась.

Девушки допели и покинули сцену под бурные аплодисменты. Нарядная и симпатичная молодая женщина объявила следующих участников. Два высоких парня вышли на сцену с гармошками, сели на стулья и заиграли. Но микрофон начал часто отключаться и греметь, и поэтому слышимость была неважной. Но, парни не обращали на это внимания и продолжали играть веселую музыку. Среди зрителей начались возмущения, некоторые вставали и уходили, видимо, потерявшие интерес к концерту. Я села на свободное место с краю, положила на коленки магнитофон и стала искать глазами подругу. Но ее нигде не было.

«Еще этого мне не хватало».

Рядом со мной встал парень лет двадцати и стал проявлять ко мне интерес. Он поглядывал, то на меня, то на сцену. А я косилась на него и только думала об одном: скорее бы пришла Олеся, и мы бы покинули это неспокойное и неинтересное место.

Уже закончили играть гармонисты, вышли клоуны и стали смешить народ. Но мне было совершенно не до смеха. Парень продолжал на меня поглядывать. Он был высок, худощав, с большими глазами и с выпирающими скулами. И кроме того, он был пьян.