– Я же вам за это деньги заплачу. Не просто так.

– Да ты не понимаешь своей красоты! – продолжала женщина. – Отрезать недолго. А вот вырастить заново – очень проблемно.

– Я хочу короткую стрижку.

– Не буду стричь, приходи с матерью завтра.

– Она на работе. А со мной ведь сестра приехала, – сходу придумала Олеся. – Она подтвердит мамины слова.

– Где сестра?

– Там, в коридоре.

Я поспешила сесть на место. Из кабинета вышла стройная женщина с красивой короткой стрижкой и обратилась ко мне:

– Вы, сестра этой девочки?

Олеся сделала мне знаки глазами и скривила лицо.

– Да, а что?

– Ей мама разрешила стричься?

– Конечно, мы бы сюда не пришли.

– А волос продадите?

Подруга отрицательно помотала головой.

– Нет, – ответила я.

– Ладно, как хотите. Ну что, будем стричь, если сестра не против.

Когда подруга вышла из зала через несколько минут, я чуть не лишилась чувств. На ней была мальчиковая стрижка. Какое-то время я даже не могла оторвать от нее глаз. Ее волосы, слегка волнистые, даже потемнели. И сама Олеся стала серьезнее и, намного, старше своих лет. Точно, эта женщина, из салона красоты, сунула мою подругу в капсулу времени и добавила ей года три- четыре. Мне даже показалось, что волнения женщины были не напрасны, она превратила это милое создание во взрослую девушку.

– Ого! Ничего себе! – удивилась я.

– Нравится?

– Хм!

– Так нравится или нет? – гордо, приподняв голову, спросила Олеся.

– Красиво! – неуверенно произнесла я. – Очень красиво!

– Мне тоже понравилось.

Если честно, то Олесе коса шла больше, нежели такая короткая стрижка. Она сделала девушку угловатее и строже, менее женственной, как мне показалось. Кажется, голос у нее стал грубее.

– А коса твоя где?

– В сумке, здесь.

– А мама та знает, что ты так коротко пострижешься?

– Нет, я ей сказала, что немножко подравняю волос.

– И что теперь будет!? – вспыхнула я.

– Поворчит да перестанет, – спокойно ответила подруга. – Мальчишки, зато, удивятся.

– Это точно. А ты спросила, здесь химию можно сделать?

– Нет, они химии не делают, – соврала Олеся.

Я бы все равно не стала здесь делать, так как нам надо было успеть на автобус.

В автобусе я все посматривала на подружку. Она даже вести себя стала по-другому: задрала подбородок, распустила алые губки и, сдержанно, посматривала по сторонам. Мне показалось, что ее голубые глаза стали еще ярче. Теперь я привыкала к ее новому облику и к ее новым манерам.

«Но, все равно, ей идут длинные волосы, – сделала я вывод, – можно было остричь просто покороче».

Когда мы вышли из автобуса, я сказала Олесе, что мне нужно навестить мамину знакомую, которая живет недалеко, и чтобы она, Олеся, шла домой. Она согласилась и поспешила вперед.

А я подождала, пока она скроется за поворотом и побежала в местную парикмахерскую.

В двухэтажное здание я зашла решительно. Главное показать, что я взрослая девушка и мечтаю сделать прическу.

Конечно, это место мне не показалось таким порядочным, как в городе. В коридоре было грязно. Горела тусклая лампочка. Стены, выкрашенные в синий цвет, выглядели убого. Какие-то облезлые полированные шкафы загромождали помещение. Деревянные ящики из-под овощей стояли тут же в углу. Три двери были закрыты. Мне показалось, что я попала не туда. И нигде не было вывески: «Парикмахерская». Я уже хотела повернуть назад, как услышала за спиной женский голос:

– Девушка, ты что-то хотела?

– Да, а где тут парикмахерская?

– Здесь. Ты хотела подстричься?

– Сделать химию.

Женщина, средних лет, очень полная, неопрятная, в выцветшем синем халате посмотрела на меня оценивающе и с удивлением. На голове у нее была косынка, из-под которой торчали рыжие кудряшки.

– Проходи сюда, – сказала она совершенно спокойно, точно это и ожидала от меня услышать.

Я зашла в такое-же грязное помещение, с зеркалом, на котором имелись закопченные трещины, точно зеркалу было сто лет. Рядом стоял деревянный стул. Тут же в углу имелись два электросушителя для волос. Возле плинтусов и, кое-где на полу, валялись волосы и клочки пыли. Двойные окна с решетками закоптились изнутри. Недалеко стояла эмалированная раковина с ржавыми потеками.

– Садись на стул.

Я, брезгливо уселась, озираясь вокруг.

– Химию на весь волос? – спросила женщина.

– На челку, немножко сзади и по бокам, – невнятно объяснила я. – Волос можно немного обстричь по кругу, совсем немножко. Только подлиннее.

– Понятно, – произнесла грубо женщина.

– А сколько это будет стоить?

– Не дорого…

Цена мне понравилась, и я стала ждать, пока женщина что-то доставала на пыльной полке. Какие-то бутылочки, мелкие бигуди…

Потом она распустила мои волосы, состригла несколько локонов и приступила к самому главному – химической завивке. Пока она работала со мной, подошли еще три женщины: две завиваться, а одна стричься. Они уселись напротив нас на стулья с электросушилками и стали внимательно смотреть. Я даже почувствовала дискомфорт, точно со мной производили что-то скверное и недозволенное моему возрасту. Но никто из них даже не спросил сколько мне лет. Да, я и выглядела на шестнадцать. Главное быть в этом уверенной. Может быть мастер тоже подумала, что мне шестнадцать лет. Или ей все равно, только бы платили деньги. От этих мыслей мне стало спокойней.

Следующие несколько минут я сидела в сторонке, тоже наблюдая за происходящим.

А когда мое время подошло, хозяйка сняла с моей головы бигуди и позвала к раковине.

Намылила мне голову шампунем и потянула под теплую струю воды. Вонючая гадость полилась с меня, даже запершило в горле и заслезились глаза. Я ойкала, а женщина меня успокаивала:

– Сейчас, моя хорошая, еще немножко.

– Как воняет эта химия.

– Да уж, это точно не ландыши. А теперь – на полотенце, вытрись и садись под сушилку.

Я засунула голову под электросушилку, похожую на купол, и почувствовала теплый ветерок. Стало приятно и даже захотелось спать. Только теперь я подумала об Андрее, который, возможно, удивится и обрадуется моему новому виду. А я вся такая красивая буду сиять от восторга.

Но, когда, я вылезла из-под купола и увидела себя в зеркале, настроение мое испортилось в доли секунды. На меня смотрел барашек.

«Нет, только ни это, – подумала я. – Это не я, это словно другой человек».

Даже лицо у меня стало каким-то смешным.

– Что нравится? – спросила мастер.

Все сидевшие улыбнулись.

– Да, уж! – только и сказала я.

– Что не нравится? Через неделю, после мытья, такой курчавости не будет, она немного сойдет. И будет очень красиво.

– Наверно, – растерянно проговорила я.

Расплатилась с мастером и вышла на улицу.

Сейчас главное – не попадаться никому на глаза.

Единственный человек, который меня увидел – это бабушка Олеси. Я проходила мимо ее дома, а она стояла возле ворот. Когда она меня увидела, то ее глаза сделались очень большими. Я кивнула ей головой и поторопилась, понимая, что теперь все узнают о моей прическе, так как эта старуха была местной сплетницей. И все про всех знала. Любила сообщать первые новости. Но баба Шура редко с ней общалась, старалась обойти ее стороной.

На скамейке тети Гути сидела Олеся и плакала. Когда она увидела меня, ее лицо окаменело и глаза стали большими.

– Только не говори, что я похожа на барана, нет, на овцу!

– Ты что, химию сделала? – проговорила подруга, сквозь слезы.

– Да, сделала на свою голову. А ты че плачешь?

– Меня мамка из дома выгнала… Она меня моей косой отлупила…

– Конечно, ведь ты не спрашивала у нее разрешение на стрижку.

– А зачем, это мои волосы, что хочу то и делаю, – захныкала Олеся.

– Да ладно, не плач, все наладится.

– А ты про химию спрашивала у бабы Шуры?

– Нет.

– Что теперь будет?

– Ничего не будет. Это мои волосы, – повторила я слова подруги.