Империя Ригорон. Столица Свидарг.

Родиону снился дурной сон. Сумбур и неясные страхи, от которых просыпаешься в лёгкой дрожи и с учащенным дыханием. Такое случалось нечасто, но сегодня особенно неприятное чувство и духота в комнате. Мужчина вскрикнул, поднялся на локтях и вздрогнул от знакомой ласки женских рук. В такой момент особенно хорошо, что он не один, что есть кто-то рядом, кто прошепчет спросонья тёплое слово, обнимет и вернёт в мягкие подушки.

У неё прекрасные тёмные волосы, они бесконечным водопадом струятся по белой коже, шёлковой гладью прикасаются к его груди. У неё огромные чёрные глаза, в которых бездна любви, почти обожания, преклонения. У неё вишнёвые томные губы, всегда готовые к жаркому поцелую, готовые к материнскому утешению, готовые к бешеной страсти и самой изощрённой ласке. У неё идеальная кожа, гладкая, местами упругая, местами с тончайшими волосками, на которых алмазными каплями задерживается капелька пота.

Ясторна. Дочь степного народа, маленькая кочевница, что много лет назад нашла своего Избранника и подобно всем женщинам племени осталась с ним. И неважно, рад ли Избранник ее выбору, хочет ли он разделить с ней судьбу, женат ли он. Важно, что это ее выбор, она будет спать у порога его дома, но не покинет своего мужчину до самой смерти.

Родион со стоном опустился назад, на грудь легла приятная тяжесть женского тела. А затем услышал скребыхание Скотины в дверь спальни. Она услышала его крик и тоже поспешила на помощь, как верная собака, заботливая жена и на всякий случай любящая мать. Именно потому Скотина, с детства собака своенравная и шкодливая, и никакое имя лучше не отражает ее суть.

Родион встал рано, оставил Ясторну досыпать, утешил собаку и развалился в кресле гостиной с чашкой крепкого мятного чая. В груди остался комок плохого предчувствия. Что не так, трудно разобрать. Раньше с ним подобного не случалось.

– Старею, – уныло заключил он.

– Ваше Вашество, – ворвался в гостиную секретарь и попытался захлопнуть за собой дверь.

Стараний Тибеля хватило всего на несколько мгновений непродолжительной схватки. Напор с той стороны сметал любые преграды на пути. При виде гостьи Родион нервно подорвался с кресла, облился горячим чаем и грохнул чашку на пол.

– Роди, ты запретил меня пускать?

– Вилли? – округлил он глаза.

– Выставил стражу у своих покоев, – отгибала она пальцы. – Заперся на все запоры. Натравил на меня своего Грубеля. Может ещё собаку натравишь? Скотиночка моя сладенькая, – засюсюкала она и наклонилась к предательнице, что приветливо махала мохнатым веником хвоста. – И всё для того, чтобы я не смогла пройти?

– Вилли, неудержимая ты моя, не возводи напраслину, – отряхивался Принц первой крови Ригорона. – Тебя такими условностями не остановить. Мне ли не знать.

– То есть, пускать не хотел, – сделала она вывод.

– И в мыслях не держал. В моем представлении преграды существуют для всех, но ты исключение. Потому в мои дружественные пенаты двери для тебя всегда гостеприимно закрыты.

Княжна Вилетта подозрительно наморщила лоб, силясь уловить в словах тончайший намёк на оскорбление. С Вилеттой Тирэлл Родион знаком с детства, буквально с ее рождения, совместно пережито столько бед и радостей, что она воистину не ведала преград на пути в его покои. До сего дня.

Родион почувствовал дрожь в коленях. Совсем недалеко, за дверью сладко потягивается выспавшаяся и набравшаяся сил Ясторна. Если приветствия непрошеной гостьи затянутся, и эти две неистовые воительницы столкнутся нос к носу, беды не миновать. В прошлый раз их разнимал сам Родион, до сих пор свежи воспоминания и даже шрамы об этой схватке. Именно после того Вилли лишилась должности второго секретаря и была возвращена в отчий дом.

– Вилли, какими судьбами к нам в захолустье столичного города? – мужчина поспешил свернуть разговор.

– Я выхожу замуж, Милорд, – довольно улыбнулась девушка. – Вот, приехала…

– В самом деле? – встрепенулся он. – Вилли, что же ты с этого не начала моё утро? Какая отличная новость! А я жаловался на плохое предчувствие. Боги вы мои, небесные! Кто же наш счастливец, которого я нынче же навещу, чтобы расцеловать во все щёки?

Невеста благодушно склонила голову в поклоне. Она почти не изменилась и совсем другая. Маленький усатый мальчик… усатый ровно потому, что в статусе секретаря она считала важным добавить себе солидности и для того рисовала усы… вырос в высокую девушку, худую, цепкую, с длинной шеей и тонкими кистями рук. Волосы с платиновыми выгоревшими подпалинами заплетены в сложную прическу. У неё подвижное лицо, высокие скулы, большой рот, готовый в любой момент растянуться в невероятно озорную девичью улыбку от уха до уха, показывая свету жемчужины ровных красивых зубов. Серые глаза светились шалостью и детской влюбленностью.

– Родик, ты вводишь меня в краску. Я тоже очень рада. Наконец мы поженимся.

– Вилли, сразу оговорюсь, с меня самый дорогой подарок на свадьбу, – ликовал Принц. – Назови любое желание, и я брошусь исполнять его, как добрый фей. Или может быть, у тебя с твоим женихом уже общие желания?

– С каким женихом? – насторожилась девушка.

– В смысле? – насторожился Родион. – С тем, за кого ты скоропостижно и при моём активном содействии выходишь замуж.

– Ха, выхожу то я замуж за тебя, – отмахнулась она. – Как договаривались.

Родион словно от удара в солнечное сплетение на минуту лишился дыхания.

– А как мы договаривались? – тихо прохрипел он.

– Ты сказал, чтобы я ехала домой и растила грудь к замужеству, – охотно напомнила та.

– И?

– И вот, – девушка гордо выпятила грудь.

– И вот, что? Где? – запаниковал Принц.

– Роди, внимательно, – наставительно и громко произнесла она. – Это ниже шеи и выше талии. Смотри, предвкушай, готовься. Свадьба через неделю. Я согласна. Платье хочу красное, я всё продумала. Гостей много. Насчёт невестиного выкупа: папа нейтрализован, я учла твою бережливость. Брачная ночь только после жреца, я девственница.

– Вилли, – нервно сглотнул жених и в отчаянии посмотрел на двери спальни. – Всё верно, так я и сказал. Посему собирайся, возвращайся домой и продолжай растить грудь.

Родион подскочил к девушке, схватил её за локоть и с силой толкнул вон из гостиной. В этот момент двери спальни распахнулись, и оттуда ведомая женской ревностью, вызверилась черноволосая Кочевница.

Первой путь ей преградила Скотина. Пока девочки сошлись в глухом недопонимании, Родион приставил к дверям гостиной с одной стороны Тибеля, с другой стороны встал сам, и принял на себя удар стихии по имени Вилетта.

– Что? – вопила княжна Тирэлл. – То есть, в спальне кто-то есть? Это та самая Дикарка? И это накануне нашей свадьбы?

– Вилли, Вилли, – сдерживал он вибрирующие от напора двери гостиной. – Именно потому существуют стражи, запоры и секретари, которые сообщают, удобно ли мне принять гостью.

– Что значит, езжай домой, расти грудь? Мне двадцать лет! Прекрати обращаться со мной, будто я подросток!

– Великовозрастная моя, к твоей маленькой груди это не имеет никакого отношения.

– Ты лгал мне? – придушено вопила она. – Маленькой?

– Вилли, ты лучше меня знаешь, что я никогда не лгу. А если и был уличен в том, то это ситуативные замечания, направленные только во благо.

Девушка громогласно набрала в грудь воздуха, раздула щёки и замолчала, выпучив от гнева глаза. За дверью продолжалась возня и лай собаки.

– Успокоилась?

– Нет, Родик, – выдохнула она. – Твои ситуативные замечания не просто слова. У меня есть свидетели.

– Ты о князе Бибанте Пирэлле? Что может засвидетельствовать свиновод, который уже почил?

– Да, Бибант скоропостижно скончался. Но есть ещё твой Тибель-Грубель. Он неоднократно слышал от тебя признательные показания.