– Докладывай, – произнес наш командир, он лежал на спине, ранен в грудь и живот, кровь пропитала одежду.
– Майор Шилов «трехсотый»2, при чём тяжелый. Еще трое «трехсотых» легкие, остальные «двухсотые»3. Живых вместе со мной, 8 человек. Надо уходить, в следующий рывок они войдут сюда и срежут нам головы, как арбузы с бахчи, – доложил он.
– Я вызвал авиацию, ударят по нашему расположению. У вас двадцать минут, даже меньше. Уводи ребят, и заберите майора, меня не трогайте, все равно не донесете, отвоевал я своё. Пара «лягух» осталась, установите на растяжки, мне дай «эфки» и с Богом, – чувствовалось, что командир слабеет с каждой минутой.
Мы уложили Шилова на плащ-палатку, Хан построил оставшиеся в живых, двинулись к горной тропе. Минут через пять грохнули «эфки», мы поняли, что Трофимов не удержал гранаты или подорвал себя вместе с боевиками. Нет больше нашего командира. На глаза наворачивались слёзы, я вытирал их, размазывая грязь по лицу. По узкой дорожке мы успели отойти на километр, когда услышали рёв авиации и грохот, который поглощал наших друзей и врагов. Через полчаса Хан остановил нас, дал время отдохнуть, сам же скрылся ненадолго. Вернулся он через десять минут.
– За нами идут, человек тридцать, может быть пятьдесят, – сообщил он.
Мы развернули карту, из планшета Трофимова, Хан пояснил, как пройти по тропе и не сбиться с пути.
– Отходите с раненым майором. Думаю, что не заблудитесь. А я их задержу. Приказ: доставить раненого Шилова в расположение наших частей и сообщить особистам обстановку, все выполняйте. Старший Силаев, вперёд, десантура, – Хан говорил, как бы обращаясь ко всем.
Я подошел к Клешне и молча, взял его ПКМ, он посмотрел мне в глаза и подал еще одну коробку с патронами. Борис снял с моего плеча автомат, и повесил «калаш» с подствольным ГП-254. Все молча, смотрели на меня, а я развернулся, подошел к Хану, и встал рядом с ним. Хан посмотрел на меня и ухмыльнулся, но промолчал.
– Прощаться не будем, встретимся у наших, – произнес Василий Силаев, и они потащили по тропе майора.
Когда мы заняли позицию, Хан внимательно посмотрел на меня и спросил.
– Как тебя зовут, воин?
– Называй «Вангог», – ответил я, а он, вновь ухмыльнувшись, сплюнул.
– Для нас пока что не конец, джигит. Я начну первым, ты подключайся, когда основную группу увидишь, – Хан улыбнулся, распорядившись о моих действиях, сам сместился вправо.
Погоня выскочила на нас минут через двадцать, сначала я увидел, человек десять, остальные шли на дистанции не больше двадцати метров. Хан открыл огонь, я выждал, когда откроются остальные преследователи и присоединился к бою. Боевики рассредоточились, моментально открыли ответный огонь по нашим огневым точкам, два раза меня все же достали, в плечо и в мышцу голени. Сменил коробку на ПКМ. И сразу почти рядом разорвалась граната, потеряв сознание, отключился. Все что происходило после, я уже не отражал. Очнулся в госпитале в Ростове-на-Дону. Удивительно, но мне удалось выжить. Я получил пулевые ранения в плечо и ногу, осколочный в бок. В тот день мы с Ханом сорвали погоню со следа моих друзей. Хан, каким-то чудом вынес меня горными тропами, как ему это удалось, никто не знает. Притащил в расположение наших войск, а сам ушел. Кто он я тогда так и не узнал, только через несколько лет, мне о нем рассказал Шилов. Мои друзья донесли майора до расположения Российских войск живым, правда, по пути им встретился небольшой отряд бандитов. Был бой, погибли два человека, а Бориса и Николая ранили, ну а нашего здоровяка Ваську никакая пуля не берет. Встретились мы с друзьями в военном госпитале в том же Ростове-на-Дону. Все это мне рассказал Сивый, который сидя на моей кровати, успевал веселить всех и рассказывать о событиях. Беня просто сидел и улыбался, радуясь, что мы остались живы. Нас представили к наградам, мне и Василию вручили по «Ордену мужества», Борис получил медаль «За заслуги перед отечеством II степени», Сивому и остальным ребятам медали «За отвагу».
Апрель 2019 год. Крым. Александр Суворов.
День прошел в суете. На обед я домой не попал, туристы приехали на двух автобусах, и все хотели пострелять. Для них стрельба некое развлечение, мы с удовольствием предоставили всем туристам такую возможность. Поручив инструкторам почистить оружие, после отъезда отдыхающих, отправился домой. По дороге слушал радио, передавали новости «… мост через пролив принимает поток грузоперевозок, увеличен … на Украине, вновь разгорается гражданская война… Горячие новости, террористы использовали биологическое оружие в ряде стран Америке, Германии, Англии, России …». Я начал переключать каналы, достали с этой пропагандой. Поймал музыку старых песен, времен Великой Отечественной войны и оставил. Снова нахлынули воспоминания.
Май 1998 года. Санкт-Петербург. Александр Суворов.
Со своей женой Леной, мы познакомились, когда я вернулся на дембель, точнее уволился в запас после окончания срока службы, в девяносто восьмом. Домой приехал в конце мая. Мама плакала, рассматривая мои награды: «Орден мужества» и медаль «За отвагу». После госпиталя, я ещё не раз побывал в переделках на Кавказе. Кроме наград моё тело украшали шрамы от ранений, которые родители пока не видели под одеждой. Мои мать и отец заметно постарели за эти годы. Волосы у отца посыпаны сединой, как серебром, мама седину подкрашивала, но морщинки под глазами выдавали проведенные бессонные ночи. Накрыли на стол и посидели тихо по-семейному. Я почти не пил, просто опрокинул рюмку водки, мысленно вспоминая погибших товарищей. -
– Мам, пап, пойду, прогуляюсь по Невскому, – заявил я, и по-быстрому собравшись, вышел на улицу.
– Хорошо, только долго не задерживайся, – проговорила мама в след, украдкой смахивая слезу.
Я гулял и наслаждался воздухом мирного неба. Резкий контраст между войной и мирной жизнью держал меня в каком-то напряжении. В голове не укладывалось, что в одной и той же стране идет война и протекает спокойная жизнь. Хотя какая спокойная? Бандиты распоясались, подминая под себя предпринимателей, а руководство страны довело наше государство до дефолта. Из короткого разговора с родителями, я понял, что зарплаты они всё же получают, хоть и с небольшими задержками. Подходя к парку возле набережной реки Мойки, я услышал шум. Отдыхающая молодежь, явно детки богатых родителей, вела себя вызывающе. Они видимо вышли из ресторана и сейчас о чем-то спорили. Их было четверо, двое парней и две девушки. Парни настойчиво звали девчонок продолжить веселье, но одна явно не хотела ехать. А вот ее подруга очень не возражала продолжать развлекаться. Накаченный парень, примерно моего возраста, крепко держал девушку со светлыми волосами. Мир менялся очень быстро, резко произошло разделение на богатых и бедных. Кто-то считал копейки, стараясь дожить до следующей зарплаты, а кто-то сорил деньгами в ресторанах. При этом дети богатых вели себя, как хозяева жизни, презирая законы общества.
– Чего ты ломаешься, Ленок? – грубо говорил «качок»5, создание спортзала и анаболиков.
– Мне пора домой, – настойчиво отвечала светловолосая. Девушка выглядела стройной и симпатичной. Здоровяк крепко держал ее за руку. Она была в легком платье, длина которого не закрывала ее стройные ноги. В туфлях на каблуке, она выглядела выше своего роста, но рядом с «качком» смотрелась Дюймовочкой. Время подходило к полуночи. Я присмотрелся к парням, спортивного телосложения, видно, что спортзал посещают регулярно. Одежда на них, наводит на мысль, что нужды в денежных средствах они не испытывают. Машина у них тоже не дешевая, «мерин очкарик», точнее Mercedes-Benz E-Class, примерно 1997 год выпуска, очень нехилая и недешёвая тачка. Подруга блондинки, крашеная в рыжий цвет, стояла чуть в стороне, видимо слегка пьяненькая. Она поддакивала парням, уговаривая подругу ехать вместе с ними.
– Ленка, чего выпендриваешься, поехали, там будет весело, – пищала рыжая.
– Ты пила, ела в кабаке, а сейчас что, свалить хочешь? – продолжал морально давить «качок».
