— Я так по тебе скучаю.

Голос Киллиана становится низким и хриплым.

— Я тоже скучаю по тебе, Мелкая.

— Хочу выйти за тебя замуж.

— А я хочу, чтобы ты родила мне детей.

Эти разговоры кружат мне голову. Наши романтические отношения — что-то новое, и все-таки я знакома с Киллианом Шепардом всю свою жизнь, так что прекрасно знаю, чего он хочет и о чем думает.

— И сколько бы их было? — подначиваю я, уже зная ответ.

— Пять. Все мальчики. Буду держать тебя беременной целых шесть лет.

Теперь я сияю от уха до уха, моя тоска почти забыта.

— Сначала ты должен жениться на мне.

— Терпение — добродетель.

— Добродетель слишком переоценивают.

— Нет. Именно благодаря ей ты такая, какая есть, Маверик. Никогда не теряй это качество. Именно оно привлекло меня к тебе.

У меня перехватывает дыхание.

— Я люблю тебя, Киллиан.

— Мне нравится, когда ты произносишь мое имя таким тоном, — практически слышу улыбку в его голосе.

— Каким именно?

— С придыханием и желанием.

— Все верно. Если вернёшься домой на следующих выходных, то услышишь этот звук в живую.

— А как насчет того, чтобы услышать сейчас? Я хочу этого, — отвечает Киллиан с тихим стоном.

Обожаю, когда мне бросают вызовы.

— Ммм… Ну, ладно.

Я скольжу пальцами все ниже и ниже…

***

Шутка Мэри-Лу отвлекает меня от лучшего момента своих воспоминаний.

— Знаешь… а может, это именно то, что тебе нужно? — нет… все, что мне нужно — это снова погрузиться в свои мысли.

— О чем ты, блядь, вообще? — отрываю взгляд от своей работы и наблюдаю, как подруга аккуратно раскладывает малину на каждый мини-чизкейк, стоящий перед ней на подносе.

Миссис Кеннер сегодня обедает в ложе Федерации женского клуба и заказала тридцать три из них, а также равное количество пирожков с ветчиной и сыром. Еще нам нужно выполнить два небольших заказа, так что признаюсь… Я укусила. В смысле огрызнулась. Мое раздражение по поводу последних новостей, сбивших меня с толку, гораздо более явственно, чем я вправе выразить. Это у меня должны были появиться дети от Киллиана… а не у нее.

Мэри-Лу прекращает свое занятие и смотрит вверх. Она разглядывает меня целых две секунды, а затем начинает смеяться.

— Прошло ведь уже несколько дней.

Да. Но мое отношение к ситуации совершенно отличается от того, как ее видит Мэри-Лу.

— Иди в задницу, — хватаю кондитерский мешок, а следом печенье макарон, но слишком сильно сжимаю хрупкую выпечку, и она крошится в моей руке. Подруга хватает меня за запястье и прижимает его к столешнице, но поскольку я сопротивляюсь — в процессе раздавливаю еще минимум дюжину печений. — Какого хрена, сучка? — кричу я.

Мэри-Лу лишь смеется громче.

— Ты можешь испечь еще. Нужны всего лишь яйца и сахар.

— Дело не в этом.

— А я думаю, что в этом все и дело, — со всей серьезностью заявляет она. Взяв пригоршню уже уничтоженных разноцветных дисков, подруга медленно пропускает остатки сквозь пальцы, возвращаясь к своему рабочему месту. Мы обе пялимся на беспорядок перед нами, как будто крошки мистическим образом дадут ответы на все нерешенные вопросы мира… Например, что происходит со всеми теми людьми, которые исчезают в Бермудском треугольнике, и скрывало ли на самом деле правительство катастрофу НЛО в Зоне 51? Или, возможно, но только возможно, почему я теперь миссис Кэл Шепард, а не миссис Киллиан Шепард.

— Разберись со свои мыслями и чувствами. Уничтожь их до самого основания, а затем начни с нуля.

Что? Начать все сначала? Притвориться, будто я никогда не была влюблена в Киллиана Шепарда?

Именно это предлагает Мэри-Лу?

Нет никакого шанса, чтобы ответ лежал в крошках передо мной.

Ну и как это сделать? Как такое вообще возможно после стольких лет? Любовь к Киллиану засела во мне настолько глубоко, что буквально вплетена в каждую клетку организма.

Невозможно. С моей стороны — это не притворство. И не забвение. Моя жизнь имеет четкое разделение. На тогда и сейчас. На прошлое и настоящее. На Киллиана и Кэла.

Мне хочется высказать кучу гадостей, которые вот-вот готовы сорваться с моего языка. Желая выплеснуть их на единственного человека, который, как ни странно, не обидится и не перестанет меня любить. Однако это несправедливо по отношению к Мэри-Лу. Ведь она всего лишь пытается помочь.

— Я просто не могу поверить, что Киллиан действительно на это согласился.

— Почему? — отшатывается моя подруга.

— Потому что он не любит Джилли. Киллиан едва может смотреть на мою сестру. Зачем ему иметь от нее ребенка?

— Да я не о том, почему у него будет ребенок. А о том, почему тебя это волнует, Маверик? Все, что у тебя было с Киллианом, закончилось в тот день, когда он вернулся в Дасти-Фаллс, встал перед тобой в доме твоего отца, удерживая руку Джиллиан в своей, и объявил об их помолвке. Ты заслужила по крайней мере объяснение, а не просто уведомление о его выборе. Но не получила ни черта. Даже если бы и получила, объяснения все равно было бы недостаточно. Ничего из слов Киллиана не смогло бы оправдать его поступка. Перережь этот гребаный шнур, детка. Киллиан того не стоит. Если он хочет породниться с ведьмой и создать стайку маленьких ведьмочек, это его личное дело. Не твое.

Мои губы кривятся в ухмылке, и я не сдерживаю себя. Как и Мэри-Лу. Когда из моего горла вырывается звук, странно похожий на хихиканье, подруга отвечает мне тем же. А затем, ровно через десять секунд, мы обе сгибаемся пополам от такого громкого хохота, что слезы текут по нашим лицам.

— Стайку? — спрашиваю я между прерывистыми вдохами.

— Ага… Стайку! — отвечает она таким высоким воем, что мои ноги больше не держат меня, и я соскальзываю на пол, умирая со смеху. Вскоре ко мне присоединяется Мэри-Лу, и мы хватаем ртом воздух.

— Видимо, ты имеешь в виду шабаш, — поправляю я, когда, наконец, снова могу дышать.

— Шабаш, выводок, стайка. Без разницы. Все, что я представляю — кучка маленьких метел, выстроенных вместо обуви в прихожей.

И мы снова смеемся.

— Боже, ты ужасна.

— Возможно, — Мэри-Лу вытирает слезы, которые собираются у нее под глазами. — Только не говори мне, что не можешь представить того же.

— Могу, — отвечаю я ей. К несчастью, могу.

Как только мое веселье проходит, улыбка тут же исчезает с моего лица. Единственный звук, который раздается в комнате — наше затрудненное дыхание и мои хаотичные мысли. Мэри-Лу обхватывает мою руку своей и крепко сжимает. Ни одна из нас даже не пытается посмотреть на другую.

— Я люблю тебя, Маверик. И буду любить. Я всегда прикрою тебя. Но хочу быть честной. Мне надоело видеть, как ты заставляешь себя жить. Одно из качеств, которым я больше всего в тебе восхищаюсь — то, что ты никому не позволяешь себя унижать. Я скучаю по этой девушке. Той, что ходит с высоко поднятой головой и средним пальцем, направленным на окружающих. Той самой, которая приехала в Де-Мойн, чтобы получить ссуду на свой маленький бизнес, потому что хотела, чтобы ее оценили по заслугам, а не из-за фамилии отца. Ты легко могла попросить у него денег или взять из своего трастового фонда, однако не сделала этого. И мне грустно — нет, я злюсь. Злюсь, потому что вижу, как ты барахтаешься в воспоминаниях, словно бывшая любовница. Тебя бросили. Так забудь, блядь, об этом. Многие люди оказывались на твоем месте и раньше. И они не только выживали, но и процветали. Вспомни хотя бы Пенни Лейн.

— Песню «Битлз»? — растерянно спрашиваю я.

— Господи, да нет же. Ты, как всегда, невпопад со своими древними группами. Пенни Лейн из Хани-Брук.

Я мысленно закатываю глаза.

— Не помню.

Мэри-Лу размахивает рукой, словно отгоняет муху.