Когда успокоилась шумливая компания, усевшись за столики, заведующая столовой, подойдя к праздничному столику, обратилась к залу, похлопав в ладоши:
– Милые детки! Послушайте меня, не шумите. Сегодня у наших друзей, у Коли, Миши, Светы и Адели день рождения! Они славные дети, послушные и ласковые. Коленька любит сказки, Света прекрасно рисует красками, Миша строит города из конструктора, особенно хорошо у него получаются разные машины, Адель, наша неугомонная красавица, поет и танцует как заправская артистка. Вот какие они у нас хорошие! Давайте все дружненько поздравим их с днем рождения и похлопаем в ладошки.
После обеда Колю тщательно причесали, поправили воротничок рубашки и повели в отдельную комнату, где сидели чужие люди.
– Вот наш Коля, – нараспев сказала врач Валентина Ивановна. – Он очень хороший мальчик. Здоровенький. Смотрите, какие у него крепкие ручки и ножки. И плечики как у настоящего борца. Он любит сказки. Их ему читает наша тетя Зина, бухгалтер. Они любят друг друга. Коля, ты же любишь сказки? – неожиданно обратилась Валентина Ивановна к Коле, чтобы хоть как-то расшевелить мальчишку, видя его растерянность и испуг.
Вместо ответа Коля расплакался. По его пунцовым щекам потекли огромные кругляшки слез. Мужчина, проглотив ком, крякнул и заерзал на жестком стуле. Женщина сидела, не шелохнувшись. Мужчина встал и подошел к ребенку, присел, взял его горячую ладошку в свою огромную руку, улыбнулся широкой доброй улыбкой.
– Ну, все? Поплакал маленько? Больше не надо. Все будет у нас с тобой хорошо.
Он взял мальчишку на руки, прижал его к себе. Коля усиленно тер кулачками глаза, выпятив нижнюю губу, которая кривилась сама по себе; уже и не хотелось плакать, а губа не переставала дергаться.
– Конфеты любишь? – спросил мужчина. Коля в ответ согласно кивнул. – Мама, дай нам самую вкусную конфету, – распорядился мужчина.
Женщина подала две ярких конфеты.
Мужчина сел на стул, посадив на колени Колю.
Коля неумело развернул фантик, сунул в рот целиком конфету, от этого щеки его сразу раздулись.
– Ружье у тебя есть? – спросил мужчина.
Мальчик отрицательно покрутил головой.
– Ружья, пистолеты, автоматы, танки и самолеты мы не покупаем. У нас все мирное, – улыбнулась Валентина Ивановна. – У нас самосвалы, краны, пожарные машины. Мы строители.
– Вы правы, – согласился мужчина. – Это вечные профессии.
Съедена вторая конфета. Женщина, незаметно улыбнувшись, достала еще две.
– Не надо больше, – возразила Валентина Ивановна. – Они у нас не избалованы сладостями, желудочки их к ним не привычны. Сразу много им нельзя. Постепенно можно прибавлять по чуть-чуть.
– Понятно, – сказал мужчина и тут же спросил, чем лучше всего кормить таких детей.
– Кашки, супчики, можно салатики из овощей. Одно яблоко, апельсин один в сутки пока, потом можно больше.
– Мясо можно? Какое лучше?
– Лучше куриное. Можно немного говядины. Любят тертую морковь с сахаром и сметаной.
Сославшись на занятость, Валентина Ивановна вышла, оставив мальчишку с усыновителями. Вернулась она минут через пятнадцать.
– Ну, как вы тут? – весело спросила, прежде окинув взглядом троицу. – Познакомились?
– Познакомились! – ответил мужчина. – Оказывается, Коля не видел живой кошечки и собачки!
– Если б только это они не видели и не знали, – тяжело вздохнула Валентина Ивановна.
В кабинете заведующей детским домом обговорили условия усыновления. Документы на усыновление у приемных родителей были собраны почти все, не хватало двух малозначащих справок.
– Когда придете за ребенком, – сказала заведующая, – принесите ему всю одежду, чтобы в нашей его никому не показывать.
Через две недели Колю привез в детский дом только приемный отец. Не глядя в глаза заведующей, он сбивчиво объяснял причины отказа.
– Понимаете, – говорил он, глядя в угол кабинета, – мы преувеличили свои возможности. Думали, справимся, я юрист, жена тоже, чего сложного, думали, люди без образования справляются, говорили мы, а дети у них и учителя, и инженеры, и юристы. Не получилось у нас, как хотелось.
– А в чем, собственно, проблема, – сузила зрачки заведующая.
– Он нас не признает не только за родителей, но и за близких. Мы и так, и этак, а он уставится и молчит. Мы к нему, он от нас. Плачет часами подряд. Жена говорит, он психически нездоров, ему два года, а он почти не говорит…
– Наши дети – не домашние, они отстают в развитии на полгода примерно. Потом они выравниваются, а пока вот так. Две недели очень малый срок, чтобы ребенок привык к родителям, надо время и надо иметь подход к нему. Нам только кажется, что он маленький и совсем несмышленый, а они соображают лучше нашего. Ты на него глянул не так, и он уже зафиксировал в своей памяти этот взгляд, уже не доверяет тебе… Ты обнял его, поцеловал, погладил по головке, и он сияет от счастья. Такое с каждым ребенком, а с нашими так и во все сто крат это увеличивается. Две недели… со своими родными возимся годами и бывает бестолку, а тут две недели… Ладно, чего теперь-то говорить попусту, оставляйте. Какая-никакая, а травма у ребенка долго будет заживать. Чтобы не травмировать детские души надо заранее хорошо продумывать свои возможности…
– Да вот так… Мы думали, но… Извините нас, конечно… Может, потом как-нибудь… другого какого…
– Нет уж! Поищите в другом месте, здесь вы больше не нужны. Будьте здоровы.
Завидев своих, Коля, с ног сбиваясь, кинулся к ним. Глаза его искрились радостью быть вместе со всеми. Да и дети, эти несмышленыши, непонятным чутьем одаренные, спешили чем-то подбодрить собрата по судьбе. Кто-то отдавал ему свою лучшую игрушку, кто-то угощал конфетой, что досталась, как с неба упала, кто-то просто трогал его за рукав, выражая непомерную доброту и сердечность…
Утром Валентина Ивановна увидела Колю, все поняла, на глаза ее навернулись слезы.
– Бедный ты мой, – тихо сказала она. Взяла его на руки, крепко прижала к груди и уткнулась в его плечо шмыгающим носом.
В одиннадцать приехала заведующая, привезла краску, кисти, три мешка штукатурки. Все это занесли рабочие к ней в кабинет.
– Оля, я к тебе по очень важному вопросу, – подошла к пылающей щеками заведующей Валентина Ивановна.
– Потом, Валя! – отмахнулась та. – Приходи попозже, надо товар оприходовать. Позови бухгалтера скоренько, – крикнула проходившей мимо нянечке.
– Освободилась? Теперь можно? – пришла через час Валентина Ивановна к заведующей.
– Освободилась, да не совсем, рабочих не могу выбить. Нет у них, видите ли, на это сметы. А у меня обшарпанные столовая и зал. Ладно, с этим разберемся, – Ольга Максимовна тяжело откинулась на спинку стула, уставилась на Валентину Ивановну. – Ну, что опять у тебя?
– Я хочу, Оля, усыновить мальчишку, возвращенца нашего, Колю. – Постучала пальцами по спинке стула, присела у стола, зная, что разговор будет долгим и непростым.
– Ты хорошо подумала? – после долгого молчания спросила Ольга Максимовна.
– Хорошо, – упрямо кивнула Валентина Ивановна.
– Я понимаю твои благие намерения, – изучающе смотрела заведующая на врача, – но подумать тебе советую еще и, не торопясь. Коля никуда не денется, а ты подумай.
– Я подумала. Сколько можно издеваться над ребенком! Два годика человечку, а испытаний как у… не знаю, как у кого. И на этом беды его не закончатся! Выпустим мы его, а что дальше? Незащищенность со всех сторон! Со всех сторон их ждет несправедливость! Они как проклятые кем-то непонятно за какие грехи! С жильем проблема, с работой проблема, семью создать тоже проблема. Не знают они, что такое семья! А вот тюрьмы почему-то прямо стерегут их. Даже по телевизору спешат, чуть что, выпалить: он же детдомовский! Как смогу, постараюсь воспитать, человеком, чтоб был, – заключила Валентина Ивановна и нервно потерла ладонью ладонь.
– Валя, Валя, – покачалась на стуле Ольга Максимовна, – их всех не защитишь, не убережешь от бед.
