Такое же блестящее переложение русской пьесы я видел когда-то в Дели: ставили «На дне» Горького. Имена были, конечно, индийскими, и действие перенесено в трущобы, кстати, именно калькуттские. Текст был сохранен полностью, но впечатление было, что пьеса написана индийским современным автором о нашем времени, настолько точно горьковская пьеса укладывалась в реалии современной Индии.
5 марта. Почему-то все приезжающие из Дели требуют, чтобы им показали прежде всего две улицы: «обезьянью» и «планирования семьи» (в просторечье «резиновую»).
«Обезьянья» улица — небольшой переулок за Майданом, где живет множество злых, нахальных, избалованных подачками обезьян. Они окружают туристов, лезут в сумки и карманы, тянут женщин за подолы, пугают детей. Подачку полагается отдавать главе семейства — самцу, а прочим — только одновременно с ним и в меньших количествах, а еще лучше — исподтишка. Если заметит — подарок отберет, а «счастливцу» или «счастливице» еще и надает оплеух. Я очень не люблю сюда ходить: наглые, зажравшиеся обезьяны вызывают у меня отвращение.
Вторая улица расположена на задворках за Нью-Маркетом и состоит из нескольких десятков лавок, торгующих контрацептивами со всего мира. Индийцы называют ее деликатно «улица планирования семьи». В лавки наши туристы заходить не решаются, но, хихикая, разглядывают витрины, где выставлены экспонаты и вправду невероятные, до некоторых не додумался бы даже знаменитый Гарольд Роббинс, чьи книжонки сейчас в моде. Наглядевшись, они, довольные — будет, что порассказать, — идут на Нью-Маркет покупать драгоценные камни и серебро.
6 марта. Очередная лекция со слайдами в Горьки-садане (объявления о них печатаются регулярно в «Амрита Базар Патрика»), посвященная Армении. Явилась вся община (в этом, несомненно, заслуга отца Акопа): несколько бизнесменов, директор Армянского колледжа, какие-то купцы и даже бабушка — владелица затрапезной гостиницы «Фэрлон», куда мы поселяем советских туристов, как всегда весьма ограниченных в средствах. Отель достаточно дешев, но чист, атмосфера в нем какая-то домашняя, уютная, и хозяйка принимает советских людей с радостью, окружая их старомодной заботой. Слушали очень хорошо, кое-кто даже всплакнул, увидев виды Масиса и Еревана: память о родине у каждого в генах. Увы, вряд ли кто-нибудь из них вернется на землю предков: годы не те, да и у каждого здесь дело, выпестованное десятилетиями труда.
9 марта. Были на выступлении танцевального ансамбля в стиле «манипури». Манипур — штат на северо-востоке, рядом с Ассамом, там живет маленький народ, в культуре которого смешаны самые различные влияния — индийское, китайское, тибетское, может быть, даже бирманское и таиландское. Танцы удивительно пластичны, изящны; очень оригинальны женские костюмы, в особенности плотные цилиндрические юбки. При танце они дают эффект, напоминающий нашу «Березку»: кажется, что танцовщицы плывут над землей, не касаясь ее. Тема балета обычная: история любви Кришны и Радхи.
11 марта. Поехал с группой наших ребят из офиса в Калькуттский университет на научный семинар по роману Горького «Мать». В аудиториях для занятий я был впервые. Поразили донельзя замызганные стены, заклеенные обрывками плакатов и объявлений, исписанные какими-то цифрами, видимо результатами выборов. Особенно густо были разрисованы и исписаны стены и заборы снаружи и во дворе. Вот когда я пожалел, что не знаю бенгали: в Калькутте на стенах — вся политика, все лозунги и воззвания всех партий и групп. Шодешор Шен (Сидхешвара Сен), наш поэт, перевел мне кое-что. Тут были и маоистское «Винтовка рождает власть», и «К черту Конгресс!», и «Калькутта будет наша!», и «Помним мученичество Чару Мажумдара!» (лозунг наксалитов), и многое другое. Были даже целые картины, например мускулистый пролетарий, сжимающий знамя, или тигр в прыжке (эмблема «Форвард-блока»).
Более часа мы прождали в крохотной, темной и душной аудитории. А потом пришли какие-то лихие-ребята и попросили нас «убираться ко всем чертям», добавив, что «здесь вам не Орисса».
Позже выяснилось, в чем дело. Семинар сорвали молодчики из правого крыла юношеской организации ИНК «Чатра паришад»: заперли зал, ключ выкинули в окно, профессоров обещали поколотить, если они будут якшаться с «агентами КГБ». А предлог был следующий. Несколько дней назад по штату Орисса путешествовали два ученых из Татарии, и местные конгрессисты, совершенно не подозревая о возможных последствиях, пригласили их на чай в так называемом «тренировочном лагере» ИНК, где проходит теоретическую подготовку конгрессистская молодежь. Об этом узнали правые, и началось: в лагере ИНК русские! Вмешательство извне в политическую борьбу! Дальше больше: «Рука Москвы в Ориссе!», «Агенты КГБ — инструкторы ИНК!» Надо сказать, что в этом месяце волна антисоветизма в местной прессе поднялась высоко и совпала с поездками по Западной Бенгалии и Ориссе самого крупного политического оппонента Индиры Ганди — Джайпракаша Нараяна. Это очень интересная, хотя и противоречивая фигура, о которой стоит сказать несколько слов.
Кое-что о Джайпракаше Нараяне
Ему сейчас 73 года, это высокий, худой седовласый старец[15]. До 1948 года был в Конгрессе, ветеран национально-освободительного движения, близкий соратник Махатмы Ганди. Человек глубоко порядочный, с незапятнанной репутацией, имеет огромный авторитет в стране. С 1948 года — социалист, с коммунистами не в ладах, до сих пор не может простить им неучастие в движении «Вон из Индии!», охватившем страну в 1942 году. Создал собственную теорию «тотальной революции», которую мы называем «буржуазно-идеалистической». Этот ярлык в условиях Индии неверен, как и многие европейские ярлыки, которыми мы метим сугубо индийские явления. В его теории причудливо смешаны социалистические, ган-дистские, индуистские идеи. Он считает, что классов не существует, есть только люди — честные и нечестные. Нечестных (спекулянтов, торговцев, политиканов, помещиков) надо переубеждать, перевоспитывать, употребляя лишь ненасильственные действия, например гхерао — сидячие забастовки: сидят люди тихо, мирно, никого не трогают, но никого и не пропускают. Практическим применением его теорий стали события в штате Бихар.
Бихар (56 млн. жителей) — один из самых отсталых, сельскохозяйственных штатов страны. Есть там очаги промышленности, созданные за счет государства, — заводы в Бокаро, Ранчи, но на общее состояние штата они не влияют. Для сельского хозяйства характерен большой процент кулачества, остальные — батраки, безземельные работают на кулаков и на помещиков-заминдаров. Кулак в бихарской деревне — уважаемая фигура, у него деньги, зерно, техника, поэтому здесь голосуют так, как он укажет. На недавних выборах ИНК получил не две трети, а едва половину голосов.
К середине прошлого, 1974 года бедняки съели рис, остались «на траве». Усилились социальное напряжение, агитация за удовлетворение насущных нужд народа. А так как немалую часть движения составляли студенты, то они потребовали и реформы образования, в частности системы экзаменов. Интересно, что движение это начали «правые» — молодежь из «Джан Сангх», к которой примкнули социалисты. Движение охватило весь Бихар. 18 марта 1974 года было организовано массовое гхерао в столице штата Патне — огромные толпы народа окружили законодательную ассамблею штата, дома лидеров, учреждения и полностью блокировали их. Лозунг движения был: долой местное правительство Гафура (конгрессистское), ставшее неэффективным, коррумпированным, антинародным. Вмешалась полиция, началась стрельба, были убитые. За спиной бунтующих студентов явно проглядывались правые, шовинистические организации — «Ананда марг», РСС и другие. В апреле того же года их возглавил Джайпракаш Нараян. Его огромный авторитет дал движению нес, поддержку народа. Но под левыми фразами действовали правые, охотно присоединившиеся: под лозунгами роспуска правительства Конгресса появилась возможность прийти к власти. Получался парадокс, еще раз говорящий о том, что к Индии неприменимы мерки Европы: под единым знаменем выступали и махровые правые — «Сватантра», «Джан Сангх», кулаки и помещики и левые — Социалистическая партия, Объединенная социалистическая партия и другие.
