Вместе с рукой он смог увидеть и клинок кинжала.

Лезвие ножа Сигмара, которое рассыпалось в прах тысячу лет назад, вновь стало видимым и блестело, будто только что вышло из рук кузнеца. Ледяное онемение пальцев сменилось живым теплом. Тепло поднималось по руке, и вскоре она обрела прежний вид.

Конрад чувствовал, что к нему возвращается жизнь; он ощущал себя более живым, чем прежде. Его охватил прилив энергии, утраченные силы начали восполняться. Конрад прыгнул на врагов. Он уже убил их однажды, а теперь снова сотрет с лица земли.

Вместо того чтобы истощать его, меч теперь дарил Конраду силы. Клинок свистел в воздухе, врезался в плоть мутантов и убивал нежить. Конрад сражался с солдатами Хаоса на поле брани, и теперь, когда они возродились в сердце Империи, он победит их снова. Их изуродованные тела давно сгнили в земле, но на сей раз он отправит в вечное изгнание их души.

Он сражался мечом и ножом Сигмара, теснил орду врагов, колол и рубил плоть, которая не была плотью и которая теряла осязаемость по мере того, как жизнь возвращалась к его собственному телу.

Удивительно, но Конраду чудилось, что кинжал движется по воле какой-то неведомой силы, что он может управлять правой половиной своего тела, в то время как левой овладел чужой дух.

Однажды у него уже возникало похожее ощущение: в битве с пещерными гоблинами. Тогда он точно знал, что одержим, что чей-то мощный дух заставляет его выделывать немыслимые трюки.

«В каждом есть часть Сигмара, – сказала Галеа. – Но в тебе больше от Сигмара, чем в ком-либо другом».

Второй раз Конрад стал избранником Сигмара, его воином, призванным уничтожить злобных захватчиков, что вторглись в древнюю гробницу.

Конрад внезапно понял: напрасно он думал, что попал в ловушку, сюда его заманили не скейвены. В это место и время его привел Сигмар.

Конрад внимал основателю Империи – человеку, который стал богом.

Вместе, как единое целое, они сражались с легионами проклятых, чтобы загнать в темную бездну, что породила их.

Текли реки невидимой крови, летели отсеченные бестелесные конечности, ломались прозрачные кости, разрывались и падали на пол внутренние органы. Все годы, что Конрад посвятил кровавой резне, вылились в одно колоссальное испытание смертью.

Он снова увидел всех хищников Хаоса, что встречались ему на жизненном пути. Гоблины из храма дварфов и главарь банды Кастринг, бледные троглодиты из пещер под Альтдорфом и служитель Слаанеша Цунтермайн, предатель-сержант Таунгар и скейвены с Высокого моста.

Они представляли собой лишь блеклые наваждения – всех изгнали сила меча и внутренняя мощь священного кинжала.

Когда битва завершилась, Конрад снова оказался в своем теле в одиночестве. Дух Сигмара вернулся в высший мир, где обитал все эти столетия, а Конрад остался стоять у постамента, усталый, но в то же время полный жизненных сил.

Он огляделся – ничего не изменилось. Часовой, все еще неподвижный, все еще быкоголовый, стоял на своем месте. Моррслиб заглядывала в витражное окно, а над свечами замерли языки холодного пламени.

Конрад перевел взгляд на кинжал в левой руке и наблюдал, как медленно тает в воздухе лезвие. От ножа Сигмара снова осталась лишь хрупкая, источенная годами костяная рукоять. Конрад положил ее на место, на черную подушку. За исключением останков Гвидо на полу, все в поминальной комнате вернулось к прежнему виду.

Если не считать Серебряного Глаза.

– Конрад, – прошипел скейвен, – ты и меня собираешься убить еще раз?

Скейвен стоял в углу, будто появился из теней. Он выглядел точь-в-точь как Серебряный Глаз, с теми же племенными отметинами, в собранном по частям доспехе, с металлическими зубами и куском варп-камня вместо одного глаза. Он держал изогнутую саблю и треугольный щит с золотым гербом: кулак в латной рукавице и перекрещенные стрелы. Но манерой речи он резко отличался от Серебряного Глаза.

– Гаксар! – выдохнул Конрад.

– А кто же еще?

Конрад поднял меч и двинулся к скейвену.

– Стой! Остановись! – приказал тот и поднял собственный меч. – Один шаг, и Император умрет!

Только теперь Конрад заметил, что в темном углу преобразившийся провидец стоит не один. Справа от него находился человек, которого Конрад знал по портретам и изображению на монетах: Император Карл-Франц из Дома Вильгельма Второго – или же его двойник, созданный Гаксаром в подземном логове под Миденхеймом.

– Он не Император, – заявил Конрад, но не слишком уверенно.

– Может, и нет, – ответил Гаксар. – Но если он не Император, то тогда кто он?

Он указал налево, и там стоял еще один человек. Еще один Карл-Франц.

Один из них настоящий, но который? Или же оба двойники, созданные при помощи некромантии?

– Я знал, что ты можешь придать мертвым сходство с живыми, – сказал Конрад, – но как тебе удалось восстать из мертвых самому?

– Благодаря моему верному телохранителю. После того как ты меня убил, Фенброд оказал мне честь и съел мои внутренние органы: мозг, сердце, печень. Он вобрал в себя мою сущность, чтобы я мог возродиться в его теле.

– А Фенброд? – Конрад до сего момента не знал настоящего имени Серебряного Глаза, да оно его и не интересовало.

– В его теле хватило места только для одного. Он пожертвовал собой ради меня, как и полагается преданному слуге. Должен признать, что приятно снова иметь две лапы, хотя отсутствие глаза несколько обескураживает.

– Получается, что, убив тебя, я оказал тебе услугу?

– Ха! – засмеялся, как залаял, Гаксар. – Пришел мой черед убить тебя, Конрад. Но когда ты умрешь, ты умрешь навсегда!

– А как насчет щита?

– Что? – переспросил Гаксар. – Какого щита?

– Откуда взялся этот щит?

Гаксар недоуменно оглядел потрепанный щит в руке.

– Откуда я знаю? – прорычал он. – Дерись!

– Зачем?

– Зачем? Зачем? Затем, что я хочу убить тебя, вот зачем! Теперь у меня есть сила Фенброда и мое колдовское умение. Я намереваюсь уничтожить тебя. Никому не позволено убить меня и уйти безнаказанным! – Последние слова Гаксар выплюнул с лающим скейвенским смешком.

Возможно, воспоминания телохранителя стерлись, когда Гаксар отобрал у него тело, и провидец ничего не знал о щите. Но он мог знать о судьбе Элиссы, потому что она находилась в его пещере, видела, как казнили Литценрайха и Устнара, а рядом с ней стоял Череп.

Конрад пожал плечами и отступил на шаг.

– Ты должен сражаться! Неужели ты не хочешь спасти своего Императора?

– Моего Императора? Почему меня должна беспокоить его участь?

– Я убью его, я убью его! – заорал Гаксар и угрожающе занес меч над человеком справа. Потом развернулся, и теперь его меч указывал на двойника слева. – Вы такие хитрые, людишки, такие хитрые!

Оба двойника были одеты по придворной моде и стояли неподвижно. Хотя они не вытягивались статуями, подобно гвардейцам во дворце, без сомнения, Гаксар наложил на них заклятие, и они лишились собственной воли. Но только один их них когда-то ею обладал; второй всегда был игрушкой серого провидца.

Скейвены пленили настоящего Императора и собирались заменить его двойником-марионеткой. Должно быть, они планировали произвести подмену сегодня. Если Карла-Франца заменят ставленником Хаоса, последствия для Империи окажутся весьма плачевными.

– Убей, – согласился Конрад. Он снова безразлично пожал плечами.

– Нет, – протянул Гаксар. – Ты убьешь его! Выбирай, Конрад. Кому жить, а кому умереть? Один из них настоящий Карл-Франц. Решай, кому жить, а другого казни!

– Почему я?

– Потому что я тебе приказываю!

Яростный взор скейвена, казалось, прожигал Конрада насквозь, проникая в мозг. Конрад попытался отвести взгляд, но спохватился слишком поздно. Гаксар уже успел зачаровать его, и он почувствовал, как его тело неохотно делает шаг вперед. Конрад старался остановиться, но безуспешно; рука с мечом медленно поднималась. Не он решит, какому Карлу-Францу умереть. Гаксар позаботится, чтобы выжил двойник, и тогда на трон сядет его создание.