– Я вот, что тебе хотел сказать, Ракшай.

Он поёжился и Александр достал из платяного шкафа две большие махровые простыни. Одну он отдал Адашеву, в другую завернулся сам.

– Убить меня пытались, – сказал окольничий. – Три раза за этот год. При взятии Казани стреляли из пищали и лука, когда Азов брали стрела попала в шею. И в Москве перед нашим отъездом стрельнули, да, похоже, что потравили зельем стрелу. Неможется мне всю дорогу. И всё хуже, и хуже деется. Сейчас сижу и голова кругом идёт.

– Может от пара?

– Не-е-е… И до бани было. Травил сегодня весь день. И сердце трепыхается, аки голубь в руках. Да! Государю о том не сказывал. И ты молчи, ежели что. Что тревожить понапрасну? Может, посмотришь меня? Не растерял свой дар?

Ракшай понял, о чём говорит Адашев, но боялся даже попытаться. Он много раз пробовал незаметно от травмированных людей, попытаться восстановить повреждения, но у него ни разу не получилось.

– Похоже, что растерял, Алексей Фёдорович… Не получается у меня что-то последнее время. Как разбойники напали на наст под Великим Новгородом, так такая злость меня обуяла, что до сих пор не проходит. А по злобе та сила не приходит ко мне. Не раз пробовал. Может не сейчас, а как спать ложиться будешь?

– Боюсь не доживу. Худо мне, Ракшай. Ох, как худо.

Адашев вдруг наклонился и упал бы на деревянный пол, застеленный дерюжными половиками, но Александр подхватил его и аккуратно положил на скамью.

– Марта! – Крикнул он.

Это было кодовое слово, означавшее тревогу. Кикиморкам не нужны уши, чтобы слышать и дверь на улицу тут же отворилась.

– Возьмите его и срочно наверх, в мою опочивальню.

Две стражницы подхватили Адашева и, открыв ещё одну тайную дверь с выходом на лестницу, понесли боярина наверх. Сам он вернулся в парилку и, прислушавшись к звукам из банной трапезной, оных не услышал, а потому тихо отворил дверь.

В комнате ни царя, ни Сильвестра не было, зато из соседних двух комнат отдыха слышались смех и весёлые возгласы.

– «Ну и слава богу», – подумал Санька и выскочил в предбанник, и там по лестнице вбежал на второй этаж, где находилась его спальня.

Что делать он не знал. Если потеря сознания произошла от действия яда, то это вообще не по Санькиному профилю. Он никогда не лечил от отравления и не знал, как лечить, даже если бы у него и работал его дар исцеления. А дар не работал.

– Он умирает, – сказала старшая караула, уже прибежавшая на сигнал тревоги.

Кикимора знала, что говорила. Они точно чувствуют приближающуюся смерть, потому, что должны сопроводить душу к входу в Аид.

– Что можно сделать? – Спросил Ракшай.

– Наполнение силой света тут не поможет, – сказала старшая. – Тут помогли бы вампиры. Они высасывают всё. Могли бы и яд высосать, но с ними связываться вам людям, себе дороже. Всю оставшуюся жизнь кровь просить будут. Да и нет их тут поблизости. Хотя… Если так позовёшь, как нас, то может и придут. Сильный у тебя зов. Но, не советую. Они с тебя такую цену возьмут!

Санька крутил в голове фразу призыва и мысли о грядущей расплате. Что попросят вампиры, он не знал, но предположить можно. Скорее всего чью-то жизнь.

– Чёрт! – Ругнулся он.

Тяжело выбирать кому умирать. Но ведь он даже не знает, что попросят вампиры? А время уходит.

– Он умирает, – повторила старшая.

– Вампир, встань передо мной, как лист перед травой!

Воздух в спальне сгустился и с тихим хлопком в центре комнаты появился вампир. Это было сероватое существо маленького роста, стоящее на задних ногах, с кожистыми крыльями, красными глазами и зубами выступающими вперёд из очень узких губ. Ушей у существа почти не было.

– Кто звал меня? – Спросило оно, так как первичных половых признаков у существа не наблюдалось.

– Я звал, Князь света, – сказал Александр.

Почему он так назвал себя, он бы сейчас не сказал. Само вырвалось. Как-то ведь надо было представляться.

– И что тебе от меня надо, Князь Света? – Усмехнулась сущность.

– Мне нужно, чтобы ты отпил немного крови у этого человека и одновременно высосал весь яд. Говорят, вы так можете.

– То, что касается крови, мы можем всё. Мы даже можем её заморозить. Хочешь я заморожу тебе кровь, Князь Света?

– Сейчас дело не во мне. Сможешь очистить его кровь?

– Это будет стоить дорого.

– Сколько? Что тебе надо?

Санька так и стоял обмотанный простынёй, словно патриций. Он был напряжён и от того прям в спине. А ещё ему был неприятен этот кожаный мешок для крови.

– Ты действительно хочешь узнать цену? Не пожалеешь?

– С чего вдруг? – Удивился Санька. – У нас ещё нет контракта.

– Когда я назову цену, ты уже будешь мне должен одну жизнь.

– Хрена себе у тебя условия! – Возмутился Санька.

– Я ещё делаю тебе скидку на незнание, так как мог бы уже сейчас требовать от тебя одну жизнь, потому что это ты вызвал меня. Но я не стану этого делать. И так… Ты готов узнать цену контракта?

– Готов, но только ту жизнь, которую я выберу сам!

– Договорились, – прошипела тварь. – Если я заберу у него яд, ты будешь мне должен три человеческие жизни.

– Тогда, когда я сам выберу их!

– Договорились. Мы бессмертны и можем ждать. Но с одним условием.

– Каким?

– При этой твоей жизни. И если ты так и не отдашь их мне, а вдруг надумаешь умереть, то я заберу кровь твоих самых близких людей. Договорились?

– Да! Действуй уже!

Крылатое существо просеменило к кровати на которой лежал Адашев и склонилось над ним. Вампир не прикасался к нему, но лицо царского советника вдруг резко побелело.

– Э-э! – Вскрикнул Санька. – Я сказал, немного крови!

– Не нужна мне его кровь, – проговорила тварь. – Сейчас он очнётся. Я ухожу, но за тобой должок!

Воздух схлопнулся в том месте, где только что находилась нечисть. Адашев открыл глаза.

– Что со мной? – Спросил он, а голос за спиной Ракшая произнёс:

– Что здесь происходит?

В дверном проёме, одетый только в длинную нательную рубаху, стоял царь.

– Алексей Фёдорович занемог. Перегрелся небось, – проговорил Санька, думая, что успел увидеть самодержец.

– А что тут за бес с крыльями только что был? Рядом с кроватью…

Ну вот, подумал Санька, началось.

– Какой бес? – Спросил он. – Не было никакого беса.

– Был! – Царь настаивал. – Я видел. ТЫ видел? – спросил он, стоящего прямо за ним Сильвестра.

– Нет. Беса я не видел, – сказал осторожно духовник, но глаза его были испуганно открыты.

– «Видел!», – мысленно вздохнул Александр.

– Да как же?! – Возмутился государь. – Голый такой… С крыльями и хвостом.

– Не было беса, государь, – проговорил Адашев. – Примнилось тебе.

Иван шагая чуть пошатываясь, вошёл с опаской в комнату.

– Но я же видел, – сказал он неуверенно. – Был бес… Потом исчез и ты открыл глаза. Он ещё говорил что-то.

– Мёдок у Александра Мокшевича крепок, – с заискиванием проговорил Сильвестр.

Иван потряс головой и подошёл к лежащему Адашеву.

– И ты не видела беса? – Спросил царь начальницу караула.

– Не видела! – Подтвердила «девица».

– Ступай уже, – тихо сказал Санька.

Они остались вчетвером. Чтобы как-то снять возникшее вдруг напряжение Санька сказал:

– В парной ему поплохело, вышли в трапезную, вас нет. Думали ушли. Поднялись сюда, он прилёг на лежанку.

– А девка?

– Стражу попросил помочь поднять Фёдоровича сюда.

– Совсем не помню, как шёл, – вставил Адашев.

– И всё-таки, бес был! – Упрямо сказал царь притопнув ногой. – Не злите меня! Не такой уж я упитый мёдом. С меня девки весь хмель… вые… выбили.

Он рассмеялся.

– Ох и рукоблудницы они у тебя, Санька! Искусницы!

– Никшни, государь, – одёрнул его Сильвестр.

– Да ну тебя! – Отмахнулся от духовника Иван. – Надо было тебе не в парную идти, Фёдорович, а с девками остаться. Мне пришлось с тремя заниматься. Или скорее им со мной…