Глеб Ростиславович кивнул явно понимая о чём речь.

— Всё из-за этого подлеца, — из контекста было ясно, что она говорит про парнишку. — Сын мой Данька. Совсем. Того. Это самое, от рук отбился вот! — вдруг растеряв свою уверенность и красноречие выпалила она.

— В чём это выражается? — ледяным тоном произнес медиум.

Его взгляд стал еще жестче. Он смотрел на хамоватую посетительницу в упор.

— Ну дак сны ему снятся страшные. Орёт по ночам как резанный. Вскакивает. Ничего не соображает. Позавчера чуть в окно не сиганул. Говорит, от каких-то демонов убегал.

— Давно у тебе так? — теперь Глеб Ростиславович обращался уже к мальчишке.

— Ну да с рождения! — не дав Данилу и слова вымолвить, продолжила тётка. — Мы же как с роддома пришли, так он, блин, не одной ночи паразит нормально не спал. То у него колики были! То грыжа! Всё мне врачи эти назначили пустырник да ромашку.

— Так вам зачем назначали, если проблемы со сном у вашего сына? — не понял Глеб.

— Так я это, то и говорю, ну мне назначали ему давать. Нам стало быть и назначали, — недовольная глупостью эксперта объяснила мать.

— Ясно. А ты немой что ли? Почему сам не отвечаешь? — Глеб вновь обратился к пареньку.

— Да не немой он, нормальный! — несколько обиженно заявила посетительница. — Но я же мать! Я же всё знаю правильно про него, — тоном не терпящем возражений произнесла она. — Ну так вот, значится, ничего нам не помогает. Орёт и орёт. Да ладно бы орал, так он то в окно чуть не дернул. А давеча просыпаюсь, а он меня душит подушкой. Еле отбилась он него! А он бледный, дрожит, глаза закатил куда-то. Конечно, пощечин ему надавала. Он вылупился на меня! Типа ничё не помнит. Типо это его какие-то бестии заставляют. Я так думаю, можется бесы в него вселились, а? Глеб Ростиславович? Вы это бесов-то этих сможете выгнать? — закончила она свою тираду.

— Думаю, что да, — веско подытожил Глеб Ростиславович, и почему-то в этот миг мне показалось, что под бесами он имеет в виду её. — Кстати, мы работаем по предоплате. Вам известны мои тарифы?

— Да. Петр Федорович предупредил, — с этим словами она вытащила из своей сумки пухлый белый почтовый конверт, на котором я успела разглядеть марку с прудом и парящим над ним птицей, и протянула его Глебу.

Он быстро раскрыл его, визуально оценил пачку, не знаю, как уж ему удалось так быстро подсчитать, но видимо сумма его удовлетворила. Затем он вновь заговорил:

— Но для этого мне нужно пообщаться с Данилом наедине.

Паренёк встрепенулся. Видимо, он настолько привык быть в тени активной мамаши, что даже не ожидал, что кто-то может заинтересоваться им лично. Но радость тут же сменилась страхом. Он не был приучен сам за себя отвечать.

Матрона же бесцеремонно уставилась на меня, явно ожидая, что именно я покину комнату.

— Варвара мой ассистент. Она останется здесь. Мне необходимо её присутствие для полноценного конспектирования. Я прошу выйти вас, — отчетливо объяснил Глеб.

Дама поджала губы, подхватила свою сумочку под мышку и с видом оскорбленной невинности вышла в коридор. Демонстративно не закрыв за собой дверь. Сорвавшись с места, рванула, захлопнуть зияющую беспардонностью пустоту, но за шаг до того, как мои пальцы бы легли на ручку двери, она по мановению воли Кристовского тихо и спокойно притворилась. Мне осталось лишь вернуться на своё место. Всё это время Глеб Ростиславович, будто не обращал на меня внимание, пристально следя за парнишкой через стёкла своих профессорских очков.

— Ну, рассказывай, — произнёс мой босс, убедившись, что властная мамашка оказалась по другую сторону двери.

— Да что говорить-то, — как-то испуганно и невнятно отозвался паренёк.

— Это правда что кошмары преследуют тебя с самого рождения? — помог ему начать Глеб Ростиславович.

— Не знаю… Но сколько я себя помню — да. Мне кажется, что эти тёмные сны всегда были со мной… Когда я был маленький, то мне всегда казалось, что под кроватью и в шкафу живут монстры, и с наступлением ночи они вырываются наружу и хотят защекотать меня до смерти. От их прикосновений мне становилось страшно, холодно и жутко весело. Но я не хотел смеяться. К сожалению, не смеяться я не мог. В конце концов я начинал плакать и задыхаться. Потом бабушка или мать брали меня на руки, долго качали, пытаясь успокоить… Когда я был маленьким, то жил с бабушкой. Она очень любила меня. Но даже ей не удавалось избавить меня от страшных снов навсегда. Когда её не стало, — Данил сделал слегка заметную паузу, справляясь с нахлынувшими чувствами. — Стало еще хуже… Кошмары не только приходили каждую ночь, они словно стали оставлять свой след в дневной реальности… Я чувствую присутствие ночных монстров рядом с собой весь день. Они следят за каждым моим шагом. Мне всё время мерещаться их тени…

Я изумленно слушала рассказ Данила. Видно было, что откровенность дается ему непросто. Он не привык, чтобы кому-то было интересно, что он думает и чувствует на самом деле. Глеб Ростиславович слегка заметно улыбнулся краешками губ, подбадривая Данила продолжать рассказ. Но тот, видимо, имел потребность выговориться, поэтому всё больше увлекался собственным повествованием.

— Понимаете, я не могу жить полноценной жизнью: тусоваться с друзьями, учиться, заниматься спортом. Всё словно покрыто слоем из какого-то другого мира. Обычная каша за завтраком напоминает мне склизскую субстанцию бесформенных страшилищ, которые забираются тебе под кожу и изъедают изнутри. Но это еще ладно… одноклассники просто ржут, когда я вдруг с криком вылетаю из класса, потому что мне кажется, что из-за спины препода вырастает гигантская чёрная горгулья… Меня давно иначе как псих, никто не зовёт. Да и какая девушка пойдёт гулять с парнем, если он от каждого куста в сторону кидается…

— А мама знает, что твои ведения бывают не только ночью, но и днём? — поинтересовался Кристовский, очевидно, что история всё больше его увлекала.

— Мама считает, что это моя разбушевавшаяся фантазия… Она верит мне. Но не думает, что это серьезно… хотя тогда бы она наверное не привела меня к вам… Точнее она не думает, что это реально… Что фигуры из сна могут прорываться сюда. Она меня сначала к обычным врачам водила…. Неврологу, кардиологу, эндокринологу… Всё пыталась причину найти. Потом к психологу. Но та лишь руками развела. Сказала, что у нас в семье нарушение личных границ, родительское словесное насилие… В общем, — он слегка покраснел. — Мать её чуть не побила… Обозвала всяко. И мы ушли. Больше я на те консультации не ходил. Психиатр моим случаем очень заинтересовался. Но я не хочу в психушку. Я же знаю, что на самом деле я нормальный. Просто я не виноват, что они выбрали меня… В общем, мать тоже испугалась, что меня упекут… И вот я здесь.

— А отец? — задал Глеб Ростиславович вопрос, который уже некоторое время крутился у меня в голове.

— Я не знаю своего отца, — словно стесняясь своего признания поспешно выпалил Данил. — Мать никогда о нём не говорила. А если я спрашивал, то получал только подзатыльник. Думаю, что он чем-то крепко её обидел, — понизив голос, добавил мальчик.

— Хорошо-хорошо, — будто бы обрадовавшись этому факту, подытожил медиум. — Ты мне доверяешь? — неожиданно спросил он.

— Наверное да… — отозвался наш «пациент».

— Необходимо, чтобы ты полностью доверял мне, — с нажимом произнёс Глеб.

— Хорошо. Доверяю, — обреченно согласился Данил.

Было ясно, что он привык уступать людям.

— Нет, так дело не пойдёт, — недовольным тоном заявил мой шеф, вышел из-за своего стола и приблизился к парню.

Он взял его тонкие, хрупкие, светлые руки в свои большие, сильные, крепко сжал их.

— Я тебе верю. Я знаю, что с тобой происходит. Я помогу тебе, но только, если ты будешь мне доверять! — твердым, не терпящим ни возражений, ни автоматизированных согласий голосом отчеканил он. — Посмотри в мои глаза. Что ты видишь?

— Тени, — шепнул подсказку тот.

— Да. Ты прав. Я вижу тени. Вижу, как они роятся вокруг тебя. Обещаю, что смогу их поймать, но только если ты доверишься мне и раскроешься. А иначе… Иначе они однажды затянут тебя к себе.