— Показать бабка может каждому, а вот научить одного. Завтра утром жду тебя в кабинете.
С тех пор жизнь Глеба круто изменилась. Он стал на равных с Яном исполнять задания Вавилы. Наконец-то получил вожделенное право отлучаться из дома. Это ведь было настоящее приключение: пробежаться до аптеки или до местно лекаря и принести Вавиле что-то трепыхающееся в клетке или булькающее в изящном флаконе. Особенно здорово, если по пути удавалось стянуть у зазевавшейся торговки сладкого петушка на палочки. Ни хозяйки, ни местные дворовые хулиганы к нему не цеплялись. У Вавилы была дурная слава, что он с самим чёртом якшается. Поэтому они боялись гнаться за его подручными. Проще махнуть рукой на копеечного петушка.
Бывало, что задания носили странный и даже жуткий характер: отправиться ночью на кладбище и накопать там земли или утащить поминальные цветы или свечи. Но Глеб точно знал, что самое жуткое творится по эту сторону могилы, поэтому вызывался сам. Ян же ходить на кладбище не любил и даже откровенно боялся, что неизменно сопровождалось жестокими насмешками мастера. Это, а также то, что у Глеба было очевидно больше способностей и старания сделали его безусловным фаворитом хозяина. И вот уже на грязные работы чаще обряжали Яна. Закономерно, что это вызывало зависть у парнишки, привыкшем во всем быть первым.
Но в открытую конфронтацию он не вступал, оправдано опасаясь гнева Вавилы.
Тем временем Глеб всё глубже познавал, чем же занимается его странный спаситель, ставший одновременно благодетелем и чудовищем. Чернокнижник, шаман, оккультист. По ночам, когда темнота окутывала город, и простые люди засыпали праведным сном после тяжелого трудового дня. Он зажигал свечу, завешивал тяжелой тканью окна и вызывал духов, которые отвечали ему на вопросы, помогали губить живые души, а также наделяли его силой зреть через толщу времен, предрекая будущее.
Однажды после тяжелой ночи, когда для ритуала потребовалось выпустить кровь огромного быка, а затем вскипятить её в чане с целым пучком вонючих трав, разлить по десяткам флаконов, а затем, пока не запоют петухи, читать заклинания с бересты, где плохо различимыми литерами были нанесены путанные заклинания на старославяинском, разбирать который он уже научился, Глеб за завтраком, отправив в рот ложку каши и предвкушая, как на обед приготовит рагу с тем самым, пусть и жёстким, но сытным быком, чьё оставшееся мясо теперь хранилось в кладовой, спросил у Яна:
— А зачем Вавиле столько одинакового снадобья?
Сосед сначала громко и откровенно ржал над наивностью своего названного приятеля, а затем высокомерно объяснил, что всё это хозяин продает на ночном рынке и разные мелкие знахари да ворожеи покупают, выдавая потом за своё и что это лишь мелочь, а как подглядел Ян в его книгах, мечтает он о славе великого колдуна, для чего и копит силы, опыт и самое главное деньги.
Глеб бы не поверил хвастливому напарнику, если бы буквально в один из дней сам не стал свидетелем впечатляющего происшествия. Как всегда ночью на заднем дворе остановилась карета, несмотря на то, что парнишкам запрещено было показываться из своей комнаты во время визита таинственного посетителя, они сначала припали к окну, а затем — плечо к плечу к двери. Судя по количеству шагов гостя сопровождала целая мини-армия охранников, что свидетельствовало о его высоком статусе и влиятельности. Ян даже уверял, что сумел рассмотреть на крыше кареты императорский герб. Какие услуги Вавила оказал представителям царской фамилии — неизвестно. В любом случае с той ночи всё изменилось, именитые клиенты, что появились в темноте, а покидали дом задолго до рассвета, полились рекой. Через некоторое время подмастерьям по очереди разрешено было прислуживать мастеру во время этих аудиенций. Как понял Глеб в основном они приходили за обычными снадобьями: от несварения, лихорадки, утомленности жизнью и за мужской силой. Пресыщенные балами и праздностью аристократы готовы были отдавать увесистые мешочки с золотом за то, чтобы чернокнижник дал им зелья, показывающее занимательные картинки. Иногда просили наслать порчу на соседнего дворянина, чтобы его поля поразила парша, он не собрал урожай и разорился. Или младший брат, не желая довольствоваться своей ролью, щедро платил за устранение старшего наследника дабы самому получить титул. Или стратеги-полководцы обращались дабы Вавила посодействовал им в их военных делах. В те века государства бесконечно вели затяжные земельные битвы с соседями и оборонялись от набегов кочевых племен. Например, накануне важной битвы отправить на лагерь противника ураган, которые разметает их палатки или наслать болезнь, которая поразит их. Противника, мучающегося диарей победить намного проще.
Одна посетительница особенно запомнилась Глебу. Несмотря на дорогое убранство кареты, шубку из блестящего меха и тонкие пальчики, которые бывают только у самых богатых, никогда не ведающих работы женщин, она прибыла одна. Бессловесный кучер ждал её на улице под тихое ржание лошади. С ней не было даже приличествующей такому случаю служанки или дуэньи. Её лицо скрывал низко опущенный капюшоном. У ребят не было возможности увидеть её лицо. До них лишь тонкой аромат экзотических духов. Вавила сам забрал из кареты тяжеленный сундук и занёс его в кабинет. Распахнув, убедился, что он под самую крышку полон чистых золотых монет. Довольно крякнул.
В эту странную ночь он приказал обоим паренькам себе ассистировать. На стол лаборатории гигант-хозяин водрузил холщовый рулон, длинной около полуметра. Когда он его развернул, Глеба чуть не вырвало: на ткани лежало разлагающееся тельце младенца. Женщина вскрикнула, но тут же подавила свой возглас. Вавила распластал свою длань над гнилостным месивом, которое по всей видимости уже давно перестало дышать, а возможно никогда не издавало первого крика. Глебу даже страшно представить в какой клоаке медиум добыл это… Либо у деревенской повитухи, без счета принимающей крестьянских детей, которые зачастую тут же в поле издают последний вздох, или у городской знахарки, которая помогает беспутным девкам избавиться от плода… Какой бы ни была судьба несчастного до этого момента, сейчас ему надлежало послужить сатанинскому ритуалу, задуманному Вавилой, и от плоти уже начала отделяться клубами тьма. Она напоминала взбитую пену или вату, оседала на поверхности. Казалось, что из пустоты доносится то ли жалобное мяуканье котёнка, то ли тонкое блеяние козлёнка, то ли плач одинокого дитя. Но эти звуки не были милыми. Они изморозью шли по спине. Потому что доносились прямо из преисподни. Все эти существа умерли. А сейчас вдруг стали слышны.
Глеб боялся, что странная посетительница упадёт в обморок, но она стойко переносила жуткую атмосферу, из-под низко опущенного плаща наблюдая за происходящем. Постепенно в одном из углов стало проступать тело. Сам Вавила был местным великаном, ростом больше двух метров, но это существо подпирало потолок, вынуждено ссутулившись. У него была лохматая вытянутая башка, а огромный рот, осклабившись, напоминал пасть волка. И разило от него как от дикого зверя: вонью и опасностью.
Его глухое рычание тут же заглушило жалкое поскуливание звёренышей. Он говорил на странном наречие, которое Глеб не мог разобрать, но судя по тону он не был доволен тем, что его потревожили. За его спиной колыхались тени прислужников, в случае опасности готовые вступить в смертный бой за своего господина.
— Сия дама просит у тебя послать ей плод жизни. Её чрево пусто. Коли она не понесёт — то умрет. Пошли ей ребенка. Лицом и родом в супруга её венчанного. А взамен я отдам тебе, — на этих словах Вавила, схватил за шиворот и подтянул к себе испуганных подмастерьев. — Двух невинных отроков, которые пополнят твою свиту.
Удерживая вытаращивших от страха глаза Яна и Глеба, он с усилием ткнул их лицами в пол, одного из них придавил ногой за шею и вытащил нож с тонким серебряным лезвием. Глеб покосился на стоящую рядом женщину. Она не дрогнула. Возможность, что два мальчика погибнут ради неё, не пугала и не расстраивала её. Она принимала это с абсолютным спокойствием.
