Ждать другого дня они не стали, собрались, как будто только подпоясались — и понеслись, прям в ночь! Лодок оказалось даже две. Серегер с Дедом перевезли на тот берег Бурной двенадцать человек и двух овчарок, поставили на первом от берега скальном островке (чтоб внезапно по матёрой суше никто не нагрянул) армейскую палаточку с печкой и приготовились ждать сколько надо, карауля по очереди.
ЛЮДИ
Новая Земля, Серый Камень и окрестности, 27.08 (января). 0004
Кельда
Первые волокуши с продолговатыми свёртками появились у места будущего моста уже на следующее утро. Дежурные с верхней галереи донжона сообщили о движении, и я побежала посмотреть лично. Со спецтехникой, конечно. Хранятся у нас с Вовой пара дедовских офицерских биноклей. Ну правда! Деды были разные, а бинокли — ну очень похожие, только один с чехлом, а второй так. У наблюдателей бинокли тоже были, как же без того, только новокупленные, а у нас вот — раритетные. Простая оптика в новом мире работала прекрасно, так что я изо всех сил старалась разглядеть, что же там происходит.
Свёртки были небольшие, и судя по бережным движениям наших… дети!
Я понеслась в кухню:
— Валя! Брось всё нахер, девки доделают!
Кухарка всполошилась:
— Что⁈ Что случилось-то, говори толком!
— Люди, истощённые. Судя по всему, уже неходячие.
Валентина подбоченилась:
— И что ты паникуешь? Можно подумать, ты лежачих не сможешь поднять?
— Поднять-то смогу… — и правда, чего я паникую-то? Перенервничала что-то.
Валентина уже раздала несколько распоряжений и снова повернулась ко мне:
— Госпожа баронесса, — в присутствии чужих она всегда старалась быть строго официальной, по крайней мере, когда на неё не наскакивают с внезапными воплями, — ты ж полумёртвого поднять можешь! Ты чего?
— Боюсь, Валь. Боюсь, как бы с желудками не того…
— Да ты не бойся, щас мы сообразим. Тем боле, что после голодовки особо первые день-два и есть-то нельзя, по капелюшке, да осторожненько… — Валя загремела кастрюльками, что-то соображая вслух. — Куда еду везти-то?
Действительно — куда?
— К переправе везите. Там мужики в башне помещения доделывают, тепло. Вряд ли их всего четверо, так что пока всех не перевезут, ждать там будем. Вова на обед придёт — предупреди!
— Хорошо!
У крыльца стояла уже осёдланная Лира. Вот кто-то молодец!
Видимо, с дедом мы думали одинаково, потому как, пока я добралась до северной мостовой башни, четверо детей уже были размещены в тепле, на имеющихся там дежурных спальниках, а навстречу мне уже торопились плотники — взять ещё одеял, ковриков и всякого такого, поскольку народу ожидалось не сильно мало:
— Иваныч сказал, человек сорок будет, — встретил меня информацией Степан.
Серьёзно!
— Валю предупреди!
— Сделаю.
Детки лежали, прикрытые спальниками-одеялами с нарисованными снежными барсами. Были они очень маленькими, боги мои, и совсем прозрачными… Так, не реветь! Я заглянула внутрь.
Нифредил, и правда, был слабым целителем. Точнее, малофункциональным. И неудивительно, потому как этот его дар был у него в списке даже не третьим — четвёртым, крайняя редкость. Рейнджеры ценили и то, что есть: умение остановить кровь, по-быстрому залечить раны и восстановить силы — это в походе было совсем не лишним. Как минимум, давало больше шансов добраться в случае чего до за́мка, где есть более сильные целители.
Спасибо ему, что успел подпитать, удержал искорки жизни.
Так, поехали.
Пока я разбиралась с детьми, приехали ещё четверо, и почти сразу — ещё. Кадарчан, видимо, забирал сперва детей, начиная с самых маленьких.
Прибежала Валя с девчонками, начали кормить малышей — сперва осторожно, под моим наблюдением, потом, когда стало ясно, что функции тела восстановлены (маг я или где), и можно не бояться никаких заворотов кишок — смелее. Я попросила девочек всё-таки оставить опцию «от всей души» до завтра. Это же ещё и психологический момент. Накормить досыта — но не перекармливать. Когда количество ребятишек подкатило к двум десяткам, пошли подростки, а потом и взрослые.
Родители, увидев своих поднятых со смертного ложа детей, пытались благодарить слабыми голосами, хватали нас за руки. И вот зря они это делали, потому как я сразу начинала снова реветь, прям фабрика слёз. Последний мужик зашёл своими ногами, хотя и качался как тростинка. Удивительно, как он вообще смог идти, скелет один…
Зазвонил к обеду колокол (ни фига себе, всего лишь обед⁈) и я уставилась на повариху:
— Валь, а кто Вову-то предупредит?
— Не переживай, я девкам сказала! — и тут как раз в дверях нарисовался Владимир Олегович, а вслед за ним — Дед, Серегер, все двенадцать бегавших на северный берег рейнджеров и столяры-краснодеревщики, утро у которых пошло вовсе не так, как было запланировано. Целая делегация, как будто за дверью стояли, ждали отмашки. В большой комнате и без того уже было полно народу: на разложенных одеялах сидели и лежали спасённые, вокруг суетились девчонки с кухни, тусовались несколько мальчишек, оставленных ради того, что кому-то постоянно требовалось за чем-нибудь послать. И Коле до кучи, приходивший проверять состояние чего-то там в мосту в условиях зимы. И тоже припряжённый к реабилитации пострадавших (мультики детям показывал).
Барон окинул взглядом всю разношёрстную публику, сел на табурет и кивнул отцам пострадальцев, поднявшимся ему навстречу:
— Да вы садитесь, мужики. Рассказывайте.
АСТРАХАНЦЫ: ПУТЬ НА ЮГ
Астраханский портал был… далеко, судя по всему. Если от нас идти, выходило под километров пятьсот на запад, а потом семьсот с хвостом на северо-запад. Восемь семей настроились на переход быстро, готовились и собирались держаться дружно-кучно. И даже время подрассчитали, чтоб попасть в самое начало новоземской весны, благо календари были в интернете в общем доступе.
Однако весна, в которую они зашли, немножко их напугала. Была она изрядно холоднее привычного им не только староземского апреля, но и марта, и напоминала, скорее, астраханскую зиму. И лес там был ничуть не меньше, чем у нас, а старопоселенцы похвастались, что прошлой зимой видели забредших мамонтов. Эта информация никого не вдохновила. Посоветовавшись, они решили попробовать двинуть на юг.
Ага. Нам в Мордовию надо. Там тепло, там яблоки…*
*«Две сорванные башни».
Гоблин, конечно.
И пошли они на юг, обходя посёлки и занятые уже территории. На восемь семей было у них пять подвод, запряжённых помесными коньками, в которых ещё угадывалась дедовская кровь советских тяжеловозов, да восемь коров, да козы, да кой-какая птица.
Лес постепенно разбавлялся полосами степи, но и народу южнее оказалось гуще. Почему ни к кому не попытались пристать? А хрен его знает… Засело вот в башке, что надо осесть кучкой, да как-то и мысль не забредала, что можно это вместе с кем-то ещё сделать. Искали свободное место.
Ну что, вот вам ещё один пример инерции мышления.
Они всё ехали и ехали — благо, припасов на первое время было много: консервов, круп всяких и прочего. Лес снова стал густеть, а земля казалась всё малолюдней. Местами и домов-то никаких не было, только огороженные редкими плетнями пятна полян да пасущиеся кое-где кони или ещё какая живность. Потом ограды кончились, сменившись каким-то скуднотравьем, перемежающимся полосами скальников и каменистых осыпей — ни под огороды, ни под скотину… Тащились по ним неделю — и всё для того, чтобы упереться в огромное, от горизонта до горизонта, лоскутное поле.
Ближайший к ним кусок весело зеленел молодыми всходами конопли. С соседнего участка на вываливший из-за бугра поезд таращились два десятка худых узкоглазых работников в полосатых халатах. Ещё дальше кто-то кричал, указывая на них пальцами, кто-то бежал в сторону. Когда при виде тебя так целенаправленно куда-то торопятся — это вот явно не к добру.
Астраханские резво развернулись и побежали куда глаза глядят — прочь от этого поля, прячась за гребень горушки. На восток от этого места им показалась полоска леса — помчали туда, насколько успевали быстро. Лес хотя бы давал надежду устроить засеки.
