Первая директриса (номера их детдомов я не знаю, так что буду называть их по порядку, как они сидели) наклонилась над столом, чтобы быть увиденной:

— Мы вообще на полный карантин перешли! И то на прошлой неделе один через форточку вылез и по пожарной лестнице… Хорошо, дворник его заметил и внизу поймал. И что делать? Зарешёчиваться? А пожарная безопасность?

Вторая, с большой пышной шишкой на голове (которую мне про себя всё хотелось назвать гнездом) согласно покивала:

— Невозможно же! Восемь человек за месяц!

— У нас двенадцать! — всплеснула руками третья.

— Извините, — перебил эти излияния барон, — общее количество перебежавших на Новую Землю детей?..

Соцработница перебрала пару листков:

— Пятьдесят четыре. В основном — десять-тринадцать лет.

Херасе.

— У нас четверо, — вслух подумала я. — Местоположение остальных известно?

Тётка вздохнула:

— Ещё шестнадцать точно знаем где, по хуторам. Плюс из показаний этой вашей девочки…

— Жени.

— Жени, да… известно что ещё двадцать два ребёнка ушли в цыганский табор. Остальные… — она развела руками.

Яс-сно.

Четвёртая директорша, с элегантным тёмным каре, угрюмо подпёрла щёку рукой:

— Я уже не знаю, что делать. Мы и волонтёров привлекаем, и стараемся всякими кружка́ми-мероприятиями отвлечь, охрана уже как церберы… А они бегут! — видно было, что все они издёрганы и очень, очень устали. — Что вы предлагаете?

Вова задумчиво подкрутил ус:

— Дети бегут и будут бежать. Потому что запретный плод что?.. Правильно, сладок! Как говорил Суворов: «Если ты не можешь предотвратить безобразие, нужно его возглавить».

— То есть вы нам предлагаете?.. — недоумённо начала та, что с гнездом.

— Мы предлагаем вам объединить усилия, — барон сложил пальцы домиком. — Баронство Белый Ворон в крайней степени не заинтересовано в организации в непосредственной близости от нас любого вида притонов. Что будет с детьми, которых воспитывают цыгане, я думаю, никому объяснять не надо? — вся иркутская сторона досадливо вздохнула. — Ваши бегунки имеют весьма странное и фантастическое представление о мире, в который бегут. Розовые пони, феи и волшебные за́мки, в таком духе. Попадая сюда, они разочаровываются — здесь же ничего такого нет. Здесь дикие зе́мли, нужно жить жизнью фронтира, нужно много работать и защищаться. Нужно множество навыков выживания в тайге, которых у этих детей нет — им просто взяться неоткуда… И тем не менее, мы готовы их принять. Конкретно тех, кто изъявит собственное желание на переселение и конкретно к нам, на наших условиях. Учить, растить, воспитывать. Если необходимо — с официальной передачей опеки мне и супруге как главам баронства. Желательно, конечно, чтобы процедура оформления документов была максимально упрощена, — лица у пятерых дам сделались кислые. Видимо, оформить опеку — тот ещё геморрой…

— И… с какого возраста вы предлагаете предоставлять детям… выбор? — обескураженно спросила соцработница.

Вова посмотрел на меня. Что — я??? М-кхм…

Я судорожно прокрутила в голове варианты.

— Ну, давайте так: каков возраст самого маленького бегунка?

Директрисы переглянулись:

— Восемь.

— Да, восемь.

— У нас девять.

— Да семь же! Эта ваша, как раз, Женя Новикова.

— Ну вот, вы и ответили на свой вопрос! — я максимально располагающе улыбнулась. — Раз могут бежать — значит должны иметь возможность и выбрать. С семи лет.

Это предложение вызвало у дам согласный ропот. Семь лет?.. Вы серьёзно⁈.. Это ж малявки совсем!.. Давайте хотя бы десять… Двенадцать, я считаю!.. Кто-то уже сказал: четырнадцать…

Капитан Самбаев решительно и громогласно вмешался:

— Уважаемые, вы, конечно, можете обсуждать, сколько хотите, но у меня, вот тут, — он раскрыл планшетку и потыкал пальцем в заламинированный листок, — указ президента — президента! — согласно которому я обязан пропускать всех лиц от четырнадцати лет и старше вообще без вопросов, а младше четырнадцати… — капитан приподнялся и навис над столом, разом вдвое повысив градус давления на весь наш совет, — если любой, любой взрослый подтвердит, что согласен взять его под свою опеку. Просто устно. Вы понимаете⁈ Ни о каких комиссиях и пачках документов здесь и речи нет! Что вы решаете⁈ Если завтра любая цыганка, любая бичиха даже ребёнка с той стороны поманит… — мощный палец ткнул нам за спины, — и ребёнок захочет с ней пойти — вы понимаете, что я обязан буду его пропустить⁈ Иначе есть риск что я прямо отсюда в реанимацию уеду!!! И такие случаи уже были! Эта вот большая дверь, — толстый палец очертил над головой полукруг, — это божественный дар и право свободного прохода для каждого! Понимаете⁈ Мы не о том с вами сейчас говорим! Вы обсуждаете, как их туда не пустить. А мы, — палец обозначил треугольник из барона, меня и самого́ товарища капитана, — как сделать так, чтобы дети после перехода не погибли, чтобы не попали в дурную компанию, не сделались преступниками, понимаете⁈ Люди на себя такой груз берут!!! Ответственность берут!!! За десятки детей, добровольно!!! — капитан Самбаев всё больше горячился. — И вы ещё хотите их заставить перед какими-то комиссиями доказывать право на это⁈ Завтра цыгане придут, в глаза вам смеяться будут! Думаете, спросят вас о чём-то⁈ Они вон на вокзалах мужиков взрослых задуривают, что им дети!!! Как побегут ваши ребятишки — глазом не успеете моргнуть!!! — полицейский надулся и замолчал. Придавленные его выступлением дамы сконфуженно перебирали свои бумажки.

— Этим бегункам, что в палатках жили, повезло, — негромко сказал барон. — Место тут уже довольно торное, зверь подальше ушёл. Так бы вы могли наблюдать, как стая волков ест толпу беспризорников. Причём некоторых — ещё живыми.

— Или вон как к нам приходил… пещерный лев. Который Ваську-то чуть не съел, — чё-то вдруг вспомнила я.

Директорша с каре не выдержала и прижала пальцы ко лбу:

— Что вы такое говорите… Боже мой! Я же ночами не сплю, лежу в потолок таращусь — думаю: куда они побежали? Как? Сыты ли? Живы ли вообще? Или их уже какие уроды изнасиловали-съели… — она сильно зажмурилась, вытащила из сумочки платок и громко высморкалась. — Извините, нервы… Знаете, я не хочу, чтоб дети как в тюрьме жили — а мы ведь к тому идём. Нельзя же так! Что вы предлагаете? Давайте попробуем! Пусть не все, только наш детский дом. Посмотрим, что получится? Будем, — она криво улыбнулась, — экспериментальной площадкой.

«ИЗ ВСЕХ ИСКУССТВ ВАЖНЕЙШИМ…»

Ролик получился лоскутный. Тут тебе и наша повседневная жизнь, и отдых, и всякие сферы нашего феодально-народного хозяйства. И опасности, между прочим — звери, люди…

Картинки и иллюзии представлены были с разных ракурсов, даже с высоты птичьего полёта. Ради этих кадров Лэри (ещё бо́льшую трусиху чем меня) пришлось к седлу на шее дракона верёвками привязывать*.

*После этого, кстати,

кожевенники получили заказ

на сдвоенное драконье кресло

с полноценными страховочными ремнями.

Зато видеоряд получился — конфетка просто!

Потом мы с Вовой на камеру записались. Фактически — это был тот же наш беловоронский манифест, только адаптированный к детско-подростковому восприятию.

Потом сняли Женьку. Отмытая, она смотрелась гораздо лучше, чем в день нашего знакомства. Женька приехала к порталу вместе со своим отрядом рейнджерят. Ради такого случая наши юниты разрядились в пух и прах (по их собственным представлениям), все поголовно нацепили ножны с ножиками, луки, мечи (тренировочные, конечно — но в ножнах-то не видать))), похватали копья и даже алебарды — ну чисто толпа пиратов. Я когда их увидела, сперва начала безудержно ржать, потом позвала Вову. Он, к его чести, выдержал это зрелище с каменным лицом и сказал, что можно взять одно оружие. Одно! Ну ладно, ещё нож. И что-то одно!

Хорошо, они поснимали свой арсенал со скрежетом зубовным, но зато у пацанов появились за поясами топорики (аргумент: ну это не оружие же, а инструмент!), потом они набрали удочек, морд, каких-то силков и хрен знает чего ещё — это всё нужное! Даже лодку надувную припёрли. Даже палатку и спальники! Они же, видите ли, хотят показать, что они умеют и всё такое… О, боги… Ну ладно, раз уже было обещано…