Эта ситуация, должно быть, была для него пыткой.

Но когда она встретилась с ним взглядом, то увидела совсем другой страх. Он смотрел на нее с нескрываемым беспокойством. Он боялся за нее.

Она перестала отрицать связь, огонь между собой и ним, но все, что выходило за рамки их нынешней дружбы, было невозможно. Яромир не позволил бы себе полюбить ни одну женщину. Он был женат на своей работе.

У него также была длинная череда женщин в его прошлом, и он был хорошо известен тем, что у него был «тип». Этот тип определенно не был Амели.

Его последней любовницей была очаровательная, надменная, богатая молодая женщина по имени Бриджит. Амели узнала от других солдат, что Бриджит никогда не разрешалось посещать апартаменты Яромира, пока за ней не послали — что всегда было договоренностью с любовницами Яромира. Около шести месяцев Бриджит спала в его постели, когда он посылал за ней, а когда она ему надоедала, он отбрасывал ее, как багаж, и ни разу не оглянулся.

Амели не собиралась становиться еще одной из его послушных любовниц, пока она ему не наскучит.

И все же сейчас он казался почти больным от беспокойства.

— Мне невыносима мысль о том, что вы будете в замке Дамека без меня, — сказал он, опуская сверток с тканью на пол и открывая его. — Все, что я могу сделать, это попытаться защитить вас на расстоянии.

Внутри ткани лежали две ножны с торчащими рукоятями. Оба были маленькими, с кожаными галстуками. Одна ножна была немного шире другой.

— Даже в платье я держу свой собственный кинжал в сапоге, — сказала она.

— Я знаю, что это так, но их можно спрятать в рукавах платья и вытащить гораздо быстрее. — Он взял чуть более широкие ножны и вытащил клинок. Серебристый металл поблескивал в свете жаровен, проникающем через окна. — Этот острый, как бритва. Пристегните его к левому запястью, чтобы вы могли потянуть его правой рукой.

Не говоря ни слова, она взяла его у него, и он взял другие ножны, но не вытащил клинок.

— Пристегните это к другому запястью, но не дергайте, если не собираетесь убивать, — сказал он, — и никому не говорите, что оно у вас, даже Селин. Это стилет… и лезвие отравлено, так что, что бы вы ни делали, не царапайтесь. Если вы даже порежете кого-нибудь этим, он будет мертв в считанные минуты.

— Отравлен?

Это было не похоже на Яромира.

Словно прочитав ее мысли, он сказал: — Никто в замке Кимовеск не заботится о чести или о чем-либо, кроме себя. Вы должны думать, как они. Теперь пристегните их и не стесняйтесь использовать ни то, ни другое.

Она подняла глаза на его лицо. В их последнем путешествии она ощетинилась против его высокомерия и склонности отдавать приказы, но сейчас… и ее осенило, что завтра он не поедет с ними.

— О, Яромир, — прошептала она.

Он отвел взгляд. — Я знаю.

* * *

На следующее утро Антон стоял во дворе. Он был одет просто, в темные брюки, шерстяную рубашку и сапоги для верховой езды, но на плечах у него был тяжелый плащ, а на бедре висел меч. Серое небо над ним моросило медленным дождем, как обычно осенью, но он оставил капюшон опущенным и позволил каплям впитаться в волосы.

Вокруг него кипела деятельность.

Двадцать четыре лошади были оседланы, еще две запряжены в повозку с багажом и припасами. Двадцать охранников вместе с недавно получившим повышение капралом Рюриком были почти готовы к отъезду. Яромир ходил вокруг, отдавая приказы и проверяя, чтобы ложе фургона было должным образом покрыто.

Капрал Рюрик все еще казался несколько ошеломленным тем, что ему дали такое задание, но он был занят проверкой седел и разговором с мужчинами. Антон некоторое время наблюдал за ним. У Рюрика было жилистое телосложение и вьющиеся светло-каштановые волосы, которые он носил до плеч. Он был известен как самый быстрый наездник в Сеоне и до недавнего времени служил посыльным между Антоном и его отцом.

Прошлым летом выяснилось, что он снабжал принца Ливена большей информацией, чем просто депешами, и при обычных обстоятельствах это привело бы к его увольнению из гвардии или еще хуже. Но, очевидно, Рюрик пытался поддержать мнение принца Ливена об Антоне, делясь новостями о его успехах в качестве лидера, которыми Антон не уполномочил его делиться. Еще… Яромир был убежден в невиновности Рюрика ни в чем, кроме чрезмерной преданности. Яромир назначил нового гонца, но Рюрика оставил в страже.

Для Антона этого было достаточно. Яромир был самым подозрительным человеком, которого он знал, и если он доверял Рюрику, то и Антон тоже. Кроме того, Селин предложила Рюрику возглавить охрану в этом путешествии, и Антон привык полагаться на ее суждения, когда дело касалось людей.

Как только фургон был привязан, Яромир шагнул к Антону, но не смотрел ему в глаза.

— Все готово, милорд, — сказал он, его лицо вытянулось. — Селин и Амели должны спуститься прямо сейчас.

— Хорошо, — ответил Антон.

Ему очень хотелось сказать Яромиру, что он тоже ненавидит это соглашение, и что часть его знала, что глупо ехать в Кимовеск без своего лейтенанта. Яромир был гораздо больше, чем телохранитель и предводитель солдат Сеоны. Он был лучшим другом Антона… на самом деле его единственный друг.

Каким бы сообразительным ни был Яромир, он не понимал Дамека. Как он мог? Только тот, кто вырос с Дамеком, мог понять, как работает его извращенный разум. Письмо, которое он отправил, было почти братским, с намеком на теплоту, умоляющим о помощи Антона.

Когда Дамек выказывал намек на теплоту, он был самым опасным.

Одно из самых ярких воспоминаний Антона было связано с опытом детства, когда их отец купил каждому брату прекрасного щенка спаниеля, чтобы они могли обучать собак охотиться на птиц. Будучи одиноким ребенком, Антон очень любил свою собаку и назвал ее Стрела, потому что она бегала так прямо. Он спал со Стрелой и провел много часов, тренируя его. В результате его собака стала гораздо лучшим охотником, чем собака, подаренная Дамеку, и однажды их отец прокомментировал это.

В тот вечер Дамек пришел в комнату Антона, чтобы похвалить Стрелу и угостить собаку сырыми кусками говядины. Редкое проявление братской теплоты Дамека сделало Антона счастливым. Через несколько часов Стрела начал скулить от боли. Он умер до утра, отравленный.

Это был не первый и не последний раз, когда Дамеку удалось оставить Антона раскачиваться в печали, но это было одно из самых болезненных переживаний в памяти Антона.

Яромир должен был остаться здесь, чтобы защитить Сеон.

Прямо сейчас Деймек мог замышлять что угодно. Он мог устроить ловушку для Антона. Он мог попытаться выманить и Антона, и Яромира одновременно. Ему действительно может понадобиться помощь в поимке убийцы. Он мог замышлять что-то совершенно другое. Узнать это было невозможно.