– Что за звук? – крикнул кто-то.

– Не знаю. Но мне не нравится. Ищите скорее! – отозвался учитель.

Ребята чуть разбрелись по сторонам и принялись шарить в воде меж цветами в попытке увидеть желанный напиток бессмертия. КРРРРАК! Треск повторился громче, воды океана взбурлили. Виктор глянул под ноги и понял, что дно под ними трескается, а трещины пылают огненным светом.

– Сейчас провалимся! – дал он петуха.

– Вот! – закричала Настя, размахивая руками. – Пятно на воде! Дайте что-нибудь!

Все повернулись в Насте, которая, молотя руками по воде, медленно пробиралась к чему-то видимому ей одной. Виктор похолодел: собрать Амриту было не во что. Все побежали к девочке. Маша вдруг выдернула из нагрудного кармана миниатюрный розовый флакон, выдернула пробку и вылила содержимое в воду.

– Эх, Сорокин! Ты мне парфюм должен теперь! – зло взвизгнула девушка.

Маша быстро на бегу промыла флакон и швырнула его стоявшему поближе Вельскому, тот – Насте. Девочка ловко поймала флакон, выпрыгнув из воды, и булькнула пару раз им по поверхности воды.

КРАК-КРАК-КРРРРРАК! Треск нарастал, дно океана ходило ходуном и дрожало под ногами. Молнии взбесились. Над водой поднялась заросшая водорослями и ракушками голова гигантской черепахи и улыбнулась ребятам.

– Всё! – сказала она.

Раздался оглушительный грохот, и опора под их ногами исчезла.

Неподписанное заявление

– ААААААААААААААААА!!! – дружно орали тринадцать глоток.

Ребята летели вниз через сверкающее ничто. Они видели друг друга, но ничего больше. Вокруг них ослепительно искрили то ли звёзды, то ли языки пламени. Их крутило во всех направлениях. Вдруг они заметили что-то: они куда-то падали. На какую-то площадку. Коричневый пятнистый прямоугольник нёсся на них с устрашающей скоростью. Он всё увеличивался в размерах. Ребята начали барахтаться в попытках уклониться от столкновения, но всё было тщетно. Они завопили ещё отчаяннее, сгруппировались перед ударом и…

ШМЯК! Ребята попадали, кто куда. Падение прекратилось тишину разбавлял только звук тяжёлого дыхания. Виктор осторожно приоткрыл один глаз и увидел знакомый белый потолок. Оглядевшись, он понял, что лежит навзничь в собственном триста первом кабинете. Потолок цел, парты не разбиты и расставлены по местам, за открытым окном хмурое сентябрьское, совершенно родное среднерусское небо без всяких пальм. Свет горит.

Учитель поднял голову и в изумлении начал осматриваться, вслед за ним зашевелились ученики. Кто-то, как и он, лежал на полу. Кто-то приземлился на парту, Светлова сидела с выпученными глазами на подоконнике, Берг удачно прилетел на стул за первой партой. Перепуганные, мокрые, запачканные копотью, потрёпанные, они выглядели довольно жалко.

– Всё? – неуверенно спросил Агеев, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Кажись, всё… – чуть заикнувшись пролепетал Асатиани.

– Не всё, – вдруг прохрипел Сорокин. – Моя нога!

Ребята посмотрели на него. Чернота почти доползла до оборванной штанины Андрея. На лице парня застыл ужас.

Виктор вскочил, как ужаленный, и тыча пальцем в носы учеников начал быстро пересчитывать:

– … девять, десять, одиннадцать… Настя! Чёрных, ты где?! – гаркнул он командным голосом.

– Тут, – раздалось из-под учительского стола.

– Двенадцать, – успокоился Виктор. – Все живы-целы? Ну, кроме тебя, Андрей. Настя, флакон при тебе? Не разбился?

В ответ раздалось утвердительное бормотание. Настя выкарабкалась из-под стола, держа в руке ядовито-розовый флакон.

– Вот, – прошептала она.

Костяшки её пальцев, стиснутых на стекле, побелели от напряжения.

– Хоть бы сработало! – взмолился Виктор.

– Сработает, – тихо, но уверенно ответила Настя. – У меня на руке был небольшой старый ожог. Он исчез. Мне попало на руки, пока я Амриту по воде флаконом собирала. Только в сам флакон совсем чуть-чуть попало.

Виктор посмотрел на плескавшуюся в бутылочке переливающуюся жемчугом жидкость, взболтал её. Там и правда была всего пара капель.

– Ладно, – проговорил он скорее сам себе.

Не давая себе времени одуматься, Виктор подошёл к Сорокину и откупорил флакон. Повторив про себя наставления Черепахи, он в воцарившейся гробовой тишине уронил капельку жидкости на сочащуюся тёмной сукровицей ранку на ноге ученика.

Андрей вдруг блаженно и облегчённо выдохнул, всё его тело расслабилось и обмякло. От ранки расползалось пятно совершенно нормальной кожи. На глазах изумлённых ребят ранка от укуса затянулась, на колене Сорокина пропал застарелый шрам. Все, включая хозяина, ещё секунду смотрели на излечившуюся ногу.

Внезапно Виктор схватил флакон с Амритой, порывисто подбежал к учительскому столу. Покопавшись в выдвижном ящике, он выхватил большой медный ключ с завитушками и отпер лаборантскую. Ввалился в комнатку, оставив за собой открытую дверь, и загрохотал ящиками письменного стола. Учитель нашёл какой-то клочок бумаги и разорвал его на части с таким остервенением, будто это был его трудовой договор. Найдя фломастер, Виктор размашисто накарябал: «Напиток бессмертия. Внутрь не принимать!» и набекрень прилепил клочок к флакону липкой лентой. Виктор с размаху бросил Амриту в шкаф и закрыл его, дверца шкафчика шваркнула так, что стоявшие в нём приборы звякнули. Учитель выскочил из лаборантской, рванул дверь, резкими движениями запер её, не переставая бормотать:

-… практика, чтоб её! Сверхурочные оплатим! Ага!.. Сказал бы я, куда им эту практику со сверхурочными…

Ключ от лаборантской он запихал в карман практически уничтоженных брюк и развернулся к ученикам со зверским выражением лица.

– Все! По домам!!! – рявкнул он так, что все подпрыгнули, и пулей вылетел из кабинета.

В дверь приёмной директора он ударил с такой силой, что та распахнулась и врезалась в стену, чуть не слетев с петель.

Босые ноги Виктора были романтично покрыты песком, как будто он только что гулял по морскому побережью. Форменные штаны насквозь промокли, изорвались и обгорели. На подсыхающих участках чёрной ткани отчётливо проступали солевые разводы. Рубашка учителя перепачкалась до крайности, один рукав отсутствовал, второй рукав болтался на честном слове, в прорехе красовался наливающийся синяк. Пуговицы рубашки были частью оторваны, кокетливо обнажая верх не совсем атлетичной учительской груди. На выживших пуговицах нависли мелкие водоросли. Физиономию Виктора покрыли рыжие пятна, на его лбу заживала ранка, окружённая яркой зелёночной звездой. Волосы стояли торчком и чуть кудрявились, как после удара током. Лёгкий, но заметный дымок, поднимающийся над шевелюрой, довершал образ. Явление Богданова к директору было впечатляющим.

Лицо Виктора выражало крайнюю степень бешенства, он с ненавистью оглядывал приёмную, грудь его тяжело вздымалась. Из кармана учительских брюк вывернулась крохотная тропическая рыбка, с хлюпом шмякнулась на пол и затрепыхалась. Сашины глаза чуть расширились, она моргнула пару раз и подскочила из-за рабочего стола.

– Всё хорошо, Виктор Петрович? – голос Саши не дрогнул.

– Конечно! – рявкнул Виктор.

Стёкла в кабинетике ответили на этот вопль мелодичным «бдзынннь».

– Можно мне со Стахом Глебовичем перекинуться парой слов?

– Боюсь, Стах Глебович сейчас занят, – спокойно ответила Саша.

Девушка подхватила со стола чайную кружку и выплеснула остатки чая в цветочный горшок с саженцем сикоморы. Секретарша аккуратно подобрала рыбку, положила её в пустую кружку, выпрямилась и постучала себя задумчиво по подбородку.

– Неужели?! – саркастически вскричал Виктор. – А вдруг он уже освободился?

Саша за горлышко подняла стоявшую на столе бутылку негазированной минералки и внимательно на неё посмотрела.

– Не думаю… – тихо протянула она, обращаясь то ли к Виктору, то ли к бутылке.

– А давайте спросим!

С безумным радостным оскалом Виктор промаршировал к закрытой двери директорского кабинета и начал лупить в дверь пяткой, вопя радостным срывающимся голосом.