– Не заходить, не открывать, не делать… - Черепаха улыбнулся, глядя за борт. – Да, такое может быть. Если ничего не делать, то ничего и не произойдёт. Но это не значит, что ты своим бездействием направляешь судьбу.

Виктор непонимающе посмотрел на капитана. Индиец продолжал:

– Никто ни над чем не властен. Ты можешь запереться дома и жить в страхе, но твой престарелый сосед уснёт, не погасив печь перед сном, и твой дом сгорит. Ты можешь призывать на свою голову все мыслимые проклятия, но удача всё равно будет преследовать тебя. Потому, что всегда есть миллионы вещей, которые ты не можешь изменить, но они несут свою лепту в твою жизнь каждый день. Не думай, что всё тебе подвластно, и что всё можно исправить или повернуть вспять.

– Вы говорите загадками, – сокрушённо покачал головой Виктор.

– Поясню: если ты решил, что всё в твоей жизни из-за тебя одного, то нет. То, что ты слишком рано или поздно вышел из дому, или то, где ты был, и с кем говорил, не решают всего. Твои поступки, безусловно, влияют на твоё будущее, но не определяют его однозначно.

– Это совсем не приближает меня к пониманию того, как мне вернуть моих учеников домой, – Виктор опустил голову.

– Почему тебя это так беспокоит? Разве вам здесь так уж плохо? – спросил Черепаха.

– Я виноват, уважаемый Черепаха. Я очень виноват перед своими учениками, – вздохнул Виктор и потупил взор.

– Чувство вины очень легко взрастает в нашей душе, и его сложнее всего выкорчевать, ибо оно пускает корни глубоко. Именно поэтому на это чувство так любят давить некоторые люди, – Черепаха покачал головой. – В чём же ты виноват, Виктор?

– Я подумал о том, чтобы сдаться, – горько сказал Виктор.

– Сдаться? – поднял брови Черепаха.

– Да. Я вёл своих учеников по этой земле, чтобы найти помощь, но всюду, где бы её ни просил, получал отказ. Староста деревни, куда мы попали в самом начале нашего путешествия, предложил нам остаться в поселении и бросить затею найти путь домой. Царь Куру вообще бросил в клетку и обещал сжечь, не спросив имени-отчества. Факир, на которого наткнулся Кривов, хотел, подлец, забрать Настю. Но мы были мужественны и находили в себе силы продолжать поиски. А потом в ашраме, куда мы так рвались, мудреца не оказалось, к нам вышел только ученик…

– Неужели? – изумился Черепаха.

–… и сказал, что на наш вопрос вообще нельзя ответить. И это, наверное, подкосило меня. Я начал верить в то, что мы и правда отсюда не выберемся.

– Ну, во-первых, чужеземец, так ли уж вам отказывали в помощи? – улыбнулся Черепаха. – Староста деревни приютил вас, напоил, накормил и напутствовал, как умел. Король Куру научил вас сплочённости и помог воссоединиться с друзьями. Факир, как ты правильно заметил, настоящий подлец. И тем не менее, он разбудил вашу бдительность. А ученик из ашрама не отказал в помощи, а указал, что вопрос, который вы задаёте, не может получить ответа. Не потому, что он был зол на вас, а потому, что на этот вопрос ответа не знает никто, кроме вас.

– Если б я знал ответ на этот вопрос, я бы не метался по Индии, как ужаленный, –пробормотал Виктор.

– Значит, ты ещё не готов понять ответ, – просто предложил Черепаха.

– Да что тут сложного?! – вскипел Виктор. – Просто, как мычание! Как нам попасть домой?! Я очень готов услышать, понять и принять ответ на этот вопрос!

– Если бы ты был готов принять ответ, ты бы услышал его, даже если бы ни у кого ничего не спрашивал, – отрезал Черепаха.

– Да ну вас с вашими мудростями, – рыкнул Виктор. – Ответ в тебе самом, обратитесь к внутреннему глазу, прочистите чакры! Нет никакого глаза и ответов в нас никаких нет!

– Ну, сложность собственной личности – это вообще вопрос выбора, – кивнул Черепаха.

Виктор плюнул в сердцах, а к Черепахе тихо приблизился Асатиани.

– Не обижайтесь на него, пожалуйста! – тихо, но отчетливо шепнул он.

Виктор навострил уши, чуя, что сейчас ему будут мыть кости.

– Я не обижаюсь, дитя, – улыбнулся Черепаха. – Но ваш учитель поразительно глух для слышащего.

– Это ничего, он исправится, – Георгий подобрался поближе и уселся рядом на пол корабля. – Он чувствует себя обязанным вернуть нас домой.

– Правильно он чувствует. Он – учитель, вы – его ученики. Вы не равны. Поэтому да, он вам обязан. У неравных есть друг перед другом обязанности, - кивнул Черепаха.

Виктор повернулся лицом к реке, чтобы никто не мог видеть, как изменилось его лицо с этими словами. Странно: предполагать и убедиться – настолько разные вещи!

– Расскажите мне о Каши, пожалуйста, – попросил парень и склонил голову, приготовившись слушать. – Вы часто там бывали?

– Бывал, – хохотнул Черепаха. – Каши – самый святой город на земле, мы называем такие места «тиртх». Именно в этом месте Шива создал наш мир. Он основал этот город пять тысяч лет назад и пребывает там со своей женой Парвати. Туда приезжает множество людей, чтобы омыться в водах священной Ганги, принести ей дары и жертвы. По вечерам гхаты на левом берегу Ганги полыхают огнями пудж и погребальных костров. Дивное зрелище. Каши огромен, да вы и сам это скоро увидите. Нам пару часов осталось. Мандиры города великолепны, в Каши есть сотни мандиров для сотен богов.

– У вас столько богов… – мечтательно протянул Асатиани.

– На самом деле, всего один, дитя. Всё есть нерушимый, недвижимый, неизменный Брахман. Всё есть закон и источник. Но у него есть три миллиона триста тридцать три тысячи триста тридцать три лица. Все наши боги – это лица Брахмана. И всё, что ты видишь – это Брахман. И наш Атман – тоже.

– Кто? – Георгий вконец растерялся.

– Атман, – Черепаха огладил бороду. – Брахман, осознавший себя. То есть, я. Или ты, – он легонько ткнул парня пальцем в нос. – То высшее, что в нас есть. Наше «я», которое Брахман.

– Ничего не понял, – Асатиани развёл руками.

– Я есть Брахман. И ты есть Брахман. И мир вокруг тебя – тоже. И боги. Ты – это мир, а мир – это ты. И ища ответы, иди в первую очередь к себе, – добавил Черепаха и повернул голову в сторону поднимающегося на палубе шума.

Виктор тоже отвлёкся от философствований Черепахи и оглянулся.

– … и мы рискуем повторить подвиг Моисея в этих джунглях! – проворчала Ольга, продолжая долго распалявшийся разговор.

– У Моисея, если не ошибаюсь, всё закончилось довольно неплохо! – вставил Берг.

– Да! Только он сорок лет по пустыне бродил! Готов вернуться предпенсионером? – рявкнула Светлова.

– Оль, остынь… – попыталась вмешаться Маша.

– Да хрен она остынет, зануда! – бухнул Сорокин.

– Заткнись! – рассвирепела Ольга. – Не развоняйся ты про своих змей на практике, может, и не было бы ничего!

– Я что, по-твоему, во всём виноват? – Андрей поднялся во весь рост.

– Сорокин, уймись! Светлова, марш на корму! – подал голос Виктор.

– А Вы бы помолчали, Виктор Петрович, – не поднимая глаз прорычал Кривов. – Вы вообще порывались сесть на зад ещё в деревне и плюнуть на всю идею возвращения! Думаете, никто не понял?

– Да и пошли-то только потому, что духу не хватило признаться, что вы отчаянно трусили! – добавила Ольга.

– Неправда! – вскричал Виктор.

– Правда! И завели нас прямиком в тюремную камеру! – влез Агеев.

– Кто бы говорил, Рус?! – взвизгнула Маша. – Не наорал бы на Сашу – могли бы и вывернуться все вместе!

– Так мы и вывернулись… – буркнул Слава.

Георгий поспешил подойти к товарищам.

– Да что ты! – гнусаво промычал Ян. – Зашибись, вывернулись! Из вещей только штаны остались, ободрали до последнего рюкзака! Даже пожрать купить не на что!

– А тебе б только пожрать! – выпалил Асатиани.

– Спрыгни за борт, сделай милость! – огрызнулся Ян.

– А ты сам-то, Кривов! – взбеленился Виктор. – Свалил и бросил нас там в лесу!

– Да, вроде как, Вы ж у нас за главного числитесь, – усмехнулся Саша. – Получается, я не бросил, а создал филиал нашей душевной компании!

– Ребята… – неуверенно пробормотала Настя, подходя к ссорящимся ребятам.