Было так странно смотреть на тот вечер, довольно чётко, обозревая его трезвой, несмотря на туманную дымку, вызванную огромным количеством спиртного, позволенного себе по причине обиды и злости на свои чувства к Зарецкому, которому, по ходу, на них было наплевать!

«Удивительно…»

Туман приглушал звуки, практически полностью лишая зрения, так как мои глаза постоянно закрывались то ли от усталости, то ли от выброса негативных эмоций, но я, пусть урывками, прекрасно понимала, что происходит.

Во-первых, Янка, наконец, официально приняла меня на работу!

Во-вторых, я проходила кастинг, определяясь с направлением танца и преподавания его своему классу! Для этого я сняла дурацкое длинное платье, до безобразия красивое и неприлично дорогое, и облачилась в кожаный декольтированный топ, идущий в комплекте с кожаными шортами, с завышенной посадкой и утяжками-ремнями, видимо, для антуража.

Танцевать с друзьями, с которыми ходила в танцевальную школу с четырнадцати лет, было намного веселее, чем сидеть в ресторане под присмотром чужих родителей, морщивших носы всякий раз, когда их взгляд натыкался на «бедную сиротку».

Когда было далеко за полночь, и все спали, вырубившись прямо в огромном зеркальном зале, в мою глупую малолетнюю голову пришла идея шуровать домой пешком!

Со словами: «… тут недалеко!», я вышла из студии, шатаясь по тротуару, как поплавок в проруби, и, непонятным образом, зашла в автосалон Зверева, где работал не только Зарецкий, но и Макаров с Ящеровым.

Рука последнего дрогнула, роняя ключ на шестнадцать, стоило парню поднять глаза в сторону звякнувшей двери.

– Эмм…Витя… ты точно Лерке платье покупал? Может, у тебя мозг залип, и ты не полностью восстановился от вида её сисек, как утверждал?!

«Странно… я этого не помнила…»

В этот момент моя молодая версия покачнулась назад, и, едва избегая падения, ухватилась за ручку двери.

– УПС! У вас дверь какая-то неровная…

– ******* ВОРОПАЕВА!!! МАТЬ ТВОЮ!

– Захлопнись, изувер! Платье моё дорогущее… – всхлипнув, всё-таки сползла на пол, уткнувшись в коленки, почему-то размалёванные чёрным маркером.

– «Ты мне нравишься…» – словно читая, произнёс Макаров, проведя по моему плечу указательным пальцем. – «Классные сиськи…» … эмм… Витя… а ты…

– Бл@ть! Как же меня зае*ало всё это!!! Где ты была, идиотка?!

– Пошёл ты! Где была – там меня любят!

– … это мы уже поняли, – тихо фыркнул Русик, маскируя рвущийся из груди смех громким кашлем.

Со стороны «брата» послышался зубной скрежет.

– Ещё пойду!!!!

– Х*ёв, как дров, тебе!!! Быстро встала!!! Парни, на сегодня всё!

– Вить, ты…

– Отвали! Не вмешивайся. Я её опекун!

Перед глазами плясали круги.

Туман толком не давал разглядеть окружающую обстановку, участников моего «падения» и «морального разложения», как на следующее утро «отпевал» мой, прости Господи, «батюшка», но слушать это всё сейчас было, действительно, интересно.

Доставка домой оказалась не из приятных моментов. Меня так трясло в дороге, что тошнота подкатывала к горлу, спазмами урча в животе. Я даже успела порадоваться потере воспоминаний, испытывая повторно те ощущения, пока мою бренную оболочку не поставили под ледяные струи душа, заставляя взвизгнуть от ужаса и холода.

– Значит, хочешь, чтобы «тебя трахнули»?! – Злобно прорычал Зарецкий, а я недоумённо нахмурилась, не понимая, что за бред несёт пышущий яростью Витя. – «Киска…», значит, «…сладкая»?!!

Вытащили меня из душевой так же быстро, как впихнули.

Сознание немного прояснилось.

Кинув на себя взгляд в зеркало, удивлённо моргнула.

На моём теле: лбу, плечах, груди, животе, ногах – везде, кожа была испещрена маленькими знаками или надписями, оставленными чёрным маркером.

Кто это сделал, я не помнила даже сейчас, но то, что маркер очень долго сходит, смогла убедиться всю неделю, которую пришлось просидеть дома… наказанной.

Долго смотреть на себя мне никто не позволил, схватив за руку и уволакивая прямо в родную комнату.

Казалось, я только и успела, что моргнуть, а уже лежала под телом почему-то раздетого Вити, извиваясь в агонии желания, горя от его толчков и рыка.

– Ты у меня ни с кем не будешь даже встречаться, пока я твой опекун!!! ПОНЯЛА?! – Шипел «брат», своими угрозами возбуждая сильнее ласковых глупых прозвищ.

Я задохнулась от возмущения, пока другая «Я» кричала от оргазма, впервые испытывая сквирт, выгибаясь навстречу мощным ударам мужских бёдер, не убирая руки от рельефного торса любимого.

«Почему я этого не помню?!?! Почему, когда я пришла в себя на следующее утро, Витя сделал вид, что обижен, забыв упомянуть такую незначительную деталь, как…?! Вот ГАД!»

Сон поблёк, но возбуждение никуда не пропало! Напряжение, приближение скорой разрядки, чувство чужой руки между бёдер…

Стиснув челюсти, застыла, ругая себя последними словами:

«Дура! Как можно было забыть закрыться?!»

– Принцесса, – сонно прошептал Зарецкий прямо на ухо, заставляя сжаться мои внутренности от одного звука родного, до боли любимого голоса. – Лера…

Положа руку на сердце, несмотря на сложность наших отношений, в основе которых были мои постоянные унижения, глупая наивность и вечные признания, пусть и сделанные в прошлом, хотела получить долгожданный оргазм, притворившись спящей… НО!

Рука никоим разом не шевелилась, как это бывает в моменты прелюдий… если вы понимаете, о чём я!

«Опять обломал», – закусив губу от досады, сдержалась от разочарованного стона и открыла глаза.

Он спал!!!

Сильное мускулистое тело, как и прошлым вечером облачённое лишь в пижамные штаны, лежало полубоком, развёрнутое ко мне, полностью расслабленное.

Зарывшись носом в мои разметавшиеся по подушке длинные осветлённые пряди, Витя двумя руками ухватился за меня, прижимая, будто я могу сбежать или внезапно испариться, причём, без зазрения совести, левую «клешню» Зарецкий запустил в интимную зону бикини.

Вероятнее всего его жест был совершенно случайным, однако это предположение мало мне помогало, возбуждённой ещё картинками сна.

«Какой же красивый… хотя… разве может он быть другим, когда моё сердце заходится от восторга, лишь его силуэт попадается мне на глаза?!» – Спросила сама себя, горько усмехнувшись.

Длинные тёмные ресницы отбрасывали тени на вечно заросшем щетиной лице, дрожа, будто мужчине снился тревожный сон.

«Почему он здесь? Зачем не оставляет меня в покое, если я ему, действительно не нужна? И… вопрос на миллион: что за хрень мне снилась?! Это была бурная фантазия, так сказать – навеянная желанием оной? Или же, действительно, воспоминание из прошлого? А что делать, если – воспоминание?! Сразу придушить мерзавца или сначала получить удовольствие, пять лет не посещающее моё одинокое тело, горюющее сердце и душу, истерзанную разлукой из-за ухода от любимого?!»

Количество вопросов, как лавина, накатывали на меня из ниоткуда, мешая любоваться умиротворённо-спящим Зарецким.

На душе было тоскливо.

Вся моя так называемая «дерзость» – только ширма… кто бы знал, как мне плохо!

– Серый… нет…

Зарецкий застонал, а я встревоженно нахмурилась.

«Ему снится мой брат…» – ещё один протяжный стон просыпающегося мужчины заставил принять не свойственное мне решение.

Притворившись, что сплю, обмякла, закрыв глаза, стараясь дышать медленно и ровно.

Минуту ничего не происходило.

Я уже хотела подглядеть, чувствуя себя опять глупой влюблённой малолеткой, как Витя, едва касаясь моей кожи, провёл пальцем по щеке, прерывисто дыша, будто боясь верить, что я здесь… рядом… в его объятьях.

Какой бы я ни была замечательной стервой, притворщицей оказалась дрянной!

Дыхание, несмотря на все мои старания, замерло, словно лёгкие больше не нуждались в нём, а организм – в кислороде, получая всё необходимое от одного касания любимого.

Открыв глаза, встретилась взглядом с зелёным омутом и утонула в нём.