Четыре рога отходили от черепной коробки Вельзевула – одна пара как у антилопы, а прямо под ней другая из прямолинейной кости, придающая дьяволу громоздкий вид орхидеи. Лили еще не могла точно определить рост твари, зато отлично предполагала, что одни только эти ветви были размером с руку; при желании Вельзевул поиграет в мячик ее головой. Досадно подбирая под себя ноги, девушка поспешно отвела взгляд, пока владелец ада еще не поднялся.

– Предлагаю сделку.

«Есть! Одно очко в твою пользу, Лили: сам дьявол, благо, жаждет твоей склонности, ты имеешь власть, заставившую его соприкоснуться головой с землей под ногами, умница! – расхваливала себя девушка, но виду не подавала, внимательно наблюдая за Вельзевулом. – Оставайся молчать до конца. Ты выдержишь, этот стойкий козлик еще у тебя отпляшет».

– Я раскрою последствия поступка Мальвины, а вы, убедившись, что я еще куда более безобидный, чем лунный повеса, разломаете купол, – на долю секунды губы Вельзевула содрогнулись в самоуверенной улыбке, но вызвана она была не юмором или убежденностью в превосходстве, а чем-то заграничным, еще не доступным Лили, но, кажется, дозволенным для понимания читателю при втором знакомстве с книгой.

– Если бы я хотя бы знала, как это сделать… – с сомнениями протянула девушка, проводя пальчиками вдоль побаливающего колена.

Вельзевул издал протяжный, очень тихий и неодобрительный гул, словно маленький ребенок перед ним напортачил и отказался убирать. Смоляной блеск дьявольских глаз на секунду ознакомился с дубовой листвой Лили.

– Вы не знали, как возвести купол. Пока еще не слишком поздно, откажитесь от преследования лжецели, будьте честны с собой.

– Честность переоценивают, – внезапно для себя возмутилась Лили, а затем стесненно посмотрела в сторону, словно нужно было ей хоть в чем-то противоречить Вельзевулу. Особенно в том, в чем их мнения сходились.

– Невозможно переоценивать те или иные вещи. Если вам недоступно понимание одного пространства, вы определенно будете знакомы с другим. Вопрос в количественном проценте вам подобных, – Вельзевул провел нежной небесной кистью, обрамленной разносортными кольцами, по желудку, ощущая, как тело наполняется крепостью. Темные сверкающие ногти, отпущенные под овальную царапающую форму, согнулись и спрятались в мягком кулаке. Дьявол намеревался подняться, взгляд его быстро метался из стороны в сторону, оценивая, куда стоит податься.

– Вы никуда не уйдете, – Лили шикнула. – У меня есть цель, которую я не могу оставить без внимания. Понятно?

Вельзевул даже не смотрел. Нельзя было точно сказать, внимал ли он словам.

На самом деле слух отменно исполнял задачу, просто дьяволу не представлялись интересными конфликты со смертной.

Для него – бессмертной.

– Нужно же было так угодить… – досадно прищурился Вельзевул, чувствуя, как глубоко внутри ярость закипает. Если так пойдет дальше, ему придется просить Асмодея воспользоваться солнечным сплетением. – Не смей чувствовать гордыню, иначе мучиться же с тобой придется в нижних угодьях!..

– Не чувствую.

– Хорошо, – оценивая бледненькую Лили, кивнул дьявол. – Так что? Уговор?

Лили покачала головой. Согласится – не сможет отказать. Честность перед словом для нее имела особое значение, так что девушка только неуверенно буравила взглядом одну точку в стене, словно цепляясь за возможность разглядеть за ней что-то новое. Вельзевул тяжело вздохнул: придется выходить на контакт первым. Не от глубокого уважения, сочувствия или любви, конечно же, дьявол переменил позицию, более не лежа на полу в беспомощной зевоте, а возвышаясь над божьим одуванчиком мрачным коршуном. Стремительно стараясь не напугать ее, он чуть склонился, плотно сжимая губы, ища взглядом взаимное внимание Лили, но никак не находя его – неужели деревянное возвышение было гораздо интереснее управляющего по чину адом? Вельзевул склонился неотступно, опираясь одной рукой себе на колено, другой – о скрипящий пол. Черные волосы молочно-морского оттенка скатились пеной по шее к рукам, соприкасаясь с досками, дразня их игривой щекоткой; дьявол выглядел прелестно-устрашающей акулой, нависшей над маленькой рыбкой, ни в коем случае не представляющей интереса для жирного хищника. Конечно, малек был практически убежден в своей тяжеловесной ценности, никогда не представляя ранее, насколько он немощен и низок в сравнении с безграничными просторами вселенной, не подозревая, что и назван-то сам в честь единицы измерения пустоты. И все-таки он так ярко светился, что даже акуле приходилось щуриться – солнце, проникавшее сквозь белую воду, утыкалось в безвинную облачную чешую, заставляя ее отражать грязный внешний свет лилейной звездой. Триста акульих зубцов бессмысленны, если хищник не видит, куда направлять широко раскрытую пасть. Возможно, малек почистит клыки изнутри. И все-таки Вельзевул считал, что не является акулой – только наблюдал за тем, как Лили слепит ему подобных.

– Мальвина украла реликвию Сатаны. Посчитала себя достаточно «право имеющей», чтобы присвоить себе Анкх, – голос Вельезвула был явно направлен в нужное русло, дьявол по мере своих внушительных сил старался воздействовать на человеческое сознание вразумительным образом, принудить к доверию, – посох.

На самом деле, этот посох имел огромное количество разных имен – более молодые демоны привыкли называть эту «невероятно важную палку» клеветником, но, конечно, на его плечи легла ошибка доверия к такой же юной душонке. Старомодный Вельзевул, заставший еще времена расцвета Сатаны и его противоборства, без сомнений, не мог позволить себе утратить почтение к традициям. Посох был обнаружен самим Сатаной, сам Сатана же и дал ему характеристику: «Гранатовые крылья… наверное, бабочкина весна, а цвет крови – символ моей власти». Сатана был тем, кто в аду провозгласил себя несущим правосудие, ненавидящим Бога, кто стремился перегнать в ад большую часть жизни – и потому сама «невероятно важная палка» отображала истинный мотив сверженного ангела.

Вельзевул, буравящий взглядом Лили с такой же доказательной верностью, с которой девушка избегала встречи их глаз, молчаливо ожидал, когда добыча – мысль, гуляющая на окраинах сознания жертвы – оступится, поцелуется с предательством, и он окажется рядом, чтобы подловить чужую ошибку и выкрутить ее в собственную пользу. Главным оружием дьявола стало время – наделенный бессмертием, он не дорожил им, а Лили стоило подумать, что дороже: проступок, впоследствии превратившийся в выигрыш, или секунды, делающие ее уязвимее перед проступком.

И Вельзевул должен был отдать свою порцию уважения: Лили признавала свою слабость и не боялась приблизиться к смерти, а он вымогал из нее по минутке раз за разом, подлизывая преимущество.

На самом деле это у дьявола категорически не хватало времени: Мальвина носится по человеческим угодьям с последним Анкхом, каждое мгновение подставляя себя под удар судьбы, способный разломать не только ее, но и мир на огромное количество песочных часов, каждые из которых станут напоминанием о том, что Лили, не подозревая, одолела Вельзевула единственной неизменной людской слабостью – смертностью. Дьявол допустил эту мысль – не имея гордыни, он отстранил лицо, вдумчиво спросив:

– Что именно препятствует вам, Лилит?

«Снова он зовет меня так, – обратила внимание она, – фамильярность ему не к лицу…»

– Ответьте, – запросил он упорно.

– Нет, – Лили мотнула головой. Навредит и Сеймуру, и Мальвине, и Лютеру. Она такого не позволит.

Вельзевул убедительно кивнул, словно соглашаясь с ее правом хранить молчание, затем поднялся.

– Я отослал Асмодею весточку. Вы можете поймать меня, но вы не способны стать клеткой для всех дьяволов ада. Хрупкий организм не выдержит, – это было не угрозой, а констатацией факта. Лили с сомнением посмотрела на него. – За Мальвиной отправятся сразу, как весточка дойдет.

«Какой высокий черт! – девушка приподнялась. Неужели он действительно не способен навредить ей? Не ринется в ее сторону, не будет манипулировать, действовать иначе? Смирился? – Выше двух метров…»