В некотором царстве в дальнем восточном государстве, во времена, когда солнце светило ярче, а в пустынях было жарче, жил да был великий падишах, и звали его Ниух-Ниах. Падишахство его было такое большое, что можно было год идти и так его не обойти. И всего-то в нём было в достатке, и оазисов жизнь дающих, и городов в садах цветущих, и даже пустыня там была с золотым песком. Но вот только все эти богатства принадлежали не народу в пустыне живущему, а лишь одному падишаху Ниуху-Ниаху вездесущему, да ещё и немножко визирю с его прихвостнями.

Всё присвоил себе хитрый и жадный Ниух-Ниах, а потому жил он, припеваючи, и был таким богатым, что крышу на своём дворце золотом покрыл, а купола на минаретах и сторожевых башнях изумрудами да рубинами украсил. Ну и, конечно же, он, как и все падишахи, своим богатствами кичился да гордился, и среди всех прочих правителей себя самым важным и старшим считал.

Однако его главной гордостью не каменья драгоценные и казна золотая была, а его юная дочь прекрасная принцесса Жасмин. И ведь вправду ему было чем гордиться, милая и нежная Жасмин полностью оправдывала своё имя и росла такой же очаровательной и ароматной, как и сам цветок. А красивой она была такой, что и жизни не хватило бы рассказать обо всех её достоинствах, краше её ещё свет не видывал.

Стройная словно лань, величава аки лебёдушка, бровь дугой, глаза ясные, карие, цвета шоколада, губы алые, будто роза зрелая. А волосы у неё чёрные как смоль, в тугой плотный пучок сложены и утренней свежестью ухожены. А уж, какая Жасмин умница была, такая, что своими знаниями всех учёных мужей падишахства в тупик ставила.

И откуда она всё это знала, то было никому неведомо, кроме придворного звездочёта-мудреца. Он её всему научил-обучил и в науках просветил, он-то и знал, насколько она умна и сообразительна. Однако не в этом одном крылась её важная особенность, а ещё и в том, что Жасмин очень любила всяких зверушек и пташек. Была к ним добра и понимала их, а они отвечали ей взаимностью.

Бывало, увидит она какую-нибудь птичку иль зверушку, и тут же спешит покормить её да приголубить. А если зверушка та больна была или же почему-то ранена, то Жасмин её обязательно вылечит, выходит и обратно на волю к сородичам отпустит. Ну не могла она терпеть, когда кто-нибудь страдал или плохо себя чувствовал.

Тогда как её отец, падишах, наоборот любил, когда кому-нибудь было плохо или когда с кем-либо случалось несчастье. И даже более того, он сам старался причинять боль и страдания другим. И будь то человек или зверушка все выносили от него несносные издевательства и разные негодяйства. Ну что тут скажешь, не ладил он с людьми, и в отличие от своей дочери, доброй и сострадательной принцессы, он был злой, коварный и несговорчивый человек. И вот из-за таких расхождений и противоречий, между ними частенько случались ссоры.

Вот и сегодня, собравшись в тронном зале дворца для обсуждения текущих дел падишахства, Ниух-Ниах и Жасмин не смогли удержаться от спора, и сходу не поладили.

– Да как же ты отец можешь так к людям относиться,… ну зачем ты их обижаешь и мучаешь,… зачем лишние невзгоды на них насылаешь!? Ну, вот отчего ты на дехкан неподъёмный налог на воду наложил,… ну почему ты с этих бедных крестьян, последнюю рубашку снять норовишь? Ведь им сейчас и так нелегко,… они и так уже раздетые ходят,… жара такая стоит, что им ныне и не продохнуть,… а тут ещё ты со своим налогом на воду вмешался, и вообще бедняг за горло схватил! Ну, разве так можно с людьми поступать? – вновь не вытерпев отцовских бесчинств, упрекая его в жадности, резко высказалась Жасмин.

И ведь она была права, в это лето действительно держалась очень жаркая погода, и стоял невыносимый зной. И, конечно же, воды для полива растений выращиваемых дехканами катастрофически не хватало, чем тут же не преминул воспользоваться Ниух-Ниах и поднял налог на воду.

– Ну а как же ты думала доченька,… ведь я же падишах и всё водоёмы в моём царстве принадлежат только мне,… и глупо было бы не заработать на этом ещё чуть-чуть золотых монет! И всё это лишь ради тебя! Ведь ты у меня уже большая выросла, и тебе всё больше требуется дорогих украшений и красивых нарядов,… а на это денежки нужны! – хитро ухмыляясь, лукаво оправдался отец, и тут же хотел было улизнуть из зала, чтобы избежать неприятного разговора, как Жасмин встала у него на пути.

– Да что ты такое говоришь!? Так, по-твоему, получается, что это из-за меня люди вынуждены мучиться и страдать от неподъёмных налогов?… значит, это я виновата в том, что у них не хватает денег, дабы прокормить своих детей?… Выходит, я главная причина их бед! А раз так,… тогда мне ничего от тебя не надо, никаких украшений и нарядов! Я не стану их носить, когда у бедных людей из-за меня в доме несчастье! – резко остановив отца, прикрикнула она на него.

– А ты-то, откуда знаешь, что им денег не хватает? А может они притворяются,… раз уж они платят и не ропщут, значит, деньги-то у них есть,… и кто тебе сказал, что они бедные? – ехидно задав ей встречный вопрос, лукаво выкрутился падишах.

– Да ты, верно, забыл отец, какой умной я могу быть, когда мне это надо! Да мне ничего не стоило узнать у твоих придворных глупцов прихлебателей, как бедно живёт народ за пределами дворца! Мы здесь купаемся в роскоши, а люди последние монетки считают! Но самое важное и главное для себя я узнаю от своего учителя звездочёта, он мудрый человек и много всего знает. Мы с ним с его высокой башни, откуда он за звёздами наблюдает, иной раз смотрим вниз на пустыню и видим, что там твориться. А с его башни далеко видать, и от нас ничего не скроется, не утаится. И мне не очень-то нравиться, что я там вижу! – уперев руки в боки, сурово глядя на отца, сердито воскликнула Жасмин. Однако и отец не остался в долгу и тоже вскипел.

– Ах, так тебе нравиться сидеть наверху в башне! Ну что же, тогда быть, по-твоему! Посиди-ка ты там до поры до времени да подумай, как тебе надлежит с отцом разговаривать! Стоит ли тебе людишек жалеть или же отца во всём слушаться да воле его не противиться! А учителя твоего звездочёта, этого ненормального,… я враз с небес на землю спущу,… я его в ссылку, в пустыню, без воды и еды отправлю,… будет знать чему тебя учить! А то ишь, возомнил себя невесть кем! Эй, визирь, а ну-ка подойди ко мне! И вы слуги слушайте моего приказа! – с нескрываемым раздражением, вскричал Ниух-Ниах, подзывая к себе визиря, кой всё это время стоял неподалёку и слышал их ссору.

– О, великий падишах, что изволишь? – тут же подскочив к повелителю, подобострастно поклонился он.

– Отведи принцессу в башню звездочёта и запри её там! А его самого, этого мудреца-всезнайку, немедленно отправьте в ссылку в пустыню, пусть-ка он там, за своими звездами понаблюдает! Вот где будет ему наука! Ха-ха-ха… – гневно повелел Ниух-Ниах и бездушно рассмеялся.

– Ах, так! Ну, тогда забирай свои подарки,… ты мне больше никто! А я буду сидеть в башне до тех пор, пока ты сам не одумаешься и не станешь добрей относиться к людям! – в ответ на отцовское наказание возмутилась Жасмин, и вмиг сорвав с себя все драгоценные украшения, бросила к его ногам. И в ту же секунду измерив отца непримиримым взглядом, резко развернулась, и сама, без лишних понуканий пошла в башню. Визирю же ничего не оставалось делать, как быстрей последовать за ней. Падишах лишь вяло топнул ногой.

– Ох, ну и характер,… ну и строптивица,… вся в меня,… ну ничего, посидит чуток сразу одумается… – провожая её взглядом, поправив съехавшую на бок чалму, нелепо усмехнувшись, пролепетал он себе под нос.

А надо отметить, что, сколько бы у них до этого перепелок не случалось, такой сильной не было ещё никогда. В этот раз они уж очень крепко разругались, и Жасмин не на шутку осерчала на отца. Однако повеление падишаха есть закон и ему надо подчиняться. Не прошло и мгновенья с момента дерзкого ухода принцессы, как слуги бросив все свои прочие дела, бегом кинулись выполнять данный им приказ. И первым делом пока ещё Жасмин не успела дойти до башни, они устремились туда.