Возвращаюсь в комнату и тут подпрыгивает зареванная Поля. Подскакивает ко мне. Обнимает. Стискивает в объятиях и отстраняется.

– Она ничего тебе не сделала? – спрашивает сестренка, сидя в темноте.

– Нет, – непонимающе отвечаю. И только когда включаю свет, замечаю следы от мухобойки на сестре. Некоторые из них сразу взялись багровыми синяками, а на руке чуть кровавой ссадиной.

– Боже, Поля… – обнимаю сестру, и сама вместе с ней плачу. – Они… Господи, за что?

– Мама выпытывала из меня адрес Кирилла и хотела узнать, было ли что-то между вами… – признается сестра. – Я отнекивалась. Сказала, что не знаю. И даже если и было, то это не их дело. За это получила первый раз. Второй – за то, что высказала всё. Третий уже был по накатанной. На пятом я перестала считать. Когда она попросила меня тебя образумить, я отказалась. Сказала, что это неправильно. Что ты должна быть с Кириллом.

– Господи… – выдыхаю, обнимая сестру.

– Но ты не смей… Не смей меня жалеть! – яростно выдает сестра. – Не хочу, чтобы это повлияло на твое решение, Ань. Они этого добиваются, понимаешь?

– Но как я могу? Они же тебя… – всхлипываю.

– Нет, – мотает головой сестренка. – Не умру. А вот если ты выйдешь за Костю, то они добьются своего, а я тогда точно умру. Кирилл напоминает о себе в тот же момент. О Поле молчу, хотя знаю, что это и его взбесит. Но одна буря прошла, другой пока не хочется. Да и я больше не переживу, если отыгрываться они будут на сестре.

Кирилл Сомов: Все хорошо?

Анна Бурцева: Да. Мама ничего не сказала, проводила в комнату, что-то бурча под нос. Отец не показывался.

Кирилл Сомов: Хорошо. Люблю тебя.

Анна Бурцева: Люблю тебя.

С Полей сидим до утра, пока не заходит мама.

– Анна может спускаться к столу. А Полина сегодня на очищении, – выказывает мама.

– Если Поля не будет, то и я не буду. – заступаюсь за сестру.

– Анна! – поднимает голос мама, только вот я стою на своем. Не двигаюсь. Мама недовольно машет головой и уходит. Отцу что-то соврет. Это и к лучшему. С ним пересекаться не хочу.

– Ты куда? – смотрю на еле одевающуюся Полину.

– В академию. Ни секунды не хочу тут оставаться! – горячится Полина.

– Я с тобой. – поддерживаю сестру. Знаю, что в таком состоянии спорить с ней бесполезно. Если она что-то решила, то лучше просто поддержать и быть рядом. Помогаю ей переодеться, и сама меняю наряд на сезонный. Джинсы, топ, рубашка. Теплые кроссы. Куртка. Волосы в хвост. Быстро и тепло.

В академии Полю передаю её подруге Таше, с которой они вместе со школы. Она знает обо всех обстоятельствах нашей семьи, поэтому ужасается внешнему виду Полины. Хоть половину синяков мы замазали тональным кремом, это мало помогает.

Кирилл в академии не появляется, но предупреждает о помощи отцу. Мы общаемся СМСками. Он по семейным делам сегодня отсутствует в академии.

Я же давлюсь слезами внутри себя, пока не встречаю в уголке здания нашей родной академии, где я удрученно предавалась слезам в начале наших отношений с Кириллом, свою одногруппницу и подругу Вику в слезах.

– Вика, ты чего? – присаживаюсь рядом.

– Я бе…беременна. – всхлипывает подруга.

– Подожди. Ты уверена? – интересуюсь у неё. Вика хоть и кажется на первый взгляд стервой, но в окружении подруг все знают, какая она ранимая и чуткая. Но в слезах даже я её вижу впервые, что не может меня не встряхнуть и самой сопереживать о её состоянии. Но когда она протягивает три положительных теста, даже у меня не остается каких-то сомнений.

– А будущий отец знает? – спрашиваю подругу.

– Нет, конечно. Я не решилась ему рассказать. Мы всего пять месяцев встречаемся, и вот… – снова начинает плакать Вика. – Ань, помоги. Ты же всегда знаешь, что делать, – всхлипывает подруга. И я не могу отказать. Хотя самой хочется сесть рядом и разреветься. Устала быть сильной и выдерживать весь накал того, что устраивают мои родители. И если раньше я считала себя самой умной, то даже сейчас, в сложившейся ситуации, я признаю, что зашла в тупик. Сама не знаю, как разрулить то, что устроила мне моя же мать. Но хоть для кого-то я могу быть полезной. Поэтому беру Вику за руку и, прогуливая две пары, мы едем в больницу на осмотр, где и подтверждается её беременность в шесть недель.

– Ты обязана все рассказать Филиппу, – внушаю подруге. – Он все-таки отец ребенка. Откажется или нет – это уже его решение, но знать он обязан, Вик.

– Ты правда так думаешь? – более спокойно реагирует уже подруга.

– Правда, Вик. Если он любит тебя, то будет рад этой новости. Конечно, не сразу, но будет. Но а если откажется, то значит, он полный придурок, что потеряет тебя и малыша.

– А если он скажет делать аборт? – испуганно тарахтит Вика.

– Вик, ты не маленькая уже, и последствия аборта знаешь прекрасно. Тем более, что в клинике тебе уже все объяснили.

– Но я не хочу его терять, Ань! Я люблю его! – начинает всхлипывать сильнее. Где её торможу. – Так, Вик, сейчас ты возьмешь себя в руки, успокоишься и позвонишь Филиппу, – беру её за руки. – Договоришься с ним о встрече и все расскажешь. Поняла? – спрашиваю подругу.

– Да, – кивает головой, соглашаясь. – Только пусть результаты обследования пока у тебя побудут. – отдает мне листы.

– Хорошо, – соглашаюсь с подругой и забираю их себе. Аккуратно сворачиваю и убираю в сумку.

Только после её согласия и удостоверившись, что Вика полностью успокоилась в кафетерии с горячим чаем, я её отправила домой, а сама досиживала лекции. Хоть и информацию определенно не запоминала. К вечеру с Полиной мы все-таки возвращаемся домой. Но привычного выхода мамы не удосуживаемся. Как обычно, снимаем верхнюю одежду. Сумку оставляю висеть на вешалке, когда младшие утягивают меня на помощь с домашним заданием. И только к ужину мы пересекаемся все вместе на кухне, кроме отчима и Полины. Отчим задерживается в церкви, что бывает крайне редко, а сестре ужин я отнесла в комнату под гневные взгляды мамы. Но мой взгляд был сильнее, так что мама не издала ни звука.

– Мне удалось убедить Костю, что ты просто была не готова к такой скорой информации о вашей свадьбе, что устроила весь этот спектакль с этим… – перехватывает мой взгляд мама. И, слава Богу, договаривает не то, что хотелось бы… – Сомовым, – договаривает мама. – Так что ваша свадьба состоится через две недели, – делится информацией мама. А у меня пропадает аппетит и настроение.

Я понимаю, что они так и не поняли меня. Что я хотела сказать. А главное – не приняли Кирилла. И как бы мои родители ко мне не относились, но я их любила. И мне было больно от того, что никогда я не получу их благословения. Все, что дальше говорила мама, для меня было фоном. Знаете, когда что-то делаешь и включаешь любой канал по телевизору для фона при готовке? Вот так и сейчас для меня слова мамы.

– …Костя сказал, что сводит нас на следующей неделе в салон, где работает его кузина, и она сможет подобрать тебе свадебное платье, фату и все, что полагается невесте. А потом мы его постираем и вернем обратно. А фатой потом можно будет накрывать колясочку, когда родится ребеночек… А там, может, и наследник будет…

– Мама, я уже говорила, что не пойду за него замуж! Я не люблю его! – в сердцах кричу так сильно, что даже маленькие сестры перестают есть.

– Люблю, не люблю… Тьфу! – сплевывает мама. – Сейчас не любишь, а вот выйдешь замуж, притретесь и полюбишь. Любовь – она в браке рождается, а не вот это все, прости Господи. – чуть повышает голос и смотрит в глаза. Только там равнодушие и холод наблюдаю. Как?! Как можно так поступать с собственным ребенком?!

– Я НЕ выйду за него ЗАМУЖ, мама! – повторяю с нажимом и добавляю. – Услышь ты меня, наконец.

– Нет, это ты меня услышь, дочь! – впервые кидает приборы на стол и уходит к окну. Сидим в тишине. Мелкие ретируются в свою комнату.

– Отец по уши в долгах, семье Кости, – впервые вываливает на меня мама. – Сумма огромная. Такая, что нам не потянуть. Его родители готовы простить этот долг, если ТЫ выйдешь за него замуж! – выкладывает мама. И я понимаю, что сейчас она говорит правду. Ту правду, к которой я не готова. Меня сейчас ударили под дых. Я не то что не могу дышать. Я еле живая сейчас.