– А вот американца возьми! – Яшка вдруг повернулся к Джеймсу. – Пущай за свободу повоюет! Необстрелянный он, правда, зато руки откуда надо растут! Остальные со мной и с Сидорчуком!

– И мы? – оживился Егор.

– И вы, конечно, – Яшка смерил его косым взглядом. – Не оставлять же вас тут… при оружии.

– И я! – вынырнула вдруг, откуда ни возьмись, Катя. – Яков Филимонович, вы обязаны меня взять!

Яшка посмотрел на нее с изумлением. За все время полета Катя, помня давнюю обиду, не сказала ему и двух слов и уж тем более не обращалась по имени-отчеству.

– Чего вдруг? – смущенно пробормотал он. – Нечего тебе на заправке делать. Без баб справимся…

– Да?! – Катя живо уловила в его голосе неуверенность и, уперев руки в бока, перешла в наступление. – А питаться вы чем собираетесь? Керосином? У меня на кухне плюхарики заканчиваются!

– Нюрка, поди, запасла, – слабо защищался Косенков.

– На такую-то ораву?! – возмутилась Катя. – Много ты запасешь в ее положении!

– Зачем в положении? – Яшка прищурил глаз, подсчитывая в уме. – Вроде должна уже родить…

– Тем более! – отрезала Катя. – Ей ребенка кормить надо, а не плюхариков с пальмы околачивать!

– Ну ладно, ладно, – отмахнулся Яшка. – Полетишь за своими плюхариками. И арестанта этого в подручные возьмешь, – он кивнул на Егора. – Все равно от него толку нет.

– Я тоже хочу на планету! – запротестовал Джеймс. – Я заплатил за этот полет не меньше Егора!

– Отставить! – рявкнул выведенный из себя Косенков, хватаясь за кобуру. – Ты, буржуазия, меня не зли! Не ровен час, с тобой там беда приключится! А я еще отыграться хочу…

Егор лежал за барханчиком, щурясь на раздвоенное солнце, и слушал, как в листве над головой стрекочут усами плюхарики. По розовато-оранжевому небу Керосинки медленно расползались фиолетовые лишайники облаков.

– Ты зря на песок-то улегся, – голова Сидорчука поднялась над густой щеткой травы. – Там, бывает, брюхогрызка прячется.

Егор поспешно переполз в траву, даже не спросив, кто такая брюхогрызка. Ему и без того хватало впечатлений – со всех сторон доносились звуки и запахи, способные довести свежего человека до истерики. Только флегматичное спокойствие красноармейцев помогало пережить стресс.

Егор затаился в траве, прислушиваясь к хрипловатому рыку справа. Может быть, там обедала какая-то местная живность, а может, просто храпел часовой.

Отряд занял оборону на краю леса, в чаще которого были надежно упрятаны оба паровоза, и ждал возвращения разведчиков. Отсюда до заправочной станции было километров пять.

– Но это если напрямки, болотами, – объяснял Сидорчук. – А если вкруговую, по краю кратера, то верст десять, не меньше. Стало быть, раньше захода второго солнца Тищенку и ждать нечего…

Позади Егора шелохнулись кусты, появился крайне расстроенный Мустафа.

– Что случилось? – спросил Егор.

– Да паровозы эти… – Мустафа оглянулся на лес. – Я вокруг них полазил, померил, прикинул – это просто черт знает, что такое! Не могут они летать! Не должны!

– Чего ты хочешь? Инопланетная техника!

– Хрен тебе – инопланетная! – Мустафа огорченно уселся на песок. – У них снизу клеймо есть: «Подольский завод».

– Швейных машин? – Егор глупо улыбнулся.

– Во-во… – Мустафа меланхолически выдернул из песка прутик, на конце которого обнаружилось отчаянно упирающееся многоногое туловище размером с кошку.

– Ты поосторожнее, – предупредил Егор. – Это, наверное, брюхогрызка.

– Да ну ее в задницу! – Мустафа решительно отломил прутик и принялся чертить на песке не понятные Егору формулы.

– Смотри, накличешь… – подал голос Сидорчук. – Ей ведь без разницы, с какой стороны вгрызаться…

– Тьфу! – Каримов сердито ухватил брюхогрызку за клешню и зашвырнул подальше в лес. – Как вы можете, Антон Пафнутьич, рассуждать о всякой ерунде, когда всей физической науке – кранты?!…

Разведка, как и предсказывал Сидорчук, вернулась на закате второго солнца. Тищенко, перемахнув барханчик, плюхнулся в траву рядом с Егором и сразу принялся с ожесточением отдирать от шинели налипших в болоте тварей. Бойцы его отделения, такие же грязные, как и командир, на ходу стаскивая с себя одежду и почесывая искусанные паразитами спины, углубились в лес. Навстречу им из кустов вынырнул Косенков.

– Ну что, видели? – нетерпеливо спросил он, присев возле Тищенко. – Кто там?

– А бис його знае! – Тищенко снял с шеи уютно присосавшегося было плюхарика. – Однако ж не наши, це вже точно. Я своих усих знаю…

– Стало быть, беляки?

Тищенко неопределенно почесался плечом о корягу.

– Выходэ, так…

– Что ты мне вола за хвост тянешь?! – рассердился Яшка. – Погоны-то есть на них?

– Та яки там погоны! – Тищенко сплюнул болотным семечком. – Одиты – кто у чем, я таку одёжу сроду нэ бачив. Бородаты уси, як мужики. Из оружия – тильки шашки та пыки, винтовок нема. Але ж одын – у фуражке. С кокардою…

– Ну, значит, врангелевцы! – заключил Яшка.

– Так а я що кажу! – Тищенко стянул сапог и вытряхнул на траву семейство прыгающих головастиков. – Одно худо. Ни Сэмэна нашего, ни Нюрки нэ побачили. Мабуть, вбили их…

Весть о том, что на Керосинке высадились белые и, надо думать, убили красноармейца Ревякина Семена Григорьевича с беременной женой его Нюркой-пулеметчицей, оставленных тут для пригляда за паровозной заправкой, всколыхнула весь отряд. Угрюмые бойцы, вспоминая добрый Нюркин нрав, украдкой шмыгали носами, а прилюдно грозились отомстить гадам со всей пролетарской беспощадностью. Храбрости мстителям прибавлял тот факт, что у белых не было огнестрельного оружия. Наиболее горячие головы предлагали немедленный штурм заправки и захват четырех белогвардейских паровозов, но осторожный Яшка отложил операцию до восхода первого солнца.

– Здешние болота – это вам не Сиваш, – говорил он, елозя грязным пальцем по наспех нарисованному плану. – Тут по ночам такое ползает – половины бойцов к утру не досчитаемся!

Красноармейцы, дымя самокрутками, нехотя соглашались. Яшка пользовался у них неоспоримым стратегическим авторитетом. Все-таки не зря он два года проходил в ординарцах у самого товарища комбрига Кирпотина. Даже Тищенко, разжалованный из комэсков за мародерство на планете имени товарища Бебеля (незаконная экспроприация запасов меда у трудовых пчел) и поначалу свысока поглядывавший на молодого командира, вынужден был признать его правоту. Да и кому охота посреди ночи тащиться через болото, кишащее плотоядными тварями, как суп – лапшой?