Когда-то давным давно в старые добрые времена по нашей матушке земле ходил, бродил да людей веселил один разудалый парень-хитрец до потешных развлечений молодец. А звали его Максим. Ростом он был невысок, зато строен и статен. А на внешний вид хорош и опрятен. Лицом чист и пригож, чем-то даже на красну девицу похож. Уж больно черты его лица были гармоничны и выглядели очень прилично.

И глаза-то у него голубые как небеса, и рот-то такой что чудеса, и волосы-то у него русые пшеничные, словно хлеба безграничные. И чуб-то у него кучерявый торчит, волной вьётся и блестит. И вот такой красавец расписной, по сёлам городам ходил, да по долам деревням бродил.

Забредёт он бывало в какой-нибудь первый попавшийся городок, выйдет на главную ярмарочную площадь, да и давай по ней ходить туда-сюда. Ходит, улыбается, зубы свои белые, ровные на показ выставляет, глазами голубыми зыркает, да так что все девицы на ярмарке, заприметив его, за сердца хватаются да вздохами томными исходят. А он мимо них гоголем ходит и вида не подаёт, что их изумление замечает, и знай себе, дальше улыбается. Это он так забавлялся и над слабодушными девицами смеялся. Походит он так по площади, походит, позавлекает своим разудалым видом девиц, встанет посредь базара да объявит во всеуслышание о своём выступлении.

– А ну честной народ, собирайся, выходи! Я сейчас представление давать буду! Плясать да песни петь, а вы мне свои монетки дарить, чтобы я мог и дальше бродить да народ веселить! – призывным кличем всех созывает. А красны девицы, которые его уже заприметили, деньгу тут же соберут, в ноги ему покидают и стоят в ладоши хлопают, выступления ждут.

Ну, тут уж Максим разойдется, да и давай весёлое развлечение устраивать. Прыгает, кувыркается, частушками озорными чертыхается. А люди его со всех сторон обступают, места занимают, смотрят на него, слушают, да со смеху покатываются. А он знай себе, отплясывает да девчатам подмигивает. Ух, они от этого как зайдутся, как зардеются, да всё до последней копеечки ему и выложат. А как же такому развесёлому красавцу за его песни и танцы не раскошелиться. Ни одна девица ещё от его чар расчудесных за просто так не уходила. Ну а Максим отпляшет своё, отпоёт, да и был таков. Юркнет в какой-нибудь из соседних трактирчиков да там и давай свой прибыток подсчитывать. Вот так себе на жизнь и зарабатывал. В общем, малый был не промах и умел из своей красоты выгоду извлечь.

А как надоест ему тот городок, так он сразу в другой идёт. И там всё опять повторяется. На ярмарку выйдет, форсу на себя напустит, девиц местных в восторг приведёт, и давай деньгу зашибать. Так и бродил хитрец-молодец, особо ничем не занимался, а монету загребал. Ну а почему бы и не ходить, когда городков да посёлков разных, больших и малых, на Руси пруд пруди, конца и края им нет. Вреда своими походами Максим никому не приносил, лишь народ забавлял да смешил. Правда, и пользы от него большой не было, так только суета одна да балаган. Но и этот развесёлый балаган ему иногда так надоедал, что он был готов уже где-нибудь осесть и дом с огородом завести. Однако ему постоянно что-то мешало. Может быть, весёлая беспечность нрава не давала ему закрепиться на одном месте, а может и то, что он с самого своего рождения не имел домашнего очага. Никто не знал, что это было, но только он шёл всегда дальше.

А надо отметить, что Максим, сколько себя помнил, рос один, сам по себе, как хлипкая тростиночка в поле средь множества жирных колосков. Ни отца, ни матери, он никогда не знал, и кем они были, не ведал. А потому ни в чём их не винил и обиды на них за своё сиротство не держал. Он им и так был благодарен, за свою судьбу вольную, за внешность пригожую, за талант свой скомороший, что веселить людей помогал, да на жизнь зарабатывать давал.

Хотя помимо его такого главного таланта была у него и ещё одна особенность. Уж больно он был к обучению горазд. Всё что умное, где услышит, увидит, сразу запомнит, запишет, впитывал всё в себя как губка. А потому Максим запросто обучился ещё и многим другим наукам. Хорошо считал, писал, много читал и даже чуток историю древнего мира знал. Что очень-но помогало ему в его развесёлом ремесле. Ну а то, как же, ведь людям это в диковинку было, тогда мало ещё кто слышал про всяких там греков да римлян. Бывало, он, как начнёт изображать какого-нибудь древнего грека или римлянина, так народ на площади от его потешных гримас с ума сходит, хохочет, заливается, и хорошим барышом карман ему заполняет. Так он и ходил, горя не зная да народ забавляя.

Но вот как-то однажды Максим и сам того не заметил, как забрёл в дальние края, где таких весельчаков как он, на каждой ярмарке битком набито, а на него уже никто и внимания не обращает. Все его шуточки да прибауточки тут никому не интересны, а представления о древних греках бесполезны. И вроде бы можно было развернуться, бросить всё и дальше пойти, однако Максим, простых путей не искал, и отступать не захотел.

Вот тогда-то и задумался он, что же ему такого сделать, и как бы ему так всё устроить, чтобы на его выступление народ повалил, да ещё и больше монет прихватил. Думал он, думал, и ведь нашёл выход, и как будто простой, но всё же с хитрецой. Как всегда Максим ничего особенного изобретать не стал, а воспользовался своей красотой и необыкновенным талантом. Выбрав момент, когда на ярмарке людей побольше соберётся он взобрался на самый высокий помост, что в центре стоял и сделал объявление.

– Эй, народ слушай меня и внимай! Сегодня единственный раз я даю выступленье бесплатно, для простых людей ненакладно! Более того я ещё и сам приплачу, и всех пришедших угощу! Малышам по калачам, а их мамкам хохотушкам выдам каждой по ватрушке! Девицы же получат от меня не пятак, а сладкий в щёчку поцелуй за так! Смотрите, какой я лихой красавец, на любые забавы удалец! Хотите подарок такой получить, спешите скорей ко мне приходить! – шутливо куражась, бравируя своей красотой и статной фигурой, прокричал он, и тут же спустившись с помоста, стал ждать, когда соберётся народ. И надо сказать не напрасно ждал.

Весть о его дармовом представлении в одно мгновение облетела весь городок. И народ, а особенно юные девицы и девки хозяйские, услышав, что представление будет с калачами и подарками, да ещё и в оконцовке молодой красавчик будет поцелуйчики раздавать, мигом собрались и ровно через час заполонили всю ярмарочную площадь.

Да уж, народу собралось, что и яблоку упасть негде. Так много Максим не ожидал, а потому калачики с ватрушками, что он заранее закупил тут же ребятишкам и их мамкам раздал, а поцелуи для красных девиц на потом оставил. А уж тех девиц собралось, почитай весь городок пришёл, и ткачихи, и портнихи, и селянки щеголихи, и даже купчихи со своими тётками-няньками пожаловали.

– Ну что же, делать нечего, сколько бы народу ни было, а выступать-то надо… – обведя взглядом площадь, вздохнул Максим, вышел на середину ярмарки, поклонился и начал петь. Но только теперь уже только не скоморошьи частушки да шутливые прибаутки, а лирические баллады, что он до этого в столице от заезжих иностранных комедиантов арлекин услышал и заучил. А помогла ему в этом его замечательная способность всё с первого раза запоминать. А уж как он запел, какие рулады выводить стал, не то малиновка переливами слух ласкает, не то соловей мелодией заливается. Ходит по кругу, красным девицам в глаза заглядывает, слова им про любовь вечную поёт, да ещё и пританцовывать успевает. Да как танцует-то шельмец, какие коленца выдаёт, какие па отплясывает, такие, что ему теперь никто и в подмётки не годиться.

А у девиц от его выступления голова кругом идёт, сердце замирает, дыхание учащается, и они уже готовы вот-вот в обморок от томления упасть. Да что там дыхание и замирание, у них у бедняжек даже и разум от такого его пения помутился, и они болезные от чувств аж плачут, руки к нему тянут, притронуться хотят. А он от них ловко отступает, к себе манит и продолжает сладким голосом им душу чаровать. Ох, и хитрец, довёл девиц до такого пыла, что те были готовы всё отдать лишь бы он и дальше им пел да не останавливался. Однако время подошло, и Максим закончил своё выступление.