Приказ Жукова: снять часть зенитных орудий с позиций и установить их для действий против танков на опасных направлениях, прежде всего в районе Урицк - Пулковские высоты. Централизовать управление артиллерийским огнем, включая крупные калибры флота, и сосредоточить его на этом участке.
Переговоры 14 сентября с Москвой по прямому проводу.
"Ж у к о в: Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу.
...К исходу сегодняшнего дня нами организована на путях движения противника система артиллерийского огня, включая морскую, зенитную и прочую артиллерию. Собираем минометы, и, думаю, к утру мы сможем на основных направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже...
Ш а п о ш н и к о в: Конечно, сейчас надо считаться с обстановкой, которая сложилась на вечер 13 сентября. Считаю, что принятые вами решения прежде всего организовать артиллерийскую завесу единственно правильны".
Жуков приказал списать на берег часть моряков и направить их на фронт. Везде создавать глубоко-эшелонированную оборону, заминировать угрожаемые направления. Наконец, снять с Карельского перешейка ряд частей и бросить их под Урицк- Конечно,, риск:
Гитлер торопил финского командующего Маннергейма с переходом в наступление. В эти дни в Хельсинки состоялась пышная церемония: чтобы подбодрить Маннергейма, ему вручили немецкий Железный крест.
А из Берлина уже летели, реляции: кольцо вокруг Ленинграда стягиваетея все туже, падение города - вопрос нескольких дней. 12 сентября Гальдер помечает в дневнике: "На фронте группы армий "Север" отмечены значительные успехи в наступлении на Ленинград. Противник начинает ослабевать..." Но Ленинград устоял и показал выдающийся пример стойкости, доблести и мужества нашего народа.
По сей день наши недруги на Западе не перестают изучать оборону Ленинграда. Конечно, не для того, чтобы воздать нам должное и сделать надлежащие выводы на будущее. Видный американский публицист Г. Солсбери, посвятивший обороне Ленинграда книгу "900 дней", написал о времени, когда Ленинградским фронтом командовал .Жуков:
"Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь. Сколько их было перебито в эти сентябрьские дня, никто никогда не подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови немецких солдат. "Катюши"? Возможно. Ничего не было страшнее во вторую мировую войну, чем "катюши". Неистовый визг мин, устрашающий их дымный след, грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе
Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова".
Он неумолимо требовал только одного - атаковать и .атаковать! В этом были в те дни и стратегия и тактика, боевых действий под Ленинградом, суть его приказов, начиная с самого первого. Они заключались в там, чтобы не дать врагу возможности создать ударные группировки. Достигнуть этого можно было только атаками. В те дни Жуков проявлял высокую требовательность. В тяжелых условиях он, бывало, не всегда сдерживался.
Жуков вызвал начальника Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевского, и распек за промедление с выводом одной из дивизий на подготовительный рубеж. Разговор закончил так:
- Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не будет на месте, расстреляю...
Когда тот вышел в приемную, Иван Иванович Федюнинский, .бывший там, хитро улыбнулся и спросил Бычевского:
- Попало, инженер? |
- Самую малость, товарищ генерал. Командующий обещал расстрелять, если к утру шестая дивизия не будет на Окружной дороге.
- Не серчай, инженер! - улыбнулся командарм, знавший характер Жукова. Тебе еще повезло. Нас с членом Военного совета армии за то же самое Георгий Константинович повесить обещал.
Конечно, Жуков никого не расстрелял и не повесил. Но в той обстановке иной раз не мог сдержать резких фраз.
В половине третьего ночи 15 сентября состоялся разговор Жукова с командующим 54-й отдельной армией Куликом, войска которой по приказу Сталина должны были деблокировать Ленинград с востока.
"Ж у к о в: Я хотел бы, чтобы у нас с тобой, старых солдат, быстрее закипела работало очистке территории, на которой мы могли бы пожать друг другу руки... У меня к тебе настойчивая просьба - не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мгу... Если ты не перейдешь в наступление завтра, то у нас положение может быть катастрофическим".
В ответ Кулик стал пространно объяснять, что сразу наступать не может, поскольку "не отработано на месте взаимодействие": Ему еще сообщили, что "противник в 23 часа переходил в наступление под Шлиссельбургом" и т. д.
"Ж у к о в: Противник не в наступление переходил, а вел ночную силовую разведку! Каждую разведку или мелкие действия врага некоторые, к сожалению, принимают за наступление...
Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов с одними винтовками бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. В общем, для меня яснц; что я .рассчитывать на серьезный маневр с вашей стороны не должен. Буду решать задачи сам... По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Я извиняюсь за откровенность, но мне не до дипломатии. Желаю всего лучшего".
Резко? Конечно! Но добавим две выдержки/из переговоров по прямому проводу Сталина с Куликом.
16 сентября:
"С т а л и н, Ш а п о ш н и к о в: ...Не задерживать подготовку к наступлению, а вести его решительно, дабы открыть сообщение с Жуковым. В своем разговоре с вами 15.9 Жуков обрисовал вам его положение, и поэтому вашу операцию затягивать нельзя".
20 сентября:
"С т а л и н: В эти два дня, 21-го и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами".
