- Конечно-конечно, Инна Ивановна, - готова поклясться, что видела у него… звериный, хищный оскал. - Но мой вам совет - решитесь скорее на сделку. Себе же лучше сделаете.
Сквозь туман слышу звук захлопывающейся двери. Голова то опускается вниз, то от резкого движения дергается вверх. Хочу пройти к кровати, но словно приклеилась к креслу. Словно срослась с ним.
- Мерзкая убийца, - над самым ухом. Не пойму, чей это голос - мужчины или женщины. - Ты заплатишь. Сполна заплатишь. Это я тебе обещаю. Будешь мучиться в агонии годами. Да так сильно, что смерть тебе покажется спасением.
- Инна, милая…
- Аааааа! - громко кричу, резко поднимаясь с постели.
Дышу ртом, пытаясь остановить бешеное сердце. Провожу рукой по мокрому лбу. Вся потная. Сорочка прилипает к телу. Волосы растрепаны. В голове полная каша. Как завороженная смотрю на забинтованную ладонь.
Не понимаю, что со мной было. Не помню ничего. Даже обрывки в голове не всплывают. Сплошная пустота.
Что вчера было? О чем мы говорили с Павлом Андреевичем?
Понятия не имею. Обсуждали вроде как расследование. О каких-то камерах говорили. О… блин. Не могу. Напрягаю мозг, но ничего не получается. Как будто кто-то разом стер всю память. Что со мной происходит?
- Инна Ивановна! - в дверь стучатся. Нервно оглядываюсь по сторонам, как будто меня сейчас застанут на месте преступления. - К вам ваш адвокат. Говорит, дело срочное. Вы должны…
- Да уйди ты с дороги! - кричит мужской голос, после чего его обладатель бесцеремонно вваливается внутрь. - Инна…
- А вас не учили правилам приличия? - натягиваю одеяло практически до горла. - Вы не к себе домой приперлись. Здесь…
- Вашу сделку с полицией приняли. Теперь мы можем более тщательно построить вашу защиту. Отделаемся малым сроком.
Это конечно все хорошо, но вот я, хоть убей, не помню, как связалась с полицией и приняла их предложение…
Несколько дней спустя
- Завтра состоится суд над Голубевой Инной Ивановной, главной подозреваемой в убийстве своего мужа Голубева Клима Эдуардовича. Дерзкое преступление произошло в одном из дорогих отелей Канн, где, как сообщили французские СМИ, они постоянно ссорились и…
Экран у телевизора резко гаснет. Как и моя надежда, что все это просто страшный сон. Клим не мертв, он лишь на работе задерживается. И вот сейчас зайдет в дверь. С порога начнет брюзжать, что в офисе полный бардак, и что нам стоит опять дать интервью местному телеканалу.
Да только никто никогда не войдет через парадную дверь, как бы я ее ни гипнотизировала. Как бы я не молилась высшим силам. Все напрасно.
Уже завтра лишится моя судьба. Наверняка судья учтет мою сделку и не станет долго разбираться. Даст мне минимальный срок, как и говорил Павел Андреевич.
Боже! Подумать страшно о том, куда меня потом повезут. Тюрьма, камера, другие заключенные.
Дрожь от ужаса пробегает по телу. Закрываю окно, уже надышавшись свежего воздуха. До сих пор в теле озноб. Даже кости ломит, как при лихорадке. Но вроде как это не простуда. Врач не подтвердил. Как и не увидел ничего плохого в моей беременности.
Легкое недомогание, вызванное стрессом. Которого мне нужно избегать. Как бы глупо это не звучало.
- Инна Ивановна, - моя домработница стучит в приоткрытую дверь кабинета Клима. - К вам посетитель.
- Посетитель? - еле на ногах держусь, слабость во всем теле просто убивает. Да и есть теперь стала меньше, что тоже не насторожило доктора. - Но я никого не жду. Скажи, что мне…
- Ты не посмеешь меня прогнать, дорогуша.
Вздрагиваю, резко выпрямляясь, когда в кабинет вальяжной походкой заходит Феликс Романов. Мы не виделись с той вечеринки на яхте. И я даже не надеялась, что он так внезапно заявится ко мне в дом со светским визитом.
- Феликс, не ожидала тебя здесь увидеть, - нас оставляют одних.
Какой же он красивый! Мужественный, притягивающий к себе как магнит.
Так и хочется броситься к нему объятья, чтобы он решил все мои проблемы.
При виде него сердце так и екает в груди, отбивая чечетку и готовясь вырваться на свободу.
- Я пришел тебе помочь, - многозначительно машет рукой в воздухе. - в твоем деликатном деле.
Садится в кресло, закинув ногу на ногу. Глядит исподлобья, как кот при виде маленькой мышки. В любой момент может наброситься.
Под его пристальным взглядом краснею, опустив голову вниз. Перевожу дыхание, считаю до десяти и только тогда включаюсь в разговор. Стараясь не обращать внимание на мурашки и вспотевшие ладошки.
- О чем речь? - сажусь в кожаное кресло мужа, вдыхая запах его одеколона.
Тут каждая вещь Климом пропитана. От того и больно где-то в районе груди. До жжения. Сильного. Адского. Лишающего всяческих чувств.
- Ты же в курсе, что твое дело проигрышное? - с места в карьер.
Ради приличия не спрашивает о моем самочувствие, а сразу к расследованию приступает, которое уже в кишках у меня сидит.
- Моим адвокатам так не кажется, - стараюсь придать голосу твердости, но выходит с трудом. - Мы уже все обговорили. И завтра, - нервно подрагиваю. - все пройдет более-менее гладко.
- Вот именно, что более-менее гладко, Инна, - ядовито усмехается, задерживая взгляд на моем плоском животе. - Решила рожать в тюремной больнице?
- Что? Как? - от шока слов связать не могу. Мысли путаются. - Откуда ты знаешь?
- У меня свои источники, дорогуша, - равнодушно пожимает плечами, коварно прищуриваясь. - Приплода твоего отдадут в детский дом сразу после родов, и ты никогда о нем больше не услышишь. Будет жить сын или дочка вдали от мамочки-преступницы.
- Зачем… - с трудом слезы сдерживаю, чувствуя, как мерзкие, длинные пальцы прикасаются к моем животу намереваясь вырвать еще не рожденного малыша. - Зачем ты мне это говоришь?
- А я до твоей рыжей башки еще не дошло, дурочка? - намеренно оскорбляет, унижает, делает больно. - Я тут как ангел-мать-его-хранитель, - изображает нимб над головой. - Могу помочь тебе. Во всем. И в деле об убийстве, и с твоим, - его аж передергивает. - ребенком.
- А что взамен? - знаю, что у него может быть свое дерзкое условие.
- Лишь некая малость, - облизывает губы, цинично усмехаясь. - Будешь мне принадлежать. Навеки вечные, - все внутри сжимается от этой фразы. - Помнишь, ты так мне когда-то говорила, милая… невеста?
Перед глазами тут же мелькают кадры из прошлого.
Мы с Феликсом отдыхаем в его маленькой, захудалой квартирке. Где-то на окраине города. Лежим на диване после изнурительного секса, смотрим какую-то глупую комедию и наслаждаемся нашим единением. Нашим маленьким раем.
- Ты всегда будешь моей? - вопрос не застал меня тогда врасплох.
- Навеки вечные, - шептала в до боли любимые губы, которые в порыве страсти все искусала.
- Феликс, я…
- Завтра твой чертов суд. Тебя посадят, Инна. На двадцать пять лет. Или дадут пожизненное, - так чертовски больно, что все внутренности скручиваются в тугой узел. - Твой ребенок не увидит тебя. Будешь вечность его искать, а он…
- Нет! Нет! - ору так сильно, что у самой уши закладывает. - Не смей этого говорить! - на ноги поднимаюсь, от чего голова кружится и ноги ватными становятся. - Мы уже с адвокатом все обговорили, - пусть знает нашу стратегию, утру ему нос. - Я пошла на сделку. Мне дадут минимальный из возможного срок. Да и ребенок будет в надежных руках. Никогда не забудет о своей мамочке.
Говорю это таким твердым голосом, что сама уже верю во все эти слова. Сомнения нет места. Ничего плохого со мной не случится.
- Глупая дура, - качает разочарованно головой, поднимаясь на ноги и поправляя пиджак. - Помяни мое слово. Ты глубоко ошибаешься. И скоро сама в этом убедишься, - уже около двери.
- Уходи! - слез не сдерживаю.
- Мы еще обязательно увидимся, любовь моя, - нахально подмигивает, выходя из кабинета.
- Не дай Бог, - шепчу в пустоту, еще не зная, что следующая наша встреча произойдет уже буквально на днях… при очень ужасных событиях.
