Валерия с интересом оглядывала навороченное оборудование. Вся эта «продвинутая» техника вызвала у неё живейший интерес. Брови её то и дело взлетали вверх от удивления. И наконец, украинская докторша пристально посмотрела на французского коллегу.

«Она поняла, всё поняла. Она же врач. Тут не спишешь всё на прогрессивность французской медицины».

Андрэ уже думал, как всё объяснить своим новым пациентам. Но Валерия расспрашивать не стала. Просто села в кресло, ободряюще улыбнулась и произнесла:

– Делайте своё дело, доктор.

Андрэ несколько часов обследовал и изучал семью Василенко. Потом он отпустил пациентов, договорившись о встрече на завтра. А потом он позвонил.

– Сэр Томас, я её нашёл. Сомнений быть не может. Я нашёл Великую.

Сэр Томас Мор родился с «серебряной ложкой во рту». Вернее, рождался каждый раз.

Потомственный аристократ, богатая семья, прекрасное образование. Плюс от природы пытливый ум, способность к изучению языков, очень располагающая внешность. Он был вроде старой тетушки, которой доверяли свои секреты. Умел утешить, успокоить, и дать правильный совет.

Молодым бывал влюблён, бывал женат, были у него и дети. В основном ради наследования титула. И чтобы не заморачиваться поисками партнёра для секса. Семейная жизнь сэра Томаса не увлекала.

Настоящей страстью оставалась история возвращенцев. И руководство сорока пятью. Почтенный возраст и вышеперечисленные качества делали из старика отменного лидера. Это миссия историка клана: быть лидером.

Нет, покопаться в пыльных архивах всё равно пришлось. Но главная миссия – быть первым помощником Великих. И он готовился им стать. Целых пять прожитых им жизней.

И вот появился некто более значительный, кто укажет им путь и будет решать более глобальные проблемы. Пришла пора сложить с себя полномочия лидера и следовать чьим-то указаниям.

Надежда, облегчение, возбуждение – вот, что почувствовал старик. Он устал возвращаться. Он хотел покоя. У него теперь осталось два дела: выполнить миссию и передать архив следующему поколению сорока пяти так, как ему передали в своё время. Ибо тот, кто родится первым в следующем клане возвращенцев и будет историком. Так уж заведено.

Обычно все тонкости существования возвращенцев излагал вновь проснувшемуся тот, кто находился ближе. В других обстоятельствах, Андрэ справился бы сам. Но не в этот раз. Теперь явилось высокое, и даже высшее начальство. Следовало собрать если не всех, то хотя бы тех, кто способен добраться до Парижа до завтрашнего дня.

Сэр Томас позвонил и заказал билет на самолёт на самый первый рейс Лондон-Париж.

Кумар Бхаратия «спинным мозгом» чувствовал, что на сегодняшней встрече клана возвращенцев произойдёт нечто необычное.

В 1979-м, когда вернулась последняя из них – Ванда Новак, в их клане царило оживление. На девочу возлагались определённые надежды. Потому что никто из женской части сорока четырёх пока не родил возвращенца. Когда Ванда родила своего первенца, доктор Андрэ Мартен тщательно обследовал младенца, но никаких абсолютно признаков потенциального возвращенца не обнаружил. А значит Ванда не могла быть Великой. И почти все в их клане стали верить, что на их жизнь встреча с Великими не запланирована.

Но не Кумар. Он, будучи индуистом, верил в реинкарнацию. И в неслучайную связь с другими людьми. Потому и возвращение своё принимал не так, как все в его клане. Он верил в миссию и в то, что в жизни всё не случайно. Что если он, Кумар, вернулся во второй раз на то же место и в то же время, то в этом должен быть сакральный смысл.

И кроме того индус верил в то, что если у умершего остались какие-то незаконченные дела или неисполненные желания, душа не может переродиться в новое тело. Она так и будет слоняться между двумя мирами, пока её желания не исполнятся, а дела не будут завершены. Значит Событие должно произойти, это дело не может остаться незаконченным. А Великие должны появиться.

Ещё в нём была некая сверхчувствительность. Он не задумывался о природе своих предчувствий. Но очень им доверял. В год и день рождения Ванды, он чувствовал что-то ещё, кроме радости от рождения последней из возвращенок. Как ребёнок, не сделавший домашнее задание, чувствует вину, так же и индус испытывал дискомфорт. Будто он что-то забыл. Будто он чего-то не сделал. Будто что-то судьбоносное происходит, а он, Кумар это прощёлкал. Потому и рождению Ванды радовался не в полную силу. Предчувствие было тревожным.

Кумар был математиком. С идеальным музыкальным слухом, что нередко бывает в среде математиков. Недаром в Греции музыка считалась частью математики. В древности верно говорили: «Вначале было число». Многие математики начинали свою деятельность с увлечения музыкой. Как и наоборот, многие музыканты использовали математику для написания своих шедевров. Например, Бах, любимый композитор Кумара.

Идеальный музыкальный слух индуса уловил в тот день некий диссонанс. В его голове уже «разговаривали» 44 человека. А с 19 июля 1979-го по всем законам голос должен был прибавиться один. Но Кумар слышал ещё кого-то. Робкий девичий голосок, который почти не давал о себе знать. Это был голосок девочки – подростка, который математик слышал очень неотчётливо, но тем не менее слышал.

Голосок появлялся, когда девочка не могла скрыть своих чувств: плакала или смеялась. А в остальное время он замолкал, иногда надолго. Кумар уже научился вычленять его среди других голосов в своей голове, на то у него и был идеальный слух.

Он ждал этот голосок, радовался его появлению. Но поскольку он появлялся не часто и бессистемно, Кумар пришёл к выводу, что девочка умеет закрываться от всех. Она не даёт услышать себя всему клану. И если бы не особые музыкальные способности, Кумар бы тоже ни за что его не почувствовал. Голосок был, как предчувствие. Он никогда не звучал громко. И избегал общения с остальными сорока четырьмя голосами.

О своей находке индус не рассказывал никому. Это была его сокровенная тайна. Его открытие. Он совершил немало достижений в математике, но тайна девочки занимала больше всего остального.

Как и любой другой учёный, он изучал и анализировал. Он углублялся в эти мысли так часто, как мог себе позволить.

Впрочем, одному человеку он всё-таки отрылся.

Эдуар-Тома Симон был коренным таитянином. Со свойственной тем открытостью взглядов и чувств. Он единственный, кроме самого Кумара, не поверил, что в этой жизни не произойдёт События. И что Великие не родятся.

Не потому, что верил, а потому что привык подвергать сомнению очевидное. Эдуар-Тома вообще не считал, что чего-то произойти не может. А потому не поднял на смех Кумара, когда тот рассказал о своей находке.

– Так ты думаешь, что девочка родилась? Великая? – только и спросил островитянин.

– Да. Я думаю, что да. Я плохо её понимаю, почти не слышу. Но в моей голове определённо появился некто посторонний.

Эдуар-Тома не стал шутить по поводу голосов в голове. В конце концов он и сам их слышал. Пожал плечами и спросил:

– И что? Не думаешь, что нужно кому-то рассказать?

– А что я могу рассказать? Я слышу этот голос, как эхо. Будто это тень, которую отбрасывает обычная речь.

– Может тебе посоветоваться со специалистом? С психологом? С Хью?

– Я и советуюсь со специалистом. Мне не нужно, чтобы копались в моих мозгах и чувствах. Мне нужен препарат, который бы смог обострить моё восприятие. Чтобы я мог услышать более чётко. Ты – невролог. Можешь мне что-нибудь посоветовать?

– Если ты мне опишешь подробнее действие препарата, что тебе нужен, я составлю рецептуру сам. А моя Исидора его приготовит. Она же – фармацевт. Это по её части.

– О, так вы с красоткой Исидорой всё ещё вместе?

– Да. Мы бы поженились, но пока не можем понять, в какой стране осесть. Так и носимся друг к другу. Но это ладно. Расскажи мне ещё о нашей предполагаемой Великой.

И Кумар рассказал всё, что знал. Вернее, слышал.