Надо сразу оговориться, что приручение и одомашнивание (окультуривание) – это не одно и то же. Приручение не меняет сущности ни диких животных, ни диких растений, они просто существуют в неволе. Одомашнивание же создает новый вид, часто очень далекий от дикого оригинала, оно нередко меняет его до неузнаваемости, подстраивая под нужды человека. Так, например, дикие овцы в природе имеют короткую шерсть, а те, которые выведены человеком для производства шерсти, представляют собой ходячие пушистые запасы сырья. Дикие зерновые растения, как правило, в зрелом виде невозможно собрать. Они рассыпаются при прикосновении, их можно собирать только недозрелыми. К тому же они мелкие и невзрачные. А одомашненные виды представляют собой тугие колосья, состоящие из крупных зерен. Они столь далеки от оригинала, что порой невозможно определить дикого предка того или иного растения или животного.

Переворот, произошедший в эпоху неолита, где-то примерно 10–12 тысяч лет назад, заключался в том, что появился абсолютно новый тип хозяйства и, соответственно, питания, основанный на производстве и потреблении совершенно новых продуктов, созданных человеком. Простота же описанной выше картины произошедшего кажущаяся, ничего не объясняющая в том, что же случилось на самом деле. Увы, вопросов здесь больше, чем ответов, хотя большинство ученых и продолжает уверенно держаться привычной и удобной схемы.

Споры же в основном ведутся относительно того, где и когда впервые произошел переход к новому типу хозяйства. И это легко объяснимо: фактически это единственный вопрос в сей сложной теме, который можно убедительно доказать или опровергнуть с помощью научных фактов – археологических находок. Все остальное, главное, относится к области гипотез и предположений. К счастью, с точки зрения темы питания ни точное время, ни место возникновения земледелия и скотоводства значения не имеют, важен сам факт произошедшего и его последствия. Так что ограничимся в этом вопросе лишь общепринятыми мнениями, которые разделяет большинство ученых.

Около 12 тысяч лет назад в образе жизни древнего человека отмечают постепенные изменения. Отступает ледник, меняется климат, а вместе с ним и флора, и фауна обитаемой земли. Человек начинает больше употреблять растительной пищи, чем раньше (или от этой эпохи просто сохранилось больше свидетельств?). Значительную часть в его рационе теперь составляют дикие злаки, о чем, в частности, свидетельствует увеличение числа находимых археологами каменных ступ-зернотерок. Охота становится более специализированной, регионально обусловленной – в одних местах на стоянках преобладают кости газелей, в других – овец, коз, оленей, кабанов и т. д.[4]

Наглядный пример изменений в диете древнего человека того периода дают данные Натуфийской археологической культуры, которая существовала на восточном побережье Средиземного моря, на территории Леванта. Некоторые исследователи даже полагают, что ее представители были первыми известными науке земледельцами[5]. Датируют ее 11 000–10 800 годами до н. э. Питание натуфийцев было весьма разнообразным. Из мясных блюд предпочитали мясо газели, хотя изредка баловали себя и олениной или свининой, иногда зайчатиной. Охотились на птиц, особенно в долине реки Иордан, где гнездились утки. В пресноводных озерах ловили рыбу (морскую – крайне редко). На некоторых приморских стоянках находят россыпи морских раковин. Особое место на их столе (если таковой был) занимали зерновые и бобовые культуры. Об этом свидетельствует разнообразие и обилие различных инструментов, среди них зернотерки и терочные камни, каменные серпы. Найдены также зернохранилища, есть косвенные свидетельства того, что натуфийцы умели плести корзины, в которых переносили зерно. Кроме зерна и бобов, жители потребляли миндаль, желуди и другие плоды.

Большинство ученых сходится на том, что переход к земледелию и скотоводству начался примерно 10–9 тысяч лет назад, зарубежные исследователи склонны порой удлинять этот период, российские более осторожны и предпочитают его немного сокращать. К 6700-м гг. до н. э. можно говорить о появлении нового типа экономики, основанной полностью на земледелии и скотоводстве, на весьма значительных территориях Ближнего Востока[6]. Началась новая эра в истории человечества.

Наиболее стройную и обоснованную картину происхождения культурных растений создал академик Н. И. Вавилов. Его выводы стали результатом более сотни экспедиций, как по самым разным регионам СССР, так и по десяткам стран мира.

В 1926–1928 годах, в крайне неспокойное в мире время, особенно тяжелое для Советской России, Вавилов смог посетить множество стран и регионов. Вот лишь их краткое перечисление: Страны Средиземноморья, включая Марокко, Алжир, Тунис, Египет, Португалию, Испанию, Италию, Грецию, всю Малую Азию, Сирию, Палестину; из островов: Сицилию, Сардинию, Крит, Кипр и Родос. Были подробно изучены: Абиссиния, Эритрея, Персия, Афганистан, Западный Китай, Монголия, Япония, Корея, Индия, Ява, Цейлон, Закавказье, Туркестан. В Новом Свете: вся Мексика, Гватемала, Колумбия, Перу, Боливия, Чили, субтропические районы США[7].

Во многие регионы он проник первым или одним из первых ученых. Например, в Нуристан, высокогорную провинцию Афганистана, в то время закрытую для европейцев вообще. За эту экспедицию Географическое общество СССР присудило Николаю Вавилову золотую медаль имени Н. М. Пржевальского «За географический подвиг». Из экспедиции Вавилов писал другу: «Путешествие было, пожалуй, удачное, обобрали весь Афганистан, пробрались к Индии, Белуджистану, были за Гиндукушем. Около Индии добрели до финиковых пальм, нашли прарожь, видел дикие арбузы, дыни, коноплю, ячмень, морковь. Четыре раза перевалили Гиндукуш, один раз по пути Александра Македонского»[8]. Поездка подтвердила предположение Вавилова о том, что именно в Афганистане находятся центры происхождения некоторых важнейших для человека растений.

Поездки Вавилова были поистине подвигом во имя науки. На него нападали разбойники и крокодилы, его палатка подвергалась нашествию скорпионов и змей, приходилось терпеть жар и холод, пьянство местных проводников, угрозы со стороны диких племен, его мучили приступы болезней и лихорадка. Жизнь ученого не раз подвергалась смертельной опасности.

Вавилова принимали за советского шпиона или агитатора, и иногда приходилось терять драгоценное время, ожидая виз в ту или иную страну. И вместе с тем его авторитет в мире среди ученых все возрастал. Так, на состоявшемся в США в 1921 году Международном конгрессе по сельскому хозяйству, на котором присутствовали виднейшие ученые всего мира, выступление Вавилова произвело сенсацию. Портреты его печатались на первых полосах газет и сопровождались словами: «Если все русские такие, как Вавилов, нам следует дружить с Россией»[9]. Напомним, что между Россией и США тогда еще не существовало дипломатических отношений.

Итогом научных экспедиций Вавилова стало создание уникальной коллекции культурных растений, не имеющей аналогов в мире. Он не только записывал, наблюдал и изучал, но и собирал образцы: к 1940 году их насчитывалось более 250 тысяч. Удивительна судьба коллекции: во время Великой Отечественной войны она хранилась в блокадном Ленинграде, и умиравшие от голода хранители ее не тронули ни зернышка из этого собрания зерновых культур. Этот подвиг во имя науки поразил тогда весь мир. Коллекция сохранилась, а вот ее собирателю, увы, повезло меньше. Вавилов был арестован, осужден и, по имеющимся данным, погиб в лагерях, по иронии судьбы от голода и истощения.

Н.И. Вавилов был ботаником, и проблемы, которые он решал, находились в естественно-научной сфере, а также в прикладной, касавшейся развития сельского хозяйства. Однако он не мог не затрагивать и вопросов, пусть и вскользь, касавшихся исторических аспектов. В своих дневниках он отмечал: «Невольно исследователь растительных культур подходит вплотную к проблеме автономии и взаимоотношения человеческих культур. Мы не сомневаемся в том, что, детально изучив очаги формообразования важнейших культурных растений, ботаник в состоянии внести существенные поправки в представления историков и археологов. Автономные очаги генов культурных растений являются и вероятными автономными очагами человеческой культуры»[10]. Так был намечен новый подход к изучению мировой истории.