Вот и показалось маленькое кирпичное строение, сейчас есть гораздо больше времени, чтобы изучить его. Здание было нестандартным. По размеру оно напоминало типичный автомобильный гараж, да и по форме тоже. Никаких вывесок, творчества уличных художников, даже пресловутых оскорблений или признаний – просто пустые кирпичные стены. Одна единственная дверь, довольно массивная, из темного сверкающего материала, находится со стороны дороги. Первое предположение Шона – блокпост или что-то вроде будки охранника, только чуть больших размеров. Конечно, в таком случае напрашивался вопрос: “А для чего здесь, на пустом участке дороги в паре километров от города, охрана?”.

Вокруг здания все еще бродили, качаясь из стороны в сторону, Драугры. Даже показалось на мгновение, что они останавливались, полностью замирали на месте, но затем снова делали шаг, едва не потеряв равновесие.

Язычник потянул руку к поясу, плавно достав оттуда оружие. Шон, в свою очередь, обхватил ладонью рукоять доставшегося ему от Федора револьвера. Родригес предлагал вернуть оружие лидера деревни, но большинство охотников, на удивление, решили, что лучше Шону оставить его себе.

– Ты знаешь, как их убивать? – неожиданно спросил охотник.

– Думаю, их слабое место – жало. Даже тот медведь упал лишь после попадания туда.

Еще немного приблизившись к мутантам, оба поняли, что эти Драугры, в отличие от других, не раскрывают пасть, не показывают свои клыки. Сейчас это даже плохо – попасть в их слабое место будет крайне сложно. “Нужно их как-то отвлечь – начал размышлять Шон. – Заставить их перейти в атаку”. Родригес указал пальцем на невысокий забор перед зданием, намекая Язычнику, что ему нужно прикрытие. Охотник сразу же все понял и уже через мгновение сидел на корточках, прижавшись спиной к забору, и крепко сжимал в руках оружие. Шон не до конца понимал, что ему нужно сейчас сделать, чтобы отвлечь существ. Сердце колотилось твердыми рывками, точно ударяясь о грудь. Ноги сами по себе пошли в сторону Драугров. Глаза бегали из стороны в сторону, старались увидеть как можно больше; руки дрожали, к горлу подступил ком. Шон сделал нервный и грубый глоток, чуть не поперхнувшись от волнения, затем поднял револьвер и совершил громкий, точный выстрел. Вылетевшая из длинного ствола пуля попала прямиком в челюсть мутанта. Тот, не ожидав такого, упал спиной на землю. Две крупные, наполненные острыми клыками челюсти разъехались в разные стороны. Из жала тонкой, высокой струйкой текла темно-красная, практически черная жидкость, слабое место Драугра извивалось, точно змея, и после нескольких отчаянных движений склонилось набок, рухнув в предсмертных конвульсиях.

Остальные существа резко обернулись, устремились в сторону Шона, оголяя уже знакомые страшные клыки. Язычник поднялся из укрытия и меткими выстрелами поражал мутантов одного за другим. Жала разлетались на мелкие кусочки, и существа моментально падали на землю.

Опустошив магазин, охотник расправился со всеми Драуграми и ловко подбежал к стоящему возле входной двери Родригесу. Шон дернул за ручку двери и с протяжным скрипом приоткрыл ее, совершая медленные размеренные шаги; держал в руках оружие, чтобы быть готовым к самому неожиданному нападению врага. Резкими поворотами охотники изучали одну единственную комнату – все чисто.

Внутри здание казалось еще меньше, чем снаружи. На полу лежал мусор всех сортов, казалось, что здесь можно найти все, начиная от простых бумажек и бутылок, заканчивая поломанной гитарой, порванными книгами и электроникой. Через одно единственное окно, расположенное в противоположном конце, в комнату попадал темно-синий лунный свет, растворяясь на стенах и бетонном полу, отражаясь и создавая протяжные блики. Небольшой деревянный стол криво стоял прямо под окном. Здесь Шон увидел то, что раньше видел только в музеях, – печатную машинку. Что она тут забыла? Родригес подошел к прибору и скрупулезно изучал каждый его болтик, словно ребенок. От нажатия на кнопки все же решил воздержаться. Еще раз покрутив головой, Шон обратил внимание на полностью закрытые газетами стены, где краской, с небольшими подтеками до пола, печатными буквами было написано: “изучай снимки”. Язычник также заметил эти слова, задержав взгляд на них, а после перевел его на Шона и тихим утвердительным голосом спросил:

– Я так понимаю, это то, что нам нужно? И что это дало?

Родригес даже не знал, что сказать. В любом случае, это подсказка – ясно дело. Но как его правильно понять? Нужно вспомнить, где же Шон мог найти какие-то снимки. Закрыв глаза и погрузившись в думу, Родригес сразу вспомнил про найденный в машине корпорации фотоаппарат.

– Нам нужно возвращаться. Кажется, я все понял.

– Как скажешь, барин, – одобрительно и даже безэмоционально пожал плечами Язычник.

Все охотники, с которыми Шону приходилось иметь дело, оставляли у него не совсем ясные впечатления. Когда смотришь на их тренировку в Оружейном, они становятся бравыми, аккуратными солдатами, их гладкие, пушистые шапки слегка сбиты набекрень; крепким хватом их тяжелые руки держат оружие, у некоторых на поясе качается, словно маятник, бьется о штанины подсумок; лица самых разных образов и натур настолько схожи, что сливаются меж собой, а головы ровно и гордо подняты вверх. Истинные воины.

Но так происходит далеко не всегда, даже, скорее, крайне редко. Когда кончаются тренировки и солдаты отправляются в Новоземелье, резко начинают гудеть местные пивные, стучать каблуками доски заведений, трещат струны гитар, дамы и подвыпившие мужики тяжелым пьяным воем тянут хоровые песни. Вот так опытные, строгие солдатики превращаются в излишне веселую толпу. Спиртной дурман спадает к утру, особенно, когда командиры с грохотом выбивали дверь трактира, поднимая хрюкающих в тарелках горе-воинов. Разумеется, Федор и его подопечные пробовали всевозможные методы борьбы с пьянством, но, как можно догадаться, успехом не обернулась ни одна методика. Что только ни запрещали: закрывали пивную на ночь, когда охотники возвращались с тренировки; ставили провинившихся на ночное дежурство у ворот, стараясь хоть как-то отбить желание у солдат обмывать каждый отстрелянный патрон; даже запрещали подавать наливку охотникам, грозя барменам исправительными работами.

Больше, чем методы борьбы с пьянством, Шона удивляло то, на какие ухищрения шли солдаты, дабы получить заветные капли в стакане: просили посторонних сделать заказ за них(но эту махинацию командиры подметили моментально); уверяли, что не пили с прошлого месяца, всегда отрицая тот факт, что еще вчера в нетрезвом состоянии напевали здесь песни; более смелые старались утащить бутылку прямо из-под носа официанта, а на случай провала имели одну и ту же отговорку: “Почудилось, что бутылка пуста. Мусор вынести хотел”. Само собой все прекрасно знали о всех способах добычи волшебной воды солдатами, но ограничивать их пьянство никто не собирался: уж больно все любили спиртные рассказы и завывания песен перед сном.

Язычник нерасторопно шагал, немного опережая Шона. Ноги одна за другой утопали в лужах, плескались темно-коричневой водой. Вновь повернувшись к Шону, охотник монотонно поинтересовался:

– И куда ты теперь?

– Что? – машинально спросил Родригес, хоть и четко услышал вопрос.

– Ты пришел сюда с каким-то письмом, расспросил всех, нашел что-то. Твои задачи здесь, наверняка, сделаны. Так куда ты пойдешь дальше?

– Пока еще сам не знаю. Мне так кажется, я понял, о чем шла речь в этой подсказке, – Шон сделал небольшую паузу, а после неуверенно добавил. – Но как-то не по себе. Неужели мой давний друг оставляет такие подсказки, вместо конкретики. Я не знаю… Может он чего-то боится.

Охотник вздохнул с открытым ртом, точно уставшая собака, и молча продолжил путь.

Тонкий огонек змеей извивался над свечкой, которую поставил перед собой на стол охранник. Словно мотор автомобиля, разносился храп. Язычник свирепо, но устало промычал, поднял с земли камень и что есть силы бросил в уснувшего солдата. Тот взвизгнул, схватившись за голову обеими руками, и принялся нащупывать ружье. Язычник недовольным тоном выругался, пригрозив охраннику, и потребовал раскрыть ворота.