— И это все?

— Конечно, нет,- злорадно усмехнулся он,- Пока я Батин груз разыскивал, многое, что успел увидеть,- Тошка поднял на меня свои глаза, и я поневоле вздрогнула — столько ненависти я не видела никогда,- Я вышел на ту мразь, которая занималась подбором детей в восточные бордели для Бересова.

Я охнула, и сердце мое сжалось.

— Детям от десяти до тринадцати лет, не больше. Он скупал их у директоров приютов, куда вкладывал немалые деньги, причем из федерального бюджета. Как раз по той программе по защите детей, как ты говорила.

— Но как об этом не стало известно? Ведь это же дети!

— Не будь наивной! Кто сейчас заботиться о судьбе сирот? Кому они нужны? Все очень и очень просто: ребенок исчезал, а его отмечали как сбежавшего, неуправляемого с расшатанной психикой. На самом деле детей туда подбирали тихих и забитых.

Я нашел эту тварь и убил. Конечно, Бате это не понравилось, очень не понравилось, так как я нарушил его давно налаженную связь с борделями за границей. Чтобы найти очередного посредника понадобиться очень много времени, для того чтобы проверить человека, ввести его в курс дела. … Потом я сдал его груз с оружием фэшникам. Много денег Батя потерял, очень много миллионов долларов. Ну, а для своей страховки я "одолжил" у Бати всю его черную бухгалтерию по работорговле и надежно спрятал, и на ухо кое-кому шепнул, что в случае моей смерти эти документы попадут туда, куда надо. Теперь понимаешь, какая редкая сволочь стоит у власти? Зачем я это сделал? Потому что сам сирота. Потому что они так или иначе меня бы убрали после выполнения задания. А так у меня есть один мизерный шанс остаться в живых.

Антон снова начал с двойным упорством разглядывать пол. Прошло минут пять не меньше, когда он поднял свои глаза, полные горести и решимости.

— Уезжай из страны. Ты верно подметила, я самого начала знал, что тебя не оставят в покое. Боюсь, что ты для них единственный козырь против меня. Не думай обо мне. Если я выживу, я приеду к вам. Уезжай, слышишь, хорошая моя…

Из глаз моих брызнули слезы. Я даже не могу передать, какая ярость клокотала внутри меня.

— Я уеду, черт с тобой! Но ты, сукин сын, приедешь ко мне! Ты не посмеешь сдохнуть, когда ты так нужен!

Тошка обнял меня и даже тихо рассмеялся:

— Узнаю тебя. Ты сама нежность и очарование,- он немного помолчал, а потом тихо и нежно произнес:

— Я не шутил. Я действительно не хочу тратить время на разговоры.

Я посмотрела ему в глаза. Ясный, чистый взгляд его серых глаз больше не обдавал меня холодом. Тихо вздохнув, я покосилась на свой заметно округлившийся живот – неужели я еще возбуждающе выгляжу? Тошка понял мой взгляд по- своему:

— Я не причиню ребенку вреда.

О, Господи, Тошка, я в этом даже не сомневалась.

Мне не спалось. Я в очередной раз прокручивала всю информацию, которую услышала от Антона. Неужели нет выхода? И какой же он упрямый! Даже слышать ничего не хочет о моем отце. И это в такой-то ситуации? Но боюсь, тут замешена не только гордость. Он не хочет подставлять никого, кто мне дорог. Но я не могу сидеть сложа руки!

Потихонечку пробравшись на кухню, и прикрыв за собой дверь, я включила давно забытый сотовый телефон и набрала номер отца.

— Ну, наконец-то, мать твою! — рявкнул он в трубку и вздохнул от облегчения — Ты чего вытворяешь? И это в твоем-то положении! Ты где пропадала? Где ты?

Я помолчала пару секунд и тихо сказала:

— Если ты закончил, могу ли я тебя попросить? — отец громко выругался, но трубку не бросил.

— Как там Кир? — начала я с главного.

— Нормально. Ваша няня просто образец терпения и понимания. Я почти каждый день навещаю его.

— Спасибо тебе.

— О чем ты? Он мой внук. И твой сын, кстати, ты не забыла? — я только зубами скрипнула, – Надо полагать, Антон с тобой?

— Нет, его нет в городе, он спрятал меня и куда-то уехал,- почему-то соврала я. Пока не поговорю, ничего ему не скажу.

— А о сыне он не забыл?

— Он справедливо предположил, что с Киром ты нам поможешь.

— Что ж, тоже верно. Зачем звонишь? Не удосужилась до этого отца известить, так что сейчас беспокоишься?

— Пап, поговорить надо.

— Да уж догадался, не дурак. Где ты?

— Я не могу сказать…

— Какого черта?!

— Пап, я, правда, не могу, на то есть причины, не злись. Давай возле причала в семь.

— Я подъеду,- вздохнул мой отец и отключился.

На улице почти рассвело. А я никак не могла придумать, куда бы отправить Антона с утра пораньше, чтобы не заметно улизнуть из дома. Было уже шесть пятнадцать, когда я решила действовать.

Широко открыв дверь в ванную комнату, я прошествовала к белому фаянсовому туалету и склонившись вызвала рвоту. На третий мой стон Антон подскочил как ошпаренный.

— Девочка, как ты? — Я посмотрела на него измученным взглядом, и ничего не сказала. Умылась холодной водой и с видом мученицы прошла в комнату. Тошка с растерянным видом шел за мной.

— Может тебя в больницу отвезти? Давай я Владу позвоню, — ситуация принимала неверный оборот.

— Хватит с меня Влада! Меня от одного его вида уже мутит. Лучше съезди в аптеку, купи чего-нибудь от тошноты, — сказала я и прилегла на диван, прикрыв глаза.

Собрался он минут за пять и уехал, выжимая из машины все лошадиные силы. Ближайшая аптека была в пятнадцати минут езды, нужно торопиться. Быстро надев спортивный костюм, я выбежала из дома. Пройдя быстрым шагом пару кварталов, я поймала машину и доехала до причала. Отец был уже там. Он стоял, облокотившись о свою машину и нервно курил.

— Привет,- сказала я ему. Он кивнул и отбросил сигарету. Ходить вокруг да около не имело смысла, и я начала рассказывать ему все то, что узнала от Антона. Но не сказала где сам Антон, какое-то предчувствие предостерегало меня от этого. По мере моего рассказа лицо отца становилось все более отчужденным.

— Пап, я понимаю, что сам Антон никогда к тебе не обратиться. За него прошу я. Я знаю, что у тебя достаточно связей, чтобы помочь, — закончила я. Отец достал новую сигарету и закурил.

— Я знал, что ваш союз добром не кончиться,- изрек он, глядя куда-то в сторону.

— Пап, не начинай. Сейчас не время.

Он резко ко мне обернулся.

— Не время, ты права! А ты не хочешь поинтересоваться, каким образом я все это устрою? Тебя это не волнует? Ты кроме своего мужа уже больше ни о ком не думаешь! Кстати, мужа бывшего, прошу заметить.

— Я всего лишь, обратилась с просьбой,- удивленно проговорила я, не ожидая от него такой вспышки.

— Мой ответ «нет».

У меня возникло ощущение, будто мне влепили пощечину, так неожиданно и резко прозвучал его ответ.

— Почему?

— Я не обязан объяснять.

— О, да, ты не обязан,- с горечью сказала я,- Ты вообще никогда не считал нужным объясняться со мной. Даже тогда, когда отправлял меня на все четыре стороны из родного дома после смерти Лешки.

— А ты жестока… — отец даже посерел лицом.

— Не более чем ты.

— Да, пойми ты… Я работаю на Бересова…И что я теперь укушу ту руку, которая меня кормит?! Ты хоть представляешь, где я буду после этого? — выпалил он.

В глазах потемнело, и мир пошатнулся. Большим усилием воли я заставила себя не терять нить сознания.

— Ты…ты…работаешь на эту… мразь? — с брезгливостью переспросила я. Отец промолчал. – И чем же ты занимаешься? Надеюсь, ты хотя бы в работорговле не замешан?!

Отец уверенно посмотрел мне в глаза.

— Нет. Я бы с удовольствием открутил ему шею за это. Но… это бизнес, детка. Я не вмешиваюсь в его личные дела.

— Личные?!? — опешила я, — Папа, ты же любишь детей…Тьфу, твою мать! После такого известия даже слова «любишь детей» приобретают другой смысл! Твоя помощь детским домам — блеф?

— Нет,- угрюмо произнес он.

— Бересов кормиться с этой же кормушки…

— Я не занимаюсь торговлей детьми! — заорал он на меня,- Теперь все? Какого черта, ты лезешь туда, куда нормальная баба и не подумала бы!