— Когда я поклонился иконам Христа и Пресвятой Богородицы, что повелел мне сделать инок Стефан, находящийся в Проконнисе, тогда и получил исцеление от своей болезни.
Воины возвестили об этом начальнику своему, который управлял Фракиею. Начальник призвал к себе исцелевшего воина и, расспросив его, как он выздоровел, немедленно отослал к царю. Царь также начал расспрашивать воина о выздоровлении его и, когда узнал, что тот получил исцеление, поклонившись святым иконам, стал называть его идолопоклонником, с яростью укоряя его, как будто бы он совершил безбожное дело. Тогда исцеленный, стыдясь царя, раскаялся в том, что поклонился иконам, и всенародно отвергся от почитания их, дав обет больше уже никогда не кланяться им. За это беззаконный царь возлюбил его и почтил саном сотника. Но когда тот нечестивый воин, вышедши из царского дворца, хотел сесть на коня своего, то конь внезапно взбесился и, свергнув его с себя, начал топтать несчастного ногами, и до тех пор топтал его, пока тот не испустил дух свой. Такую казнь принял этот неблагодарный отступник.
Сие чудо, вместе с другими, творимыми блаженным Стефаном чудесами, привело царя в сильный гнев и ярость; ибо царь знал, что преподобный, живя в Проконнисе, прославляется чудотворениями и учит всех поклоняться святым иконам. Поэтому он задумал лишить святого жизни, для чего повелел привести его из заточения. Когда святой был приведен к Копрониму, то беззаконный царь повелел прежде всего оковать его железными цепями, забить ноги его в колодку и заключить в мрачную темницу, известную под названием Фиальской772. По истечении же нескольких дней, Копроним находясь вместе с двумя главнейшими сановниками своими в одном из загородных дворцов, приказал привести к себе блаженного Стефана.
Ведомый к царю, преподобный на пути выпросил у одного боголюбца монету, имевшую на себе царское изображение и тайно вложил ее в клобук себе.
Лишь только царь увидел святого, тотчас же начал громко кричать:
— О беда, беда! И что я только терплю? Сей человек поносит мою власть, бесчестит и ни во что вменяет меня!
И говорил много укоризненных и оскорбительных для святого слов. Но блаженный стоял молча, опустив голову вниз. Тогда царь сказал:
— Что же ты ничего не говоришь мне, нечестивец?
Блаженный Стефан в ответ на это стал кротко говорить:
— Если ты, царь, задумал убить меня, то убивай теперь же. А если призвал меня для того, чтобы расспросить о чем-либо, то тебе следует укротить гнев свой и беседовать со мной спокойно.
Слыша такие слова, царь спросил святого:
— Скажи мне, за что ты называешь нас еретиками? Какое из церковных преданий мы нарушаем?
Преподобный ответил:
— Вы отвергаете почитание святых икон, что предано нам издревле от богоносных отцов.
Мучитель возразил на это:
— Не называй сие святыми иконами: не иконы святые то, но изображения идолов; а какое общение у святых с идолами?
На это святой муж ответил:
— Тот, кто поклоняется иконе, воздает поклонение не самому веществу; ибо поклонение, воздаваемое образу, переходит на Первообразного, как говорит святой Василий Великий.
Мучитель сказал святому:
— Разве можно изображать вещественными красками то, из чего многое тёмно и непостижимо для ума? И справедливо ли под чувственным образом поклоняться тем, естество которых никому неизвестно?
Преподобный ответил:
— Кто из имеющих разум скажет, что вещественными красками можно изображать невещественное Божие естество? Существа Божия даже ум описать не может; тем более нельзя изобразить Его красками. Но когда мы изображаем на иконе Христа, то изображаем не Божеское Его естество, но человеческий вид Его, подобный нашему, Который Апостолы видели и осязали, как святой Иоанн Богослов сказал: «что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши» (1Иоан. 1:1). И если ты мне укажешь на слова Моисея: Исх. 20– «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли», — то я скажу тебе, что сам Моисей сделал изображения двух златых херувимов, о чем Божественный Апостол повествует так: Евр. 9– «херувимы славы, осеняющие очистилище». Но и самый алтарь, и скиния, и святая святых изображали собою подобие небесное, как говорит тот же Апостол: Евр. 8– «которые служат образу и тени небесного».
Что же мы творим беззаконного, когда, видимый людьми, человеческий Образ Христа пишем на иконе и поклоняемся Ему? Или когда мы поклоняемся кресту, сделанному из какого-либо вещества, то разве мы веществу поклоняемся? точно так же, когда мы почитаем священные сосуды, то на нашей совести не может лежать никакого греха, так как мы знаем, что сосуды освящаются призыванием Христова имени. Зачем же вы восстаете против всего этого? После этого вы пожелаете отринуть и святые Тело и Кровь Христовы, таинственно предлагаемые под видом хлеба и вина, кои изображают то Тело Христово, Которое страдало на Кресте, а теперь пребывает на небе, — и коим мы поклоняемся и, причащаясь их, получаем наследие вечных благ. Вы же, не полагая никакого различия между святым и несвятым, почитаете идолами Христову икону, наравне с изображением Аполлона, и икону Богородицы, наряду с изваянием Артемиды, попираете их ногами и сожигаете в огне.
На это царь ответил:
— Неужели ты, неразумный нечестивец, думаешь, что мы, попирая сии иконы, Христа попираем?
Тогда богомудрый Стефан, желая, по обычаю искусных борцов, победить врага его же оружием, извлек из клобука монету, которая имела изображение нечестивого царя Копронима, и которую он выпросил, идя на допрос, у одного благочестивого человека. Показав эту монету, преподобный спросил царя в тех же самых выражениях, в каких Христос вопрошал некогда фарисеев:
— «Чье это изображение и надпись?» (Мф. 22:20).
Царь ответил, полный удивления:
— Не иной чей, как царский.
Святой снова спросил:
— Что было бы, если бы кто изображение царя поверг на землю, и стал топтать его ногами? Не понёс ли бы он наказание за это?
Присутствующее при состязании ответили:
— Да! Великое наказание потерпел бы такой, человек, так как он обесчестил бы царский образ.
Тогда преподобный, тяжко вздохнув, сказал:
— Сколь сильна у вас слепота и сколь велико безумие! Если за бесчестие образа царя земного и смертного вы караете ужасною казнью, то какому наказанию подвергаетесь вы, попирая образ Сына Божия и Матери Его и предавая их огню.
Сказав сие, святой плюнул на монету, и бросив ее на землю, начал топтать ногами. Видя это, присутствовавшие с яростью устремились на святого, намереваясь сбросить его из палаты в море, ибо палата, где происходила беседа с преподобным, возвышалась над морем. Но царь, притворившись кротким, хотя внутри у него закипел страшный гнев, запретил им делать это, но повелел отвести святого в народную темницу и там заключить.
Входя в эту темницу, святой сказал:
— Сия темница будет пристанищем во время настоящей жизни моей; здесь надлежит мне пребывать до последнего издыхания, и я стану смотреть на сие место обитания моего, как на награду за верность честным иконам.
Будучи заключен в самом отдаленном помещении темницы, святой нашел сидящими в ней триста сорок два инока, которые подвизались в различных странах и монастырях и были ввержены в темницу за почитание святых икон. У одних из них были отрезаны носы, у других отсечены уши, у третьих руки: последняя жестокость была употреблена по отношению к тем, которые составляли книги в защиту иконопочитания. Некоторые носили на теле язвы от ран, еще не успевших совершенно исцелеть; кое-кто имели лица опаленные и намазанные смолою; у иных головы были острижены для посмеяния. Видя всех претерпевших указанные муки, преподобный прославил терпение и подвиги их и стал сильно скорбеть, что не сподобился сам понести таких мук за святые иконы. Святые же отцы те с любовью приняли к себе блаженного Стефана и избрали его начальником и учителем себе. И стала темница сия как бы монастырем и в ней совершались обычные пения и молитвы по чину и уставу монастырскому.
