Тропарь, глас 2:
Яко сокровище пребогатое, многолетно в земли сокровенное, честныя мощи твоя обретошася чудоточащыя, всеблаженне отче святителю Алексие: от нихже врачевство приемлющее обогащаемся, и Христа славословим глаголюще: слава прославляющему святыя своя.
Кондак, глас 8:
Яко солнце незаходимое от гроба возсия нам от мног лет сокровенны честныя твоя мощи нетленны, святителю Алексие, тобою благодать приемлем. Всю бо страну сию и вся бо чудесы и добротою обогащаеши действом благодати, да поем ти: радуйся отче, светило России.
День двадцать первый (3 июня по н. ст.)
Житие святого равноапостольного царя Константина и святой матери его Елены
Память 21 мая
В то время как языческий мир, вооружаясь против христианства огнем и мечом, помышлял в конце III и начале IV столетий совсем стереть с лица земли самое имя христиан498, Промысл Божий уготовал для Церкви Христовой, среди самих кесарей-гонителей христианства, царственного покровителя ее в лице Константина – царя, еще при жизни своей получившего – наименование, навсегда упрочившееся за ним в христианской истории, Равноапостольного, во всемирной же истории Великого.
Рожденный в 274 году у родителей, хотя и не христиан, но знакомых с христианством и ему покровительствовавших, Константин с детства чуждался языческих суеверий и приближался ко Христу истинному Богу. Десница Господня сама постепенно приуготовляла его и многоразличными способами очищала его, как избранной сосуд славы Божией.
Отец Константина Констанций Хлор, цезарь в Западной половине империи499, будучи по наружности – официально – идолопоклонником, в душе далёк был от языческого суеверия; внутренно он отрёкся от служения многим ложным богам и признавал Единого истинного Бога, – Ему одному поклонялся он и весь дом свой, вместе с детьми и домашними посвящал одному Царю – Богу500. Насколько Констанций далек был от суеверного служения идолам, об этом свидетельствует следующий замечательной случай из его жизни. Констанций, отказавшийся от служения идолам жертвами и курением, пожелал однажды испытать истинные расположения своих царедворцев; он сделал вид, что хочет исполнять суеверные языческие обряды, и сказал своим придворным:
– Кто хочет пользоваться моим расположением и любовью и оставаться при почестях, тот должен приносить жертвы идолам, а кто отказывается от этого, тот пусть удалится с глаз моих и не рассчитывает впредь на мое благоволение, ибо я не могу оставаться в общении с неединоверными.
Приняв за истину слова цезаря, придворные тотчас же разделились на две партии: одни, люди лицемерные, без действительных религиозных убеждений, с гибкою совестью, могущею склоняться направо и налево, сейчас же изъявили согласие на предложение царя, хотя до этого времени по низменным расчётам и следовали его благому примеру в отрицании идолослужения; другие же, которые от искреннего сердца пренебрегли языческим суеверием и теперь остались верными своим убеждениям, как истинные рабы Христовы, отказываясь от земных и тленных почестей, начали выходить из состава царской свиты. Видя это, Констанций возвратил оставлявших царский дворец, истинных христиан и сказал им:
– Так как вас вижу я верно служащими своему Богу, то вас я хочу иметь и своими слугами, – друзьями и советниками, ибо надеюсь, что вы верны будете и мне так же, как верны своему Богу.
Обращаясь же к тем, которые склонялись к отлучению от христианства и поклонению идолам, царь сказал:
– Вас я не могу терпеть при своем дворе, – если вы не соблюдаете верности своему Богу, то как будете верны мне!
И так пристыдив их, он удалил этих лицемеров от своего лица; а верных рабов Божиих приблизил к себе и сделал их начальниками в своей области501. И таким образом в то время, когда во всех других пределах обширной Римской империи кипело гонение Диоклетианово, в области Констанциевой христиане жили в мире и благоденствии502. Впрочем не имея возможности являться ослушником воли Диоклетиана, старшего из императоров, Констанций позволил одно – разрушить некоторые из христианских церквей503.
Таков был отец равноапостольного Константина Констанций Хлор. – Его расположенность к христианам и предпочтение их язычникам; обращение ко Христу его жены, святой Елены, матери Константина, и дочери Констанции504, сестры Константина с малых лет вселяли в душе последнего истинную любовь к Богу и Его закону и полагали твёрдое основание для воспитания и укрепления его нравственного характера. И это малое зерно посеянное в детской душе возросло впоследствии в великое древо.
Годы юности своей Константин должен был проводить не в среде родной своей семьи, а при дворе Диоклетиана в Никомидии, куда он взят был почти в качестве заложника, хотя и почётного, в обеспечение верности его отца Констанция старшему императору Диоклетиану. Придворная жизнь в столице представляла собою тогда в малом виде всё то нравственное и религиозное растление, до какого только может доходить человечество, порабощаемое нечистыми, страстными сердечными похотями и впадающее в «превратный ум» (Рим.1:28). Суетная пышность и роскошь, пьянство и объядение, необузданный разврат мысли и жизни, интриги и крамолы, озлобление против истинного богопочитания и лицемерное, лживое почтение к мнимым богам, – вот мрачная картина, в которой Промысл представил Константину всё ничтожество и бесславие язычества. За то тут же, одновременно, а потому и тем более поразительно вырисовывалась пред взором Константина жизнь иного общества, – общины христианской, где старцы и старицы, юноши и девы, простецы и ученые мудрецы, даже дети доказывали истину своей веры, чистоту и высоту ее содержания не словами только, а и своими делами, исповеданием ее своею добродетельною жизнью, страданием за нее даже до смерти. Ибо в это время возгорелось ужаснейшее гонение на Церковь Христову, превосходившее все другие гонения и злостью гонителей, и разнообразием мучений, и числом мучеников, и – торжеством, победным торжеством веры Христовой над всеми языческими кознями. Константин, поставленный Промыслом у самого очага языческой злобы не мог не видеть тщеты всех ее усилий одолеть неодолимое, непосредственно, своими очами созерцал он силу Божию в немощах совершающуюся и всё себе покоряющую. В каждом исповеднике-христианине, в каждом подвиге мученическом взору Константина являлся непререкаемый свидетель правоты веры Христовой, ее превосходства пред язычеством, ее Божественного происхождения. И Константин сохранил в душе своей залог добра посеянного в детстве, – сохранил чистоту и невинность сердца и уважение к закону Бога, хотя и вращался в нравственно-испорченной среде. Но эта внутренняя отчужденность Константина от растленной придворной жизни, его пытливый ум и духовная благоустроенность, покрываемая скромностью, естественно возбуждали против него злобу окружавших его царедворцев; а его величественная красивая осанка при высоком росте и выдающейся физической силе, привлекавшая к нему взоры народа и располагавшая в его пользу любовь всего войска, была причиною зависти многих и особенно цезаря Галерия. Последний замышлял погубить его и даже составил заговор, чтобы не допустить Константина до царского достоинства, на которое он имел право по своему рождению.
Жизнь Константина подвергалась опасности, но рука Промысла спасла своего избранника и даровала ему то, что хотела отнять у него необузданная, коварная зависть. Константин удалился в Галлию к отцу своему, которого нашел уже на смертном одре и который вскоре скончался.
После смерти Констанция Хлора войско, бывшее при нем, провозгласило (в 306 году) императором Галлии и Британии Константина, которому тогда шел тридцать второй год от рождения, как любимого сына всеми уважаемого кесаря. Под живым впечатлением виденных ужасных гонений христиан на Востоке Константин, унаследовав власть от своего отца, счёл первым своим делом подтвердить все распоряжения его на пользу христиан, – объявил в своих областях свободу исповедания христианства. Приблизился таким образом час победы веры Христовой над языческим суеверием! Но наступлению лучших времен для Церкви предшествовало время суда Божия над ее гонителями. – Императоры Диоклетиан и Максимиан, утомлённые собственною своею злобою против непоколебимых страдальцев за святую истину, решились искать покоя в устранении себя от царских престолов; но их отказ от власти, не давая мира самим свирепым гонителям, послужил еще поводом и к общественным неустройствам. Галерий, воцарившийся на Востоке вместо Диоклетиана и недовольный воцарением на северо-западе Константина, не признал его императором, а признал Севера, правившего Италией и Африкой; между тем в Италии императором провозглашен был Максенций, сын Максимиана. Поддерживая Севера, Галерий пошел войною против Максенция, который просил защиты у своего отца, – последний снова принял управление. Север сдался Максимиану и был умерщвлён. Тогда Галерий провозгласил императором своего полководца Ликиния, армия же – цезаря Максимиана. Оказалось таким образом, что в Римской империи сразу царствовали шесть императоров и все они враждовали между собою. Миром и благоденствием наслаждались только подданные Константина, довольствовавшегося унаследованным от отца уделом и не желавшего принимать участия во взаимной борьбе иных соправителей, – всецело посвятившего себя управлению страною по влечению своего чистого сердца и здравого ума в покорности Божественному Промыслу.
