Святой отвечал им:

— Не гневайтесь на меня, мужи, за то, что я благодетельствовал этому человеку, не предвидя его злобы. Разве мы повинны в том, что не можем предвидеть чьей-либо злобы? Только одному Богу свойственно знать тайну внутренней жизни человека. Притом не самым ли законом повелено нам отечески и с любовью отверзать свое лоно всякому приходящему к нам? «Приходящего ко Мне, — говорит Спаситель, — не изгоню вон»³⁶. Для меня было важно уже и то, что Максим от эллинского заблуждения пришел ко святому крещению и вместо служения Геркулесу³⁷ стал служить Святой Троице. Притом он казался добродетельным, хотя и лицемерно, — но лицемерие его и злоба только теперь явно обнаружились. Нам не дано исследовать такие дела; мы не проникаем в человеческие помышления, не знаем и будущего, разве только когда Бог откроет нам его. Мы смотрим только на лицо, а сердце видит Бог.

Этими словами народ был успокоен и затем стал относиться с еще большей любовью к святому Григорию Богослову. Максим же отправился вместе с собором египетских епископов, пославших его в архиереи, к благочестивому царю Феодосию Великому³⁸, находившемуся тогда с войсками в Фессалонике³⁹, и просил об утверждении его прав на Цареградский престол. Он, отверженный человек, не мог получить утверждения на основании церковных уставов, а потому и хотел получить власть управления в Церкви по царскому повелению, имея в виду скорее мучительствовать, чем святительствовать. Благочестивый царь сильно разгневался и с угрозами прогнал от себя Максима и прибывших с ним епископов. Тогда все они отправились в Александрию, и там Максим начал строить подобные же козни. Подкупив значительной суммой денег клириков Александрийской церкви, Максим дерзко и бесстыдно обратился к патриарху Петру: «Или Цареградский престол мне исходатайствуй, или я от твоего не отступлю». Пользуясь коварными средствами, он копал ров для патриарха и непременно осуществил бы свое злобное намерение, если бы об этом не узнал скоро начальник города. Опасаясь, чтобы в народе не вспыхнуло волнение, он с позором изгнал Максима из Александрии.

Между тем святой Григорий Богослов настолько был удручен в Константинополе телесными болезнями, что вынужден был отказаться от забот по управлению Константинопольской церковью и хотел возвратиться на родину свою, в Назианз. Он решил сказать народу последнее слово, в котором убеждал ревностно хранить веру и творить добрые дела. Народ понял, что он хочет оставить Константинополь. Послышались в церкви восклицания и громкий плач. Все единогласно начали говорить:

— Отец! Уходя от нас, ты уводишь с собой и учение о Святой Троице. Без тебя не будет в этом городе и правого исповедания Святой Троицы. Вместе с тобой уйдут из города Православие и благочестие.

Слыша эти восклицания и народный плач, святой Григорий отложил свое намерение и обещал оставаться с ними, пока не будет созван ближайший Собор. В это время ожидали, что скоро соберутся епископы и изберут на патриаршество достойного мужа. Этого же ожидал и святой Григорий: только увидев на патриаршем престоле достойного пастыря, он намеревался возвратиться на родину. Между тем благочестивый царь Феодосий вел войну с варварами и после победы над ними возвратился в Константинополь с торжеством. Ариане по-прежнему владели соборной патриаршей церковью и имели своим патриархом арианина Демофила; у православных же оставался небольшой и ветхий храм Святой Анастасии. Царь призвал Демофила и убеждал его или принять православное исповедание, или же уступить свое место другому. Демофил, будучи ожесточен сердцем, предпочел лучше лишиться престола, чем оставить свои заблуждения. Тогда царь отдал святому Григорию Богослову и всему сонму православных соборную церковь, которой ариане владели сорок лет, а равно и все другие церкви. Когда же архиерей Божий Григорий с клиром и народом хотел войти в церковь, толпа ариан, вооружившись, как бы на войну, стала около церкви, заграждая для православных вход, а святому угрожали смертью. Ариане наняли одного юношу, отважного и дерзкого, чтобы он, незаметно подойдя к Григорию, вонзил ему меч в чрево; но Бог спас Своего верного служителя. Тогда поднялись крик, шум и говор среди ариан. Они непременно причинили бы насилие и зло православным, если бы не явился сам царь и не ввел святого архиерея в церковь. Православные же с великой радостью и веселием восклицали, прославили Бога, проливая от восторга слезы и воздевая руки кверху. В самом деле, после стольких лет они снова получили свою святыню! При этом они единогласно взывали к царю, прося возвести на патриарший престол Григория Богослова. Святой Григорий, будучи слишком ослаблен своими постоянными телесными недугами и не имея сил обратиться к народу с речью, в виду общего крика, объявил через одного из своих клириков:

— Дети! Теперь время благодарения и прославления Единого в Троице Бога, Который даровал нам опять принять Его святую церковь. Поэтому прославим ныне Его великие милости, а о патриаршем престоле подумаем после, в другое время.

Народ, выслушав этот ответ святителя, перестал кричать. Затем по совершении литургии все разошлись, прославляя Бога; ариане же замолкли, посрамленные.

Благоверный царь Феодосий весьма уважал святого Григория Богослова, как отца своего, но он не часто приходил к царю, хорошо памятуя слова Соломона: «Не учащай входить в дом друга твоего, чтобы он не наскучил тобою и не возненавидел тебя»⁴⁰. Святой имел большое усердие всегда поучать народ, посещать больных и лечить их, помогать обиженным, защищать слабых и очищать свое стадо от еретических заблуждений. Он удалялся иногда и в деревни, любя безмолвие и стараясь врачевать отдыхом свои частые болезни и таким образом сделать свое тело способным к дальнейшим трудам. Владея большим церковным имуществом, он не присвоил себе ни одной серебряной монеты, не допрашивал также он и церковных строителей, сколько ими собрано и сколько истрачено. Последнее он считал делом не епископа, а светского правителя. Он наставлял всех хранить чистую совесть. Изнемогши от непрестанных трудов и почтенного возраста, он однажды заболел и лежал в постели. Народ, узнав об этом, пришел посетить его. Он сел на постели и стал спрашивать:

— Чего вы хотите, дети? Зачем вы пришли ко мне?

Пришедшие кланялись ему и благодарили за все труды его, за то, что очистил город от ереси, за то, что святые церкви, бывшие много лет в руках ариан, возвратил православным, за то, что много благодетельствовал всем и своим учением, и пастырским попечением.

— Ныне же, отче, — говорили они, — если ты отходишь к Богу, то помолись о своем стаде, о благоверном царе и о всей Церкви.

Святой объявил, что болезнь его не к смерти, а затем, поучив их, по обычаю, отпустил. Когда они начали расходиться, остался один юноша, который, ухватившись за ноги святого, со слезами и рыданиями умолял его простить ему его грех. Святой спрашивал, в чем состоит его грех, но юноша ничего не отвечал, а только рыдал и просил прощения. Один из находившихся тут сказал святителю:

— Это твой убийца, отче! По подстрекательству еретиков он хотел вонзить меч тебе в чрево, но Христос защитил тебя. Вот он теперь кается и просит прощения.

Святой сказал юноше:

— Господь наш Иисус Христос да будет милостив к тебе, возлюбленный сын, и да простит тебе твои грехи. Только ты будь с этого времени нашим: оставь ересь и обратись ко Христу Богу и служи Ему верно.

Так он отпустил юношу, простив его. Весь город, узнав об этом, подивился его незлобию и воспламенился к нему еще большей любовью. Скоро после этого начали собираться в Византию епископы, частью для поставления патриарха в царственном городе, а частью для того, чтобы предать анафеме ереси на Втором Вселенском Соборе⁴¹. Когда собрались православные епископы в количестве ста пятидесяти, председателем Собора был избран святой Мелетий Антиохийский⁴². Тогда же святой Григорий Богослов вопреки своей воле и со скорбию, будучи больным, принял патриарший престол, согласившись на просьбы царя и всего народа. Спустя несколько дней святой Мелетий, патриарх Антиохийский, разболелся и отошел ко Господу. Затем явились епископы из Египта и Македонии и стали выражать неудовольствие по поводу назначения Григория патриархом, тем более что он был избран в их отсутствие. Они утверждали, что это назначение было неправильное, так как Григорий поставлен не Александрийским, а Антиохийским патриархом; между тем Александрийский патриарший престол — первый после римского, и от него должно исходить назначение патриарха Константинопольского. Между епископами произошли большие несогласия, смуты и распри: одни говорили, что поставление Григория было правильным, а другие возражали; при этом епископы ссорились между собой. Святой Григорий Богослов, видя происшедшие из-за него между епископами распри и ссоры, обратился ко всем им в соборе со словом.