— Вот что говорит Господь, — так начал свое пророчество Софония: все истреблю с лица земли: истреблю людей и скот, истреблю птиц небесных и рыбу морскую, и изглажу беззаконных с лица земли. И простру руку Мою на Иуду, и на всех жителей Иерусалима, и уничтожу тех, кто отступает от Господа и не ищет Его. Поэтому, убойтесь все пред лицом Господа: Он готовит жертву, и день ее уже близок. Это будет день гнева, день скорби и стеснения, день смятения и волнения, день тьмы и мрака. Тогда люди будут ходить как слепые, за то, что они погрешили против Господа; и польётся кровь их, как песок, и трупы их будут, как навоз (Соф.1:2–4, 14–18).
Возвещая такое наказание Иудеям, Софония, вместе с тем, предсказывал и близкую гибель языческих народов. "Филистимляне, Моавитяне, Аммонитяне, Ефиопляне, Ассирияне[51], - говорил он, — будут истреблены, их земли подвергнутся опустошению и станут, подобно Содому и Гоморре, поляной, заросшей колючей травой и вечной пустыней. Это им за величавость их, за то, что они ругались и превозносились над народом Божиим"[52]. Обращаясь, затем, снова к родному Иерусалиму, пророк с прискорбием видит, что он не вразумляется примерами наказания нечестивых языческих народов и остается упорным в своем заблуждении. Иерусалим, по словам пророка, не "приемлет увещания, не слушает гласа, на Господа не надеется и к Богу своему не приближается. Князья его — львы рыкающие, судьи его — волки вечерние, люди — горды, священники оскорбляют святыню и разрушают закон. За это, — говорил пророк, — нечестивый город будет разорен, а с ним погибнет и земля Иудейская"[53].
Но Софония не ограничился только печальными предсказаниями; его пророческой взор проникал в те благодатные времена, когда должен был явиться Утеха Израилева и Чаяние языков, а с Ним радость и мир для всей земли. Созерцая наступление этих времен, Софония говорил, что не весь Израиль и не вся земля будут уничтожены в великий день суда Господня. После грозных наказаний, Господь даст оставшимся народам уста чистые, чтобы они призывали имя Его и единодушно служили Ему. А от Израиля останутся только люди кроткие и смиренные, которые будут благоговеть пред Господом. Сей остаток Израиля уже не будет творить неправды и за это успокоится, никем из врагов нетревожимый[54]. Указывая на эти благодатные времена, пророк забывает о предсказанных грозных и близких бедствиях и в восторге восклицает:
— Радуйся, дщерь Сионова, проповедуй дщерь Иерусалима, украшайся и веселись от всего сердца; ибо отъял Господь все неправды твои и избавил тебя от руки врагов твоих; Господь воцарится посреди тебя и ты не узришь больше зла. В тот день Господь скажет Иерусалиму: дерзай, Сион, и да не ослабеют руки твои, потому что Господь Бог твой в тебе; сильный, — Он спасет тебя и наведет на тебя веселие и обновит тебя в любви Своей (Соф.3:14–17).
Святая Церковь видит в этих словах Софонии ясное указание на благодатные Мессианские времена вообще, и в частности на торжественный вход Господа Иисуса Христа во Иерусалим, когда весь Сион, с ваиями в руках, с восторженными криками: "осанна, сыну Давидову", встречал Его как Царя, имеющего быть посреди Своего народа. Поэтому, в Вербное Воскресение и положено читать паремию из книги святого Софонии, именно то место, где пророк говорить о радостном дне, ожидающем Сион.
Так пророчествовал Софония, предсказывая грозные суды Божии, чтобы возбудит грешников к покаянию, и возвещая беспредельные милости Господни — устроение царства Божия на земле во дни Мессии, дабы надеждою на них утешить и укрепить смиренных.
Он скончался в чаянии всеобщего воскресение и был, по преданию, погребен в своем доме.
Кондак, глас 4:
Явился еси светозарен божественным духом, пророче Софоние, Божие явление возгласив: ращуйся зело дщи Сионя, Иерусалимови проповеждь: се Царь твой грядет спасаяй.
Житие преподобного отца нашего Иоанна Молчальника
Молчаливый[55], неумолкающих похвал достойный, святой и преподобный отец наш Иоанн родился в Никополе Армянском[56], от отца Енкратия и матери Евфимии, в четвертой год царствования благочестивого императора Маркиана[57], в восьмой день января, и был просвещен святым крещением. Родители Иоанна были благоверные христиане, и по своему богатству и значению славились во всей Армении; отец его был воеводой и имел большую власть у царя, так как пользовался его полным благоволением: сыном столь славного отца был блаженный Иоанн. Сие сказано не для того, чтобы прославлять и похвалять Иоанна за знатность (ибо святые прославляются за добродетели, а не за знатность), но дабы известно было, от какой славы и до какого смирения дошел сей угодник Божий.
Иоанн был воспитан с своими братьями в добрых примерах и вполне усвоил себе Божественные Писание. Он был еще юн, когда родители его отошли к Господу, оставив детям своим много имения. Когда это имение было разделено между братьями, блаженный Иоанн на свою часть построил в городе Никополе церковь во имя Пречистой и Преблагословенной Девы Марии. Отказавшись затем от мира, он, в восемнадцатой год жизни своей, принял иноческий образ и жил при этой церкви с другими десятью иноками, подвизаясь подвигом добрым. В течение всей юности своей он прилагал великое старание, чтобы плоть поработить духу, не быть рабом чрева и не дозволить страстям, особенно гордости, обладать собой. И был он мужем дивным в добродетелях, добрым и искусным наставником и игуменом своим братиям.
Когда Иоанну минуло двадцать восемь лет, скончался епископ города Колонийского[58]. Граждане отправились к митрополиту Севастийскому[59] и просили его о поставлении нового епископа. Во время избрания лица, которое было бы достойно этого сана, у всех на устах было имя Иоанна, игумена Никопольского монастыря, как достойного занять престол Колонийской церкви. Знавшие великое его смирение полагали, что он не пожелает принять епископский сан; поэтому митрополит послал за ним под предлогом некоего церковного дела, и когда святой пришел, то убедил его быть епископом. Тогда его посвятили и возвели на престол Колонийской церкви. Приняв церковное правление, Иоанн не изменил своего иноческого правила и подвигов. Так, он никогда не входил в баню, и даже не омывал тела своего, из опасения, чтобы не только кто из посторонних не видал наготы тела его, но даже чтобы и самому не видеть себя когда либо нагим: он помнил наготу Адамову[60]. Благоугождать Богу постом, молитвами, чистотой телесной и душевной, очищать все свои помышление, смирять в себе всякую гордость, противящуюся разуму Божию, и отдавать разум в послушание Христу (2Кор.10:5), — вот в чем заключались все попечение Иоанна. Так добродетельно живя, он был и для других примером доброго жития; взирая на него, и прочие исправлялись и начинали жить добродетельно. В числе таких был Пергамий, брат его по плоти, муж славный и находившийся в большом почете у царя Зенона, также и у Анастасия, царствовавшего после Зенона[61]. Видя, что брат его, блаженный Иоанн, живет свято, Пергамий умилялся душою и прилагал великое старание, чтобы угодить Богу. Также и племяннику Иоанна Феодору, который впоследствии был в великом почете у благочестивого царя Юстиниана[62], послужило на пользу Ангелоподобное житие дяди его. Феодор со всеми домашними своими жил Богоугодно, и был так добродетелён, что и сам царь и бояре дивились честному житию его и разуму, правой вере и милосердию. Во всем этом Феодор успел, имея пример непорочного житие в блаженном дяде своем Иоанне.
Десятый год уже епископствовал божественный и богоносный отец Иоанн, управляя ко благу Церковью Христовой, когда правителем Армении сделался муж сестры его Марии, по имени Пасиник. По наущению беса, он начал смущать вверенную Иоанну церковь и причинять ей зло, а блаженному огорчение: вмешиваясь в церковные дела, он силою извлекал из храмов тех, кто искал там защиты от наказания[63], и не дозволял служителям и строителям Церкви заботиться о церковных делах. Много раз блаженный Иоанн со смирением просил его — не входить в церковные дела и не причинять Церкви зла и насилия. Но правитель оставался неумолимым и не исправлялся; по отшествии же из мира сестры блаженного, стал поступать еще хуже. Глубоко болея сердцем о причиняемом Церкви зле, святой вынужден был отправиться в Царьград к царю Зенону и здесь нашел себе поддержку в архиепископе Царьградском Евфимии[64], который своим ходатайством помогал ему у царя.
