— Я займусь этим, — говорю я, поправляя булавку на воротнике, а потом вздергиваю подбородок, вспоминая, о чем я должен был его спросить. — Ты будешь завтра здесь?

— Зависит от обстоятельств.

— У меня встреча с Келли, и я хотел бы, чтобы ты присутствовал.

Выражение лица Анджело тут же мрачнеет.

— Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты работаешь с ирландцами.

— Ты ненавидишь, когда я работаю с кем-то, у кого нет nonna⁴⁷ с секретным рецептом соуса Альфредо.

Когда речь идет о деловых партнерах, я не делаю различий. Если они умны и могут предоставить деньги и связи, я не буду обращать внимания на их родственные связи. Келли, может, и О'Хара, но по-моему мнению с ним все в порядке. У нас три совместных предприятия в Лас-Вегасе — казино, бар и бутик-отель, — и наше партнерство безупречно работало на протяжении последних восьми лет.

— Что ему нужно, и почему я должен быть там? — ворчит Анджело.

— Он... имеет привычку хотеть то, что ему не принадлежит, — говорю я с натянутой улыбкой. — Просто нужно, чтобы он знал, что Яма — это не ничейная территория.

Он кивает.

— Хорошо. Но я не хочу, чтобы ты ныл, если он получит пулю в голову.

Я закатываю глаза.

— Никакого нытья.

Анджело оставляет меня в моем кабинете с почти пустой бутылкой виски и жестокими мыслями.

Остро нуждаясь в чем-нибудь более крепком, чтобы отвлечься, я решаю, что, вероятно, мне следует выбрать три главных греха месяца для встречи с братьями в церкви в воскресенье.

Я открываю ноутбук, папку голосовой почты Анонимных грешников и нажимаю кнопку — воспроизведение.

Один за другим звуки грехов заполняют комнату.

Когда я слушаю, всегда происходит обычное дерьмо. Неуверенные признания о дорожных происшествиях на шоссе. Пьяная нечленораздельная брань людей, чьи демоны выходят наружу только в три часа ночи. Но иногда появляется грех, который вызывает извращенную ухмылку на моих губах и вызывает трепет под кожей.

Однако сегодня они не справляются с зудом так хорошо, как обычно. Поэтому я протягиваю руку и открываю подпапку со звонками, которую я удалил из общей сети.

Достаю сигарету из пачки, засовываю ее в рот и провожу пальцем по Зиппо.

Затем я откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и позволяю глупым бредням Пенелопы впитаться в мою кожу, как мазь.

Если я погружаюсь на дно, то, по крайней мере, ее голос составит мне компанию на пути вниз.

Глава двадцать четвертая

— В Атлантик-Сити есть масса вещей, по которым я скучаю, — я кладу мобильник на умывальник в ванной и дрожащей рукой провожу щеткой по волосам. — Но ничего... особенного, понимаешь? Бейгл с лососем и сливочным сыром из того маленького кафе на пирсе. Мартини с маракуйей в баре Ронни. Эм... что еще...

Я беру телефон и несу его в спальню, прижимая ко рту, пока роюсь в шкафу. Я выбираю джинсы и свитер, а затем бросаю сотовый на кровать, чтобы переодеться. Когда он отскакивает от матраса, я мельком вижу время звонка и отшатываюсь. Господи. Я уже сорок пять минут разговариваю на линии Анонимных грешников и несу полную чушь, просто чтобы заполнить свою пустую квартиру чем-то другим, кроме моей собственной нервной энергии.

Каждая косточка в моем теле гудит от последствий прошлой ночи. Призрак текстурированной шерсти все еще ласкает пространство между моими бедрами. Тихие команды сдавленным голосом все еще отдаются в голове. И каждый раз, когда я смотрю на одну из моих белоснежных стен, на их фоне вспыхивает изображение разрисованной кожи Рафаэля.

Мои нервы напряжены чем-то... странным. Что-то, что балансирует на грани между беспокойством и поражением. Я раскусила блеф Рафаэля и устроила ему приватный танец, так почему я не чувствую, что обыграла его в его же игре?

Возможно, это как-то связано с доведением себя до оргазма, словно я гребаное бешеное животное, которое прижималось к передней складке его брюк. Или, знаете, тот факт, что я заснула на его пассажирском сиденье.

Мои щеки горят уже в миллионный раз за сегодняшний день. Почему я не могу подавить вчерашнюю ночь, как это делаю со всеми остальными проблемами? Страх быть пойманной Мартином О'Хара едва не дает о себе знать. Рафаэль Висконти, от его стильного костюма до скрытых татуировок и дурацкой булавки на воротнике: он заполняет каждый квадратный метр моего сознания до такой степени, что я могу лопнуть по швам.

Подавив возглас разочарования, я пересекаю комнату и выглядываю в окно, разглядывая пустую улицу внизу.

— Ничего не делать весь день было пыткой. К тому же сегодня я не работаю, и у меня нет никаких планов, — сообщаю я на горячую линию. — Мэтт тренирует свою хоккейную команду, у Рори урок пилотирования, Тейси работает, и Рэн тоже. Что ж, полагаю, я могла бы спуститься и повидаться с Рэн в «Ржавом якоре» ....

Ранее я чуть не рассказала на горячую линию о Рафаэле, но что-то меня остановило. Наверное, из-за того, что я выросла на этой линии, роботизированная женщина на другом конце провода кажется мне скорее другом детства. Я не хочу осквернять ее грязными рассказами о танцах на коленях и сухом сексе. Так что я придерживаюсь поверхностного подхода.

Бип-бип. Бип-бип.

Я хмурюсь, смотрю на телефон и понимаю, что мне звонит Лори.

Черт. Сердце замирает, и я нажимаю кнопку — переключить линию.

— Да?

В трубке раздается легкое хихиканье.

— Расслабься, милая. Я пока не собираюсь тебя увольнять. Вообще-то, я звоню, чтобы узнать, сможешь ли ты прийти сегодня? Знаю, что поздно, но у нас на борту состоится очень важная официальная встреча и...

— Да! Да, я свободна.

— Боже, это было просто. Обычно мне приходится подкупать людей двойной оплатой, чтобы они согласились выйти в свой выходной.

Проклятье. Я уже собираюсь отступить, когда мой взгляд падает на гору денег на комоде. Это больше, чем я видела за всю свою жизнь.

Она говорит, что через час меня будет ждать служебный катер, и вешает трубку.

Час спустя грубоватый Блейк вытаскивает меня из маленькой лодки. Судя по тому, как он подмигивает мне, когда его хватка соскальзывает с моего бедра, он еще не понял, что я украла его бумажник, или что есть вполне реальная вероятность того, что я спихну его за борт, если он продолжит освистывать меня каждый раз, когда я от него отхожу.

Я захожу в раздевалку, чтобы снять обувь и шубу, затем, следуя предыдущим инструкциям Лори, направляюсь в бар на верхней палубе. Сегодня здесь только я и еще один бармен, так что либо на этой встрече почти никто не пьет, либо они очень неприхотливы в обслуживании. Почему-то я сильно сомневаюсь, что и то, и другое верно.

Поднимаясь по лестнице, я не могу удержаться от того, чтобы не закатить глаза при виде Блейка. Снова. Господи, все люди Рафаэля идиоты в той или иной форме, но этот действительно самый большой болван из всех. Почему он повсюду? Он охраняет комнату отдыха с панорамными окнами вместе с лысым помощником, который почти не разговаривает, и когда я протискиваюсь мимо него без тени улыбки, меня провожают очередным освистыванием.

От этого напрягается моя спина и в кулаке вспыхивает искра ярости.

— Я не чертова собака, — шиплю я.

— Держу пари, что трахаешься ты, наверное, как она, — бормочет он в ответ, а лысый фыркает.

Уставившись на золотую ручку двери, я втягиваю воздух и жду, когда красная пелена рассеется. Ты исправляешься. Ты исправляешься. Ты исправляешься.

Ярость остывает до кипения, я расправляю плечи и протискиваюсь в комнату отдыха.

Дверь легче, чем я думала, поэтому она с грохотом ударяется о заднюю стену, и я вздрагиваю. Когда я открываю глаза, я медленно останавливаюсь.