ЯКОВ:

– Правда, товарищ Бэлла.

Они со смехом посмотрели друг на друга, расхохотались, как могут хохотать только молодые влюблённые.

Потом он гладил её по щеке. Потом она опять жмурилась, но иногда, сквозь густые ресницы благодарно поблёскивало.

Потом он сел на кровати, ссутулился острыми лопатками и закурил. Спичка на какое-то время осветила комнату и женщину. Она протянула руку и осторожно коснулась его спины, прямо между этими мальчишескими лопатками.

ЯКОВ:

– Наших двоих убили… Элю и Фрола…

БЭЛЛА:

– Я знаю.

ЯКОВ:

– От кого?

БЭЛЛА:

– Товарищ Гурьян сказал… А что с деньгами?

ЯКОВ:

– Что вы все: деньги, деньги! Да целы они, в надёжном месте спрятаны!

Женщина затихла. Яков молча затянулся ещё раз, ему стало вдруг неловко, что он так сорвался на неё.

ЯКОВ:

– Я сегодня опять почувствовал себя маленьким, мальчиком. Испуганным, как в детстве, на реке. Я очень боялся зайти в воду. Отец, огромный, сильный, тогда просто положил меня себе на грудь, велел держаться крепко и поплыл на спине, медленно загребая под себя своими чудовищными руками. Мне было страшно. Я и сейчас помню этот ужас. Я хотел кричать, но не мог. Вода, перекатывалась через плечи отца, заливала мне рот. А ещё мне казалось, будто подо мной ходуном ходят мышцы огромного, сильного животного. Помню, как своими маленькими пальчиками я пытаюсь удержаться за скользкие лямки трико и не сорваться в водоворот. Отец хохочет, а мне хочется только одного: спрятаться…

БЭЛЛА:

– Бедный мальчик…

Яков потушил папиросу, посмотрел на Бэллу.

ЯКОВ:

– А вот ты не спрячешься от меня, и не уцелеешь, товарищ Бэлла.

За сим последовал продолжительный, далеко не товарищеский поцелуй.

БЭЛЛА:

– И никакая я не Бэлла…

ЯКОВ:

– Да и я не Степан…

23. НАТ. ДЕНЬ. ТАРКОВИЧИ. ДВОР ДОМА СОЛОМОНА КАЦА

К отцу Яков пришёл только на четвёртый день.

Соломон как раз, хе́кнув, развалил колуном огромное полено, когда Яков неожиданно вышел на него со стороны сарая.

ЯКОВ:

– Здравствуй, отец.

Соломон поставил колун, поднял лежащие на земле вилы и прислонил их к стене. Только после этого, проходя мимо сына, он пробурчал недовольно.

СОЛОМОН:

– Еврей здоровается с отцом не так, еврей говорит: «Шалом».

ЯКОВ:

– Прости, я уже давно позабыл, что я еврей.

СОЛОМОН:

– Вижу.

Соломон пошёл в дом.

24. ИНТ. ДЕНЬ. ТАРКОВИЧИ. ДОМ СОЛОМОНА КАЦА

СОЛОМОН:

– Есть хочешь?

ЯКОВ:

– Спасибо, я сыт.

Соломон свалил дрова у печи.

СОЛОМОН:

– Спасибо, еврей не говорит. Он говорит: «Тода раба, адони ханибат».

Яков опустился на ту же лавку у двери, всё как в тот раз.

ЯКОВ:

– Ой, не цепляйся, отец!..

Соломон подошёл к незаконченному шитью и уселся, основательный и серьёзный. Взял иголку и, не смотря на криво торчащий сломанный палец, ловко стал вправлять в неё нитку.

СОЛОМОН:

– Я к тебе семь годов не цеплялся, сын. А твоя мама Мирра Самуиловна Брауде больше никогда к тебе цепляться не сможет… Зачем пришёл?

ЯКОВ:

– За деньгами… Я оставлял у тебя десять мешков…

СОЛОМОН:

– Да, помню, как же. А для чего они тебе?

ЯКОВ:

– Это не мои деньги, отец, это деньги моей партии…

Соломон воткнул в подушечку иглу. Сдерживать себя он больше не мог.

СОЛОМОН:

– Это не партии твоей грязной и смрадной, деньги, это деньги других людей. Весь Витебск гудит за налёт, и ты их не получишь, запомни! Ты убил за них простых человек, и Бог тебе не простит такое, гнев Его падёт и на меня, отца изверга и душегуба.

ЯКОВ:

– Ой, не надо мне, Соломон Израилевич!

Досадуя, что сказал это грубее чем хотел, Яков произнёс примирительно.

ЯКОВ:

– Бога нет и никогда не было!

Вот тут, Соломон поднялся во весь свой медвежий рост и со сжатыми кулаками пошёл на сына.

СОЛОМОН:

– Я проклинаю тебя, Убийца! Вон из моего дома! Иди к своей партии, скажи, что ты проклят своим отцом. Скажи, что он отказался дать денег негодяям для новых у́зверств! Никогда! Ты слышишь: Никогда – Вы – Не – Получите – Их! Я сижу, я шью, я порчу свои немолодые глаза, – Я работаю!!! Конечно, куда проще украсть, убив ближнего, – конечно! Вы – мошенники, не желающие трудиться, как делаю это я. Как делал это мой отец, как делал отец моего отца!!! У вас нет ни совести, ни веры!

Яков тоже вскочил и тоже закричал неожиданно тонким от напряжения голосом.

ЯКОВ:

– Отец, великий Бакунин сказал: «Покуда народные массы будут погружены в религиозные суеверия, они будут послушным орудием в руках всех земных деспотов»!

СОЛОМОН:

– Мудак твой Бакунин, так ему и передай! Небось, такой же прощелыга, как и ты, Яков. И кто он такой?! Пророк Моисей твой Бакунин?! Пророк Исайя твой Бакунин?! Жопа он с ушами. И – вон отсюда! Деньги про́клятые, я сжечь буду, чтоб даже пепла вам не вышло!

Яков со сжатыми губами опустил руку в карман шинели. Она оттопырилась вперёд.

ЯКОВ:

– Соломон Кац, я вынужден прибегнуть к крайним мерам…

СОЛОМОН:

– Что? Убить меня хочешь? Отца?! Ну, стреляй… Моя Мирра уже заждалась меня, Яша.

Лицо Якова стало кривиться, словно он вот-вот расплачется. Уголки губ его дрожали, но сейчас от гнева, обиды и бессилия.

Яков опустил глаза и тихо произнёс.

ЯКОВ:

– Отец, ты не знаешь их… Если я не привезу мешки, они убьют меня…

СОЛОМОН:

– Пустое! Настоящий мужик должен уметь стоять за себя. К тому же, ты имеешь оружие. Ступай от меня, Яков. И повтори своим бандитам мудрые слова твоего прадеда: «Слепой теряет посох только один раз». Выбирай, Яша, жить: или твою жизнь… или свою.

Соломон опять уселся и, не обращая внимание на стоящего перед ним сына, опять принялся за своё шитьё.

Яков молча повернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

СОЛОМОН:

– Засранец. Добрые люди так не прощаются с родителем, Яша.

25. ИНТ. ВЕЧЕР. ТАРКОВИЧИ. ДОМ СОЛОМОНА КАЦА

… Обухом сзади по голове, сапог под рёбра.

Его били, верней его убивали. Это повторялось снова и снова.

Трое из нападавших возились у буфета. Они начали лихорадочно распахивать створки, бросать на пол ящики. Нашли несколько серебряных рублёвок, да шкатулочку с украшениями.

«Деньги ищут, – успел подумать Соломон, – А их там нет».

СОЛОМОН:

– Берите всё и уходите.

Четвёртый погромщик, покачивая топором, с перекошенным ртом пошёл на жертву.

ПОГРОМЩИК:

– Ты думаешь, Соломон, мне деньги твои надобны. Нету такого, нету!

Закрыв окровавленную голову руками, Соломон рванулся к чёрному крыльцу и, такое ему удалось.

26. НАТ. ВЕЧЕР. ТАРКОВИЧИ. ДВОР ДОМА СОЛОМОНА КАЦА

Соломон смог выбежать на задний двор.

За ним, с животным воплем, выскочил из дома погромщик с топором.

ПОГРОМЩИК:

– Мне твоя жидовская душа нужная!

27. ИНТ. ВЕЧЕР. ТАРКОВИЧИ. ДВОР ДОМА СОЛОМОНА КАЦА. САРАЙ

Соломон распахнул двери сарая и, схватив вилы, прижался к стене.

Вилы на удивление легко вошли в живот преследователя, едва тот переступил порог.

Соломон сглотнул накопившуюся во рту кровь.

Жертва упала на землю, поджав к животу ноги и мелко ими перебирая.

СОЛОМОН:

– Вот и я убил… человека…

Соломон переступил через умиравшего, ногой откинул в сторону топор.

28. НАТ. ВЕЧЕР. ТАРКОВИЧИ. САДЫ ЗА ДОМОМ СОЛОМОНА КАЦА

Шатаясь, он нашёл в себе сил перевалить огромное своё тело через изгородь. Спотыкаясь и падая, он картофельными грядами выбрался из Тарковичей и пошёл к белому под вечерним туманом лесу.

29. НАТ. УТРО. СМАРГОНЬ. ОКРАИНА У КОЛОДЦА

Федосья крутила ворот колодца, уже и первое ведро вытянула, а как второе поднимать стала, то стон услыхала.

Загрохотала цепь колодезная. Федосья выглянула из-за сруба и увидела: лежит на земли мужчина. Стонет.

Всколыхнулась вся, Федосья, да и прыснула по дороге оттуда.