— Я забыла, — шепчу я себе, на мгновение закрывая глаза.

— Что? — спрашивает она, кладя еще один кусок пирога на тарелку.

— Прости.

Я прочищаю горло, внезапно почувствовав волнение.

— Я забыла об этом. — Обвожу взглядом вокруг, потому что имею в виду все это. — Я забыла, что именно поэтому была счастлива здесь. Я заблокировала это.

— Я все еще не понимаю, милая.

— Когда люди, даже незнакомые, заботятся о тебе, — объясняю я, и она улыбается.

— Я тоже забыла, пока не вернулась. Такого не найдешь нигде, не так ли?

— Нет, не найдешь, — соглашаюсь я, и она толкает меня плечом.

— Ты отстаешь, милая.

Смеясь, принимаюсь за мороженое, а потом мы зовем детей на кухню, и они набрасываются на пирог, как голодная стая львов. К тому времени, как мы расправляемся с десертом, наступает время прощаться. Еще один вечер, который я не хотела, чтобы заканчивался.

ГЛАВА 8

Шелби

Просыпаясь в постели, чувствую Зака позади себя и не могу удержаться от улыбки, когда слегка приоткрываю глаза.

— Я знаю, что ты проснулась, — говорит Зак мне в плечо. Ощущаю его губы, впитываю это чувство, а затем поворачиваюсь к нему лицом.

Прошло чуть больше трех недель после ужина с Полом и его семьей. С тех пор как мы сказали детям, что встречаемся. Ужинали каждый вечер вместе, то в доме Зака, то в моем. Мы с Обри готовили, а мальчики убирали со стола, если только не ели вне дома или не заказывали пиццу. Это было приятно — более чем приятно. Мне нравится, когда Зак и дети рядом, и я знаю, что Хантеру тоже нравится.

— И все же ты спишь? — спрашивает он со смешком, вырывая меня из моих мыслей. Проводит пальцем по щеке, заставляя глаза закрыться.

— Да, извини.

— Извини, что разбудил тебя.

— Я сама просила разбудить меня, если буду спать, когда ты придешь. Хотела знать, что ты дома, — отвечаю я, и его глаза перемещаются на мое плечо и затуманиваются. — Что такое?

Кладу руку ему на грудь, и его взгляд возвращается ко мне.

— Ничего.

— Скажи мне, пожалуйста, — тихо настаиваю я, и он накрывает мою руку, прижимая мою ладонь к своему сердцу.

— Мне нравится, что ты называешь то место, где бы ты ни была, «домом».

— Зак. — Мои пальцы сжимаются на его груди, и пульс учащается.

— Тина никогда не давала этого ни мне, ни детям, — продолжает он, и я напрягаюсь. — Не хотела, чтобы я будил ее, когда возвращался домой. Мы не ужинали вместе и не проводили время всей семьей, в детстве у меня не было дома, и я хотел его для своих детей и себя больше, чем чего-либо еще в этом мире.

— Тогда почему женился на ней?

Спросив, тут же задаюсь вопросом: действительно ли готова услышать, но уже слишком поздно. Вопрос прозвучал, и как бы сильно я не хотела знать ответ, мне он нужен.

— Хотел, чтобы у моих детей было то, чего не было у меня. Верил, что со временем мы сможем найти способ быть счастливыми.

— Может, нам не стоит говорить об этом, — пытаюсь я исправить ситуацию, когда тошнота и ревность скручивают желудок в узлы.

— Ты любила своего бывшего, детка. Я знаю, что любила. У меня этого не было. Я хотел любви, но после тебя так и не испытал ее ни с ней, ни с кем-либо еще.

— Пожалуйста, остановись.

Почувствовав, как из-за него слезы жгут глаза, я крепко зажмуриваюсь. В самом начале мы с Максом были счастливы и любили друг друга, и мне невыносимо знать, что у Зака никогда не было этого… дети этого не видели и не чувствовали.

— Хотел бы я, чтобы мое прошлое не причиняло тебе такой боли. Прости, что я причинил ее тебе. Если бы мог избавить тебя от страданий, я бы это сделал. — Зак притягивает меня к себе и кладет мою голову себе под подбородок.

— Как бы мне ни было грустно, я бы желала, чтобы у тебя было это с ней или с кем-то еще, — говорю я, и его объятия стискиваются так сильно, что мне становится трудно дышать.

— Нет, — рычит он.

— Что? — хриплю я, и он ослабляет хватку ровно настолько, чтобы я могла вздохнуть.

— Не хочу думать о том, что случилось бы, если бы я был с ней или кем-то еще, когда ты вернулась. Не хочу встречаться лицом к лицу с тем демоном внутри меня, который знает, как бы я поступил.

— Зак...

— Я любил тебя почти восемнадцать лет. Так долго носил в себе твои недостающие части, Шелби. Знаю, это делает меня мудаком, но для меня существуешь только ты. Кроме детей, ты — единственная, с кем я чувствую себя как дома. — Его голос полон эмоций, и эта пустота внутри меня заполняется немного больше. Мне ненавистно слышать его слова, но часть меня испытывает облегчение от чувств, что он питает ко мне, от того, насколько они глубоки.

— С момента, как мы отдали Сэмюэля, и я оставила тебя, внутри меня разверзлась бездонная пустота. Пустота, которая, как я думала, когда-нибудь, да и заполнится, но с тех пор, как вернулась, она постепенно заполняется, — шепчу я, коснувшись ладонью его щеки.

Зак замолкает от моих слов, проходит несколько мгновений, прежде чем заговаривает снова.

— Однажды эта пустота будет заполнена, — шепчет он в ответ. — Клянусь, всем, что у меня есть, детка, я позабочусь о том, чтобы она переполнилась и ты никогда больше не чувствовала себя опустошенной.

— Ты доведешь меня до слез, — бормочу я, и его голова склоняется к моей. Он нежно целует меня в губы.

— На слезы времени нет. Тебе нужно поспать, детка. Через несколько часов нам нужно встать, забрать детей у Тины, а затем отправиться в аэропорт, чтобы успеть на самолет, — напоминает он мне, и я понятия не имею, как забыла, что всего через несколько часов мы садимся в самолет и направляемся в Джуно на целый день.

Мы сядем на лодку и отправимся наблюдать за китами, а вечером самолетом перелетим в Анкоридж, где проведем ночь, а после повезем детей за покупками к школе. Это была моя идея. Кордова может предложить многое, но здесь не так много магазинов одежды, а Хантер, похоже, вырос на фут с момента нашего приезда сюда. Я также надеюсь уговорить Обри купить более подходящие вещи, которые помогут подчеркнуть ее красоту.

— Хантеру понравится, и это одно из любимых занятий Обри, — говорит он, и мое тело расслабляется.

Хантеру понравится, и каждый раз, когда вижу Обри счастливой, я тоже счастлива.

— Не могу дождаться. Хантер только об этом и говорил сегодня, — соглашаюсь я, пожимая его руку. — Мне нужно сказать кое-что еще. — Я зеваю, снова погружаясь в сон, и теснее прижимаясь к Заку.

— Что?

— Я тоже сожалею. — Я делаю вдох и замолкаю. Чувствую его взгляд на себе. — Прости, что из-за меня ты скверно чувствовал себя. Отдать Сэмюэля на усыновление было нашим совместным выбором, прости, что заставила тебя думать, будто ты вынудил меня сделать это. С моей стороны это было нечестно, и мне жаль, что меня не было рядом с тобой, когда ты нуждался во мне, — говорю я, ощущая, как его руки сжимаются, а мои веки смыкаются, и я засыпаю, не слыша его бормотания: «Чтоб меня».

***

— О, боже. Посмотрите на этого, — кричит Обри, указывая в воду.

На поверхность у борта лодки всплывает большой горбатый кит.

Рядом с ней Хантер и Стивен закатывают глаза, не так взволнованны, как она, потому что это не первый, а двадцатый кит, которого мы видели с тех пор, как вышли на лодке. Не то чтобы это уменьшило энтузиазм Обри. Она реагировала одинаково всякий раз, когда это случалось.

— Разве не круто, Шел? — выдыхает Обри, поворачивая ко мне свое улыбающееся личико.

Не раздумывая, касаюсь ладонью ее раскрасневшейся от холода щеки, думая, что она выглядит красивее и счастливее, чем раньше, и все потому, что делает то, что ей явно нравится, с людьми, которые ей важны.

— Очень круто, красавица, — соглашаюсь я, и ее лицо смягчается.

Она переводит взгляд на отца, который стоит позади меня, и я понимаю, что использовала прозвище, данное ей отцом. Я опускаю руку, и Обри снова переводит взгляд на воду, не говоря больше ни слова. Это заставляет меня жалеть, что я не сказала чего-нибудь другого.