— Нравится тебе Витька то? Ухаживает, поди за тобой…
Дарья снова фыркнула.
— Да уж…Ухажёр. Как мама говорит- черная кость. Так, пусть сумку за мной таскает,на большее –не годится. Уморительно серьезно заявила дочка.
Вдруг Дарья остановилась,прижала пакет к себе и спросила подняв серые глаза, красиво смотрящиеся,на смуглом личике.
— Пап…
— Чего,Даш? Остановился Женя, повернувшись.
— Пап, а ты- не умрешь?
Женя, опустился на колено,положив трость на асфальт и прижал дочь к себе. Та, всхлипнула, по- бабьи и уткнулась носом в его воротник.
— Мы тебя в реанимации видели! С мамой. Ты был страшный,обросший,черный какой то и весь в проводах. Почти не дышал. Мы думали –ты умрешь!
— Но не умер. Я поправился и теперь –дома. Все будет хорошо. Я -не умру…
— Обещаешь⁈
— Обещаю!
— А на фронт,опять пойдешь?
— А это Дашенька, военная тайна! Мы же с тобой кто?
— Кто?
— Жандармы. Щит и меч нации. «Крепи друзей и не щади врагов…» слышала такой лозунг?
— Слышала.
— Так что куда пошлют,туда и отправлюсь служить! Но не умру –обещаю… И поцеловал дочь в макушку.
Черную правительственную машину во дворе,возле которой прогуливался габаритный молодчик в шляпе и пальто,первой тоже заметила глазастая Дарья.
— Папка, по-моему, это к тебе. Заявила дочь,недовольно поджав губы.
* * *
— Здравствуйте, Евгений Вадимович.
Из глубины, обшитого натуральной кожей салона «Руссо-Балта», на Небогатова смотрел Петр Георгиевич Алексеев, генерал-майор, нет- уже генерал-лейтенант, генерал по особым поручениям при Ставке Верховного Главнокомандования и лицо, облаченное высочайшим доверием.
— Здравствуйте, Петр Георгиевич!
— Если вы не сильно торопитесь, прошу Вас, составить мне компанию.
Женя повернулся к дочке.
— Милая, сейчас идем домой, маме скажешь, что я отъеду по делам.
— Да, папа. Смиренно ответила дочь, но полоснула лимузин, острым, как бритва, недобрым взглядом.
Проводя дочку до дверей квартиры, Небогатов снова ее поцеловал и обещал скоро приехать.
Тяжелая бронированная дверь «Руссо-Балта», плавно закрылась, с тихим шипением, поднялась звукоизоляционная прозрачная перегородка, отрезав шофера от людей в пассажирском салоне.
— Теперь можно и поговорить, спокойно. Заметил Алексеев. У вас, полковник, очень воспитанная дочь. Моя Анжелика, была в её возрасте настоящей егозой, сущим чертенком в юбке.
Небогатов кивнул.
— Кавказское воспитание. Жена растит её, как маленькую черкесскую княжну… Вы получили новое звание, Петр Георгиевич? Искренне Вас поздравляю, господин генерал-лейтенант. Да и в форме, мне вас видеть не приходилось.
Алексеев, покосился на свой новенький погон.
— А это… Сейчас время военное и человек в партикулярном платье и чином ниже генерал-лейтенанта, вызывает в Ставке, недоумение. Приходится как говорится, соответствовать духу времени.
Алексеев повернулся и всю его показную благожелательность, как ветром сдуло.
— Я получил вашу служебную записку, полковник. Лично в руки, от гвардии генерала Дмитрия Ивановича Громова. Все, как вы хотели…
У Жени, засосало под ложечкой.
— Вы готовы подтвердить под присягой, все указанные в записке, факты?
— Несомненно, Петр Георгиевич. Если бы не был готов их подтвердить, не стал бы излагать на бумаге в записке на ваше имя…
Длинные пальцы Алексеева, забарабанили по подлокотнику.
— Сегодня ночью, с вашей запиской, ознакомился Верховный…Он был мягко скажем, удивлен изложенными фактами и потребовал немедленной проверки. Вы понимаете, полковник, что это –скандал⁈
Сердце, пропустило один удар и лоб Небогатова мгновенно покрылся липкой испариной.
— Дело в том, что Центральный штаб партизанского движения, структура, подчиненная Бюро «С» корпуса жандармов, которым командует генерал-лейтенант Кобзев, Никодим Исаевич…
— Мне, это хорошо известно, Петр Георгиевич…
— Вот именно. А Верховный, очень хорошо относится к генералу Кобзеву. Считает его перспективным жандармским генералом. В конце концов, проведенная вами операция по ликвидации генерал-оберста Унгерна — была придумана и до мелочей разработана Никодимом Исаевичем и его штабом.
Небогатов снова, согласно кивнул головой.
— Поэтому, Верховный считает, что ваша, мммм…записка, больше похожая на донос, может вызвать негативную реакцию внутри Отдельного корпуса жандармов. Основной нашей спецслужбы, причем накануне, новых, грандиозных сражений…
У Жени, от слов Алексеева мгновенно вспыхнули щеки, словно семафор красного цвета. Вцепившись в трость, он прошипел, вмиг забыв о субординации.
— Господин генерал-лейтенант, полковник Небогатов никогда не был доносчиком и не будет! Но наживаться на крови партизан, моих боевых товарищей, я не позволю никому…
— Браво-браво… Алексеев холодно ухмыльнувшись- несколько раз, театрально хлопнул в ладоши. Играете хорошо, Евгений Вадимович, но неубедительно… По крайней мере, для меня.
Едва Женя снова открыл рот, но Алексеев, жестом его остановил…
— У меня нет времени на ваши нервные реакции, полковник! Если бы ни я, ни Верховный –не знали вас, как отменного агента и офицера с развитым чутьем и недюжинным интеллектом, этого разговора бы не состоялось. У Верховного-блестящая память, он отлично Вас помнит по делу о «Чародее» и операции «Цепь». Именно поэтому я –сейчас сижу напротив вас, полковник.
Алексеев замолчал и снова забарабанил пальцами по подлокотнику.
— Несмотря на наши усилия и пятилетнюю подготовку на всех уровнях, Отечественная война- идет не совсем так, как мы планировали изначально. По предвоенному Стратегическому плану –мы сейчас должны стоять у Праги и Варшавы и готовиться к последнему удару по Германии. Но сейчас, мы топчемся в сотне километров от Днепра и многие западные губернии, остаются под оккупацией. Война оказалась гораздо тяжелее и по экономическим показателям, наша промышленность уже сейчас, работает на пределе своих возможностей. Как людских, так сырьевых и технологических. Если третья подряд, весенне-летняя компания, не принесет нам решительного успеха, стратегического перелома в нашу пользу, то скорее всего, нам продеться договариваться с Берлином, Евгений Вадимович. А вот этого, нам бы хотелось меньше всего…
— Черт, но миллионные жертвы… снова вспыхнул Женя.
— Вот именно, полковник. Миллионные жертвы, разорение европейской части России, руины Киева, обильно политые русской кровью- все это может быть напрасно…
— Не пойму, Петр Георгиевич, в чем причина? Две германские наступательные компании на Восточном фронте, закончились сокрушительными поражениями, мы отбили все захваченные фольксвером в прошлом году территории! Отчего такой пессимистический настрой⁉
Генерал Алексеев, посмотрел в глаза Небогатову и неопределенно хмыкнул.
— Вам простительно не знать, кое каких новостей по линии вашего ведомства, Евгений Вадимович. Все-таки, вы более года, занимались подрывной деятельностью в тылу противника. Тогда позвольте мне вас немного просветить, о кое каких фактах…
Генерал Ставки ВГК, тяжело вздохнул.
— В августе сего года, в Иваново-Вознесенске, на ткацких фабриках, случился натуральный бабий бунт. Продукты, полученные работницами по карточкам, оказались чрезвычайно низкого качества- особенно молоко, хлеб и масло. У многих есть дети, мужья –мобилизованы. Было много отравлений, летальные исходы у детей. Губернская полиция, включая подразделения для борьбы с массовыми беспорядками, отказались пресекать, мятеж — «солдаток». Пришлось ждать прибытия войсковых подразделений жандармерии отозванных из Действующей армии. Бунт подавили, зачинщиков арестовали, но есть два момента. Погибла одна из активисток бунта, тридцатилетняя ткачиха, мать троих детей. Её муж- гренадер, дважды награждённый за храбрость. Это была нелепая случайность, но…Следующей ночью, был атакован штаб жандармского эскадрона. Убито двое офицеров и вахмистр. Это, заметьте, не прифронтовая полоса, а Иваново-Вознесенск! Глубочайший тыл… Нападавших- арестовали. Все трое –сотрудники местной, губернской полиции. При допросе сообщили, что мстили за своих избитых жандармами –баб.
